Охотники на мамонтов - Ауэл Джин Мари Антинен - Страница 63
- Предыдущая
- 63/216
- Следующая
Талут направился к выходу, и Неззи последовала за ним.
— Мы скорее всего сможем сделать что-то для лошадей, — сказал он. — Но если она захочет уйти, мы не в силах заставить ее остаться. Она же не принадлежит к Мамутои, да и Джондалар — из Зел… Зенла… Вылетело, как называется его племя…
Неззи перебила его:
— А не можем мы принять ее в племя Мамутои? Она говорит, что не знает своего родного племени. Можно удочерить ее, вы с Тули проведете обряд, тогда она станет полноправным членом Львиного стойбища.
Талут помолчал, погрузившись в размышления:
— Я не уверен, что это получится, Неззи. Нельзя заставить человека стать Мамутои. Необходимо его согласие, да и мы должны иметь веские причины для такого приема, чтобы объяснить все Совету на Летнем Сходе. Кроме того, ты сказала, что она собирается уходить, — добавил Талут и, отбросив тяжелый входной занавес, вышел из жилища и поспешил в овраг.
Оставшись возле дома, Неззи посмотрела вслед Талуту, затем перевела взгляд на высокую светловолосую женщину, которая расчесывала густую шерсть золотисто-соломенной лошади. Пристально вглядываясь в черты лица Эйлы, Неззи размышляла, к какому племени в действительности принадлежала эта женщина. Если Эйла потерялась где-то на том южном полуострове, то ее семья могла принадлежать и к племени Мамутои. Несколько их стоянок проводили лето у моря Беран, и этот полуостров не так уж далеко, но все-таки у Неззи оставались определенные сомнения. Мамутои знали, где жили плоскоголовые, и, как правило, держались подальше от этих мест, а кроме того, внешне Эйла немного отличалась от Мамутои. Может быть, ее сородичами были Шарамудои, племя тех западных речных людей, у которых гостил Джондалар? Или, может быть, она из племени Сангайи, что живет далеко на севере? Однако вряд ли Сангайи могли дойти до Южного моря. Возможно, ее племя забрело в эти места совсем из других краев. Вариантов ее происхождения может быть много, но одно было несомненно: Эйла не была плоскоголовой… и тем не менее они приняли ее к себе.
Следом за Барзеком и Торнеком из дома вышли Дануг и Друвец. Они поприветствовали Неззи на том молчаливом языке, которому научила их Эйла; Неззи с радостью поддержала такое общение, и это становилось обычным явлением в Львином стойбище. Следующим из дома показался Ридаг, он тоже с улыбкой приветствовал ее. Сделав ответный жест, она улыбнулась мальчику, но когда подошла обнять его, то ее улыбка сменилась несколько озабоченным выражением. Вид у Ридага был неважный, мальчик был болен, тяжело дышал и казался необычно усталым. Вероятно, он заболевал.
— Джондалар! Вот ты где, — сказал Барзек. — Я сделал на пробу одну копьеметалку по образцу твоих. Мы собираемся подняться в степь, чтобы испытать ее. Я посоветовал Торнеку заняться физическими упражнениями на свежем воздухе. Это поможет ему избавиться от головной боли. Он, бедняга, слишком много выпил вчера вечером. Ты не хочешь пойти с нами?
Джондалар глянул на Эйлу. Похоже, сегодня утром никаких особенных событий не предвиделось, и Удалец вполне спокойно воспринимал Лэти, старательно расчесывавшую его шкуру.
— С удовольствием! Я только захвачу свою копьеметалку, — сказал Джондалар.
Мужчины остановились в ожидании, и Эйла заметила, что Дануг и Друвец, похоже, специально стараются не обращать внимания на то, чем занимается Лэти, хотя долговязый рыжеволосый подросток смущенно улыбался самой Эйле. Лэти огорченным взглядом посмотрела вслед подросткам, уходившим вверх по тропе вместе с мужчинами.
— Могли бы и меня позвать с собой, — пробурчала она и, решительно отвернувшись, продолжила свое занятие.
— Ты хочешь научиться стрелять из копьеметалки? Да, Лэти? — спросила Эйла, припомнив свои былые годы, когда она с тоской смотрела вслед уходившим охотникам, мечтая участвовать в их тренировках.
— Они могли бы позвать меня. Я всегда выигрываю у Друвеца в «Обручи и Дротики». А они даже не взглянули в мою сторону, — обиженно сказала Лэти.
— Не огорчайся. Я могу научить тебя, если захочешь. Вот только закончим с лошадьми, — сказала Эйла.
Лэти подняла глаза на молодую женщину. Она вспомнила то потрясающее представление, которое устроила им вчера Эйла с копьеметалкой и пращой, и, кроме того, заметила, как Дануг улыбался ей. Вдруг девочке пришла в голову одна мысль. Эйла никогда не пытается привлечь к себе внимание, она просто делает то, что хочется ей самой, но делает это так хорошо, что люди невольно обращают на нее внимание.
— Да, Эйла, мне очень хочется, чтобы ты научила меня, — сказала она, затем помолчала немного и спросила: — Как тебе удалось так здорово овладеть копьеметалкой и пращой?
Эйла задумалась ненадолго и ответила:
— Мне очень хотелось этого, и я… очень много тренировалась.
Талут, медленно поднимаясь по склону, шел от реки; глаза его были полузакрыты, а волосы и борода потемнели от речной воды.
— О-о-ох, моя голова, — сказал он с преувеличенным вздохом.
— Талут, зачем ты намочил голову? В такую-то погоду. Недолго и заболеть, — сказала Неззи.
— Я и так болею. Вот думал, что если подержу голову в холодной воде, то боль немного поутихнет. Охо-хо!
— Никто не заставлял тебя пить так много бузы. Иди в дом, тебе надо обсохнуть.
Эйла с тревогой посмотрела на него, немного удивленная тем, что Неззи проявляет к нему так мало сочувствия. У самой Эйлы тоже болела голова, и, проснувшись, она почувствовала себя не вполне здоровой. Неужели причина этого во вчерашнем напитке? В той хмельной бузе, которую все пили с таким удовольствием?
Уинни подняла голову и, заржав, ткнулась мордой в плечо Эйлы. Льдинки, повисшие на густой лохматой шкуре, не беспокоили лошадей, хотя порой такое покрытие было тяжеловато, а они любили, когда их расчесывают и поглаживают, а сейчас кобыла решила напомнить о себе, заметив, что Эйла вдруг остановилась, погрузившись в свои мысли.
— Уинни, перестань. Ты думаешь, я забыла о тебе, да? — сказала она, используя своеобразный язык, на котором обычно общалась с лошадью.
Хотя Лэти уже не раз слышала такие разговоры, но по-прежнему удивлялась тому, как точно Эйла воспроизводит конское ржание. Кроме того, попривыкнув к знаковому языку, девочка обратила внимание на несколько знакомых жестов, обращенных к лошади, хотя и не была уверена, что правильно поняла их.
— Ты умеешь разговаривать с лошадьми! — воскликнула она.
— Мы с Уинни — друзья, — сказала Эйла, произнося кличку лошади так, как это делал Джондалар, считавший, что обитателям Львиной стоянки будет удобнее воспринимать это имя как слово, а не как ржание. — Долгое время она была моим единственным другом, — добавила Эйла, поглаживая кобылу, затем окинула взглядом шкуру гнедого жеребца и погладила его. — Думаю, пора заканчивать. Теперь мы можем взять копьеметалку и начать тренировку.
Войдя в земляной дом, они направились к четвертому очагу, миновав по пути Талута, который выглядел совсем несчастным.
Эйла достала копьеметалку и дротики, на обратном пути она вспомнила об остатках целебного чая, который заварила себе от головной боли. Возле реки, где росла ворсянка, нашлись и подсохшие зонтики соцветий тысячелистника, да и ива еще не сбросила свои узкие листочки. Настой из свежего тысячелистника получался горьковатым и ароматным. Тот тысячелистник, что рос у реки, слишком долго простоял под дождем и солнцем и, конечно, уже утратил большую часть своих целебных свойств, но, увидев его, Эйла вспомнила о своих лекарственных запасах. И поскольку, кроме головной боли, у нее еще было расстройство желудка, то она решила заварить целебный чай из тысячелистника и ивовой коры.
«Возможно, это поможет Талуту, — подумала она, — хотя, судя по его стонам, ему лучше было бы выпить особый настой, помогающий от сильной головной боли. Правда, то лекарство уж очень сильнодействующее».
— Талут, выпей этот настой, он от головной боли, — сказала Эйла, проходя к выходу.
Он вяло усмехнулся, взял чашку и одним глотком осушил ее, не особо рассчитывая на положительный результат. Но он был благодарен Эйле за сочувствие, которое, похоже, никто больше не собирался проявлять к нему.
- Предыдущая
- 63/216
- Следующая
