Девять принцев Амбера - Желязны Роджер Джозеф - Страница 20
- Предыдущая
- 20/43
- Следующая
— Ты, конечно, помнишь, — ответила Мойра, — что однажды принц Рэндом явился в мое царство как друг, но потом, словно тать в ночи, бежал отсюда с дочерью моей, Моргантой.
— Да, такие слухи до меня доносились, госпожа, однако я не уверена, что то было правдой…
— Правдой, к сожалению, — мрачно объявила Мойра. — Через месяц после своего бегства дочь моя возвратилась. И совершила самоубийство несколько месяцев спустя — после того, как родила сына, Мартина. Что можешь ты сказать на это, принц Рэндом?
— Ничего, — ответил Рэндом.
— Когда Мартин вырос, — продолжала Мойра, — то он, будучи королевской крови Амбера, решил пройти Образ. И был единственным здесь, кому это удалось. Потом он ушел куда-то в Тень, и с тех пор я его не видела. А на это что ты скажешь, лорд Рэндом?
— Ничего, — ответил Рэндом.
— Ну так знай! Ты понесешь наказание. Я сама выберу женщину, на которой ты женишься, и ты останешься в моем королевстве на целый год. Или распростишься с жизнью. Что скажешь, Рэндом?
Рэндом ничего не сказал, только коротко кивнул в знак согласия.
Мойра чуть пристукнула скипетром по подлокотнику своего бирюзового трона.
— Прекрасно, — объявила она. — Да будет так.
Так оно и было.
Затем нас отвели в предоставленные нам покои. Вскоре в дверях моей комнаты появилась Мойра.
— Приветствую тебя, о прекрасная Мойра, — сказал я учтиво.
— Лорд Корвин из Амбера, — задумчиво проговорила она. — Частенько думала я о том, как бы с тобой повстречаться.
— Мне тоже хотелось с тобой познакомиться, — солгал я.
— О твоих подвигах сложены легенды.
— Спасибо на добром слове, но сам я почти ничего о них не помню.
— Можно мне войти?
— О, конечно же! — Я отступил в сторону, пропуская ее.
Мойра вошла в мою великолепно убранную комнату и уселась на краешек оранжевой кушетки.
— Когда тебе будет угодно свершить испытание Образом?
— Как можно скорее, — сказал я.
Она немного подумала и спросила:
— В каких местах Тени ты побывал?
— Далеко отсюда. В краях, которые я полюбил.
— Странно, что принц Амбера обладает такой способностью…
— Какой?
— Что-то любить, — ответила она.
— Может быть, я выбрал неподходящее слово…
— Вряд ли, — промолвила Мойра, — ибо сочиненные принцем Корвином баллады издавна трогают самые потаенные струны наших сердец.
— Госпожа моя, ты слишком добра ко мне.
— Но ведь я права, — возразила она.
— Когда-нибудь я посвящу свою балладу тебе.
— Чем ты занимался там, в Тени?
— Мне вспоминается, что я был профессиональным солдатом, госпожа. То есть воевал на стороне тех, кто мне платил. А кроме того, сочинял стихи и музыку; многие мои песни весьма полюбились тамошнему народу.
— И то и другое представляется мне вполне естественным.
— Умоляю, скажи, что будет с моим братом Рэндомом?
— Он женится на одной девушке, моей подданной. Ее имя Виала. Она слепа, и женихов среди моего народа у нее нет.
— Ты уверена, — спросил я, — что поступаешь хорошо по отношению к ней?
— Благодаря этому браку она займет высокое положение в нашем обществе, — ответила Мойра, — даже если муж ее покинет королевство Ребма через год и больше никогда не вернется. Как бы то ни было, он все-таки принц Амбера.
— Но что, если она по-настоящему полюбит его?
— А разве кто-нибудь еще способен на настоящую любовь?
— Ну, я вот, например, люблю Рэндома — как брата.
— Впервые слышу, чтобы принц Амбера произносил подобные слова. Думаю, что это говорит скорее твой поэтический темперамент.
— Ну и пусть! — воскликнул я. — Но нужно быть совершенно уверенными, что девушке это не повредит.
— Я хорошо все продумала, — сказала Мойра, — и совершенно уверена, что права. Она так или иначе оправится от любого горя, которое он может причинить ей, зато, даже после его ухода, будет одной из наиболее уважаемых придворных дам.
— Что ж, возможно, ты и права, — сказал я, чувствуя, как меня охватывает печаль. — Хотелось бы, чтобы все произошло именно так. Разумеется, я имею в виду девушку… — Потом, помолчав, я взял руку Мойры и поцеловал. — Надеюсь, ты поступаешь мудро.
— Лорд Корвин, ты единственный принц Амбера, которому я, возможно, оказала бы поддержку, — внезапно сказала она. — Ну, может быть, еще Бенедикту. Он, правда, давно исчез; с тех пор прошло уже двенадцать и еще десять лет, Лир знает, где покоятся теперь его кости… А жаль.
— Я ничего этого не знал. Моя память столь расплывчата. Прошу, раздели со мной эту скорбь. Если Бенедикт мертв, мне так будет его не хватать. Он был моим наставником, мастером оружия, именно у него я постиг искусство владения им. Он всегда был так добр!
— Как и ты, Корвин, — молвила Мойра; потом взяла меня за руку и привлекла к себе.
— Нет, нет, я вовсе не так уж добр, — возразил я, усаживаясь на кушетку подле нее.
Тут она сказала:
— До обеда у нас времени еще довольно.
И прильнула ко мне нежным обнаженным плечом.
— А когда будет обед? — спросил я.
— Когда я объявлю об этом, — просто ответила она и повернулась ко мне; лицо ее оказалось совсем близко.
Я обнял ее и, расстегнув серебряную пряжку на поясе, стал нежно гладить прелестное обнаженное тело, покрытое зеленоватым пушком.
Там, на кушетке, я и подарил ей обещанную балладу. Губы ее вторили мне без слов.
После обеда — я вполне успешно научился поглощать пищу под водой и могу более подробно рассказать об этом при случае — мы встали из-за стола, накрытого в высоком мраморном зале, довольно странно украшенном сетями и веревками с красными и коричневыми поплавками, и отправились куда-то по длинному узкому коридору, ведущему все вниз и вниз, казалось, ниже дна морского. Сначала все мы спускались по сверкающей винтовой лестнице, которая вилась в абсолютной, непроницаемой темноте. Однако примерно ступеней через двадцать брат мой заявил:
— К черту!
Перебрался через перила и поплыл вниз рядом с ними, светящимися во мраке.
— Так действительно быстрее, — подтвердила его правоту Мойра.
— Тем более что спускаться еще долго, — вторила ей Дейдра, которой известно было расстояние от до Образа в Амбере.
И мы, перешагнув через перила, тоже поплыли вниз, сквозь тьму, рядом со светящимся гигантским винтом лестницы.
Потребовалось, наверное, минут десять, чтобы достигнуть дна; когда ноги наши коснулись его, то оказалось, что стоим мы вполне устойчиво, вода нас ничуть не сносит. Вокруг все было неярко освещено светильниками, горевшими в нишах стен.
— Почему океан здесь, в двойнике Амбера, совсем не такой, как повсюду? — спросил я.
— Потому что таков он есть! — отрезала Дейдра и очень меня разозлила.
Мы находились как бы в гигантской каверне, и во все стороны от ее дна отходили туннели. Мы пошли по одному из них.
Мы шли очень долго. Наконец стали попадаться боковые ответвления, вход в которые часто был закрыт дверью или решеткой; некоторые, впрочем, были открыты.
У седьмого поворота в такой туннель мы остановились перед огромной серой дверью из чего-то похожего на сланец. Дверь, окованная металлом, была по крайней мере в два раза выше меня самого. Я кое-что припомнил о размерах тритонов, глядя на эту дверь. Тут Мойра улыбнулась — именно мне! — сняла с кольца, приделанного к ее серебряному ремню, огромный ключ и вставила его в замок.
Но повернуть его не смогла. Наверное, замком слишком давно не пользовались.
Рэндом что-то прорычал, сердитым движением отбросил ее руку и взялся за дело сам.
Крепко зажав ключ правой рукой, он повернул его.
Раздался щелчок.
Рэндом толкнул дверь ногой, та отворилась, и мы застыли на пороге огромного зала.
Там, на полу, был выложен странный орнамент: Образ. Пол был абсолютно черным и казался гладким, как стекло. И Образ в причудливом переплетении линий сверкал, словно холодное пламя, — собственно, это и было пламя. Оно дрожало, мерцало, и это волшебное свечение делало все в зале каким-то нереальным. Поразительный орнамент был создан силами света. Прямых линий в нем было крайне мало, только ближе к самой середине. Светящийся Образ напоминал мне чрезвычайно замысловатый рисунок фантастического лабиринта — словно в популярной игре, когда требуется с помощью карандаша или еще чего-нибудь в этом роде «выбраться» наружу с другой стороны, например, или куда-то войти. Мне казалось, я уже вижу надпись: «Старт» — где-то у себя за спиной. Протяженность лабиринта, на мой взгляд, была метров ста в поперечнике, и ста пятидесяти — в длину.
- Предыдущая
- 20/43
- Следующая
