Секира и меч - Зайцев Сергей Михайлович - Страница 22

• Предыдущая
• 22/87
• Следующая

Но дверь открылась сама. Из полумрака бани выглянуло раскрасневшееся потное женское лицо:

— Савел!.. Эй!

— Что? — спросил Глеб.

— Принеси еще воды. Да поживее!

— Да, красавица, — сказал Глеб и шагнул за нею.

Глеб вошел внутрь и сквозь клубы пара увидел десятника, сидящего в чане. Одна вдовица, склонившись к нему, прогнув спину, распаленно постанывая, целовала его в губы. А другая, — та, что только что выскакивала в предбанник, — дергала Корнила за плечо и взволнованно говорила:

— Господин! А, господин!.. Какой-то строптивый Савел у тебя! Я ему сказала про воду, а он не слушает — за мной идет…

Десятник гневно зыркнул на Глеба:

— А вот я ему сейчас!..

Тут обе вдовушки, разглядев на свету вошедшего, в ужасе присели, шарахнулись куда-то в угол. Одна завизжала пронзительно. Другая, чуть не плача, крикнула:

— Какой же Савел!.. Это Глеб!.. Ты кого впустила!..

У Корнила отвисла челюсть. Пытался десятник выскочить из чана, но Глеб могучей ручищей ухватил его за волосы и окунул в воду. Корнил дернулся раз и другой, уперся ногами в дно чана, хотел встать, воздуха глотнуть, но ноги его скользили, срывались. Крепко держал Глеб…

Когда же Корнил стал пузыри пускать, сам вытащил его из воды. Десятник кашлял, красными глазищами таращился на Глеба и наконец выдохнул:

— Ты?..

Держа десятника за темя, Глеб усмехнулся:

— А ты меня не ждал?

Вдовицы взвизгнули в углу:

— Отпусти его! Не-то дружина сбежится — хуже будет!

Глеб только с досадой покосился на них и не удостоил ответа.

Корнил зажал рукой дырку в щеке, произнес хрипло:

— Ты, конечно, убьешь меня…

— Убью, — спокойно кивнул Глеб.

— Ты должен знать, — хрипел от волнения десятник. — Я не хотел убивать Аскольда. Но князь велел… Как ослушаться князя? И этот ублюдок… Святополк… подначивал…

— Не надо было исполнять, что велено, — презрительно бросил Глеб.

— Я не хотел. Ты должен знать. Мы с Аскольдом даже дружны были… в походах… ели из одного котла. Поверь! Я не хотел его убивать…

Глеб крепко держал его за голову:

— И я не хочу убивать тебя, Корнил. Я слышал: ты хороший воин… Но, знаешь, я тоже подневольный человек. Голос крови взывает — велит.

Вдовицы просили:

— Отпусти его, Глеб!

Корнил сказал:

— Уж коли ты непременно убить меня хочешь, так дай хоть смерть принять с оружием в руке и в более пристойном виде, — он повел глазами на тело свое, белым пятном просвечивающее сквозь воду. — Не нагишом!..

Глеб при этих словах покачал головой:

— Нет, Корнил! Убивая Аскольда, ты не предложил ему меч, не дал надеть красивых доспехов. Ты устроил расправу над ним. На нем была простая потная рубаха, и руки его были выпачканы в земле… Но я уверен, что умер он достойно, ибо не в мече и не в наружности дело. А в духе!.. Ты и с оружием в руках умрешь, как блоха. Ты слаб духом.

— Глеб! — взмолился Корнил. — Если хочешь, отсеки мне руку. Любую. Но не убивай…

Глеб поднял секиру.

Вдовицы опять взвизгнули и разрыдались:

— Не убивай, Глеб! Страшно…

Глеб, все еще держа секиру, раздумывал. Потом сказал:

— Оружие, что в моей руке, — для достойных воинов. Мне жаль унижать его твоей кровью, Корнил. Ты умрешь, как блоха, как вошь…

И Глеб огляделся.

Корнил вытаращил глаза, дернулся:

— Что ты хочешь делать? Что ты придумал?..

Глеб убрал секиру за спину и показал вдовушкам на большой медный котел, стоявший на печи:

— В нем что?

— Вода… — обомлев, ответили вдовицы.

— Она кипит?

— Кипит… — кивнули. — Ой, мамочки!..

Глеб велел:

— Опорожните котел в чан.

— Глеб, не делай этого! — взмолился Корнил. — Глеб! Дай воину умереть с мечом…

Вдовицы сидели на полу и размазывали по щекам слезы:

— Отпусти нас, Глеб.

— Опорожните котел, — грозно повторил Глеб.

Женщины ответили:

— Он тяжелый. Мы не поднимем.

Тогда Глеб сам, не отпуская головы десятника, дотянулся до котла другой рукой. Корнил в этот миг еще раз попытался вырваться. Он так рвался и метался в чане, что расплескал из него много воды и сбил себе в кровь локти и колени. Но вырваться десятнику так и не удалось.

Глеб опрокинул на него медный котел с кипятком. Страшным голосом взвыл Корнил, когда кожа его пошла пузырями. Чтобы не слышать этого воя, леденящего кровь, Глеб погрузил десятника в кипяток с головой. И при этом сильно ожег себе руку.

Вдовушек как ветром сдуло. Безумно вереща, они выскочили из бани и, сверкая белыми коленками, кинулись к воротам. Их, конечно, заметили дружинники у костра.

Встревоженно переглянувшись, они направились к бане. Заглянули внутрь:

— Эй, Корнил! Ты что с ними сделал?.. Отчего они так кричат?..

Дружинники увидели, как из облака пара показался какой-то человек с секирой. За собой он что-то волок по полу.

Человек этот сказал:

— Больше нет Корнила, не зовите.

И швырнул к их ногам тело, на которое страшно было смотреть.

Воины отступили на шаг.

— Смотрите, что он с ним сделал!

— Он сварил его!..

Они пригляделись к стоящему в проеме двери человеку. Кто-то сказал:

— Это Глеб, похоже…

Дружинники сразу схватились за мечи:

— Ты не уйдешь отсюда, Глеб! И даже не доживешь до плахи. Мы поквитаемся с тобой здесь.

Глеб на это сказал:

— Вам-то зачем влезать в это дело?

— За Корнила-десятника все Сельцо разорим. Тебя и братьев твоих на одну рогожу положим, а головы ваши — на другую…

Глеб насмешливо покачал головой:

— Я и не знал, что у воинов бывает рот без запора.

Старые воины рассвирепели:

— Он еще издевается над нами — этот дерзкий юнец!

И бросились на Глеба, стараясь поразить его мечами. Но Глеб отбил их удары стальной секирой. Воины кинулись на него второй раз. Но опять он с легкостью отразил удары мечей. Дружинникам, столпившимся на маленьком пятачке, нелегко было взять Глеба, стоящего в проеме двери, защищенного с трех сторон крепкими стенами.

Они оставили свои попытки. Стояли, тяжело дышали, смотрели на Глеба зло.

Кто-то придумал:

— Эй, тащите луки! Мы пристрелим его!.. И копья несите. Против копий будет бессильна его секира.

Двое воинов побежали в дом.

Однако у них на пути внезапно выросли две тени. Одна из них была явно тенью волка. И послышалось рычание волка. Дружинники неуверенно замахнулись мечами.

А Щелкун сказал из темноты:

— Как придут лесные братья, вот кровищи-то будет!..

Воины так и стояли с поднятым оружием.

Тут отозвался Глеб:

— И то верно! Зачем проливать понапрасну кровь?

— Как же понапрасну? — вступили в переговоры княжьи люди. — Разве не должны мы отмстить за десятника?

Глеб сказал:

— Он получил по заслугам. И вы это знаете не хуже меня!.. Вот вы, старые воины, — кивнул Глеб. — Ужель вы не помните Аскольда? Или вы не согласны, что он достоин отмщения?

Ему ответили:

— Мы хорошо помним Аскольда. Тебя еще не было на свете, а мы уж ходили вместе в походы. И мы, конечно, согласны: достоин отмщения славный воин Аскольд. Но ведь всякому отмщению есть предел!.. Ты убил на днях десятерых. А Корнил — одиннадцатый. Не пора ли остановиться?

Глеб покачал головой:

— Дух Аскольда еще не обрел покоя.

Воины поразились:

— Ты хочешь сказать, что и молодому князю будешь мстить?

— А чем он лучше этого десятника? — указал на труп Глеб. — Он разве сделан из другого мяса? И разве кости его белее?

— Он сын Владимира.

— Что ж из того! Каждый из нас чей-то сын.

Воины опустили мечи:

— Хорошо! В память старого Аскольда мы отпустим тебя на этот раз. Но больше нам не попадайся.

Глеб засмеялся:

— Одному человеку попался камушек в хлебе. Человек об этот камушек едва зубы не обломал. Потом выплюнул… Так и вы!

Воины ничего не ответили. Смотрели на Глеба хмуро. И они не двинулись с места, когда Глеб прошел среди них. Они вздрогнули только, когда, сверкнув очень белыми зубами, зарычал Волк. Воины подивились: как этот человек был похож на волка!..

• Предыдущая
• 22/87
• Следующая