Охотники на мамонтов - Ауэл Джин Мари Антинен - Страница 62

• Предыдущая
• 62/216
• Следующая

— Я не хочу оставаться здесь, Джондалар. Как только ветер немного утихнет, я хочу вернуться в свою долину.

— Как скажешь, милая. Мы отправимся, как только наладится погода. А сейчас давай вернемся в дом.

— Посмотри, как обледенели их шкуры, — сказала Эйла, стараясь снять рукой многочисленные сосульки, повисшие на густой шерсти Уинни. Кобыла пофыркивала, выпуская в холодный утренний воздух клубы теплого пара, который быстро уносился резким порывистым ветром. Ураган ослабел, однако облака в небе по-прежнему казались зловещими.

— Но ведь обычные лошади как-то переносят зиму. Они не привыкли жить в пещерах, Эйла, — пытаясь рассуждать здраво, заметил Джондалар.

— Да, и поэтому зимой погибает так много лошадей, хотя они и пережидают непогоду в защищенных от ветра местах. Уинни и Удалец всегда могли укрыться в теплом сухом месте в случае необходимости. Они не привыкли скитаться по заснеженным степям вместе со стадом. И здесь им будет плохо… Да и мне тоже. Ты говорил, что мы сможем уйти в любое время. Я хочу вернуться в свою долину.

— Эйла, но разве нас здесь плохо приняли? Ведь большинство людей были добры и великодушны.

— Ты прав, к нам отнеслись хорошо. Мамутои стараются быть великодушными к своим гостям, но мы остановились у них только на время, и сейчас настала пора двигаться в обратный путь.

Озабоченно нахмурившись и опустив глаза, Джондалар переминался с ноги на ногу. Ему хотелось сказать кое-что, но он не знал, как лучше выразиться.

— Эйла… Ну… Я же говорил тебе, что нечто неприятное может случиться, если ты… если ты начнешь рассказывать о… ну… о людях, с которыми жила раньше. Большинство людей не привыкли относиться к ним… так, как ты. — Он взглянул на нее. — Если бы ты ничего не рассказывала…

— Но, Джондалар, если бы не Клан, то я могла бы умереть! И ты говоришь мне, что я должна стыдиться людей, которые спасли и вырастили меня? Ты думаешь, что у Изы меньше человеческих качеств, чем у Неззи? — запальчиво воскликнула Эйла.

— Нет-нет. Конечно, я так не думаю, Эйла. Я и не говорил, что тебе надо стыдиться, я просто говорил… Я имею в виду, что… тебе лучше не рассказывать о Клане тем людям, которые не понимают, что…

— Я не уверена, что даже ты понимаешь. О ком, ты считаешь, мне следует говорить, когда меня спрашивают, кто я? Из какого я племени? Где я родилась? Я больше не принадлежу Клану… Бруд проклял меня, и для них я мертва. Но мне же надо как-то жить дальше! По крайней мере Клан в конце концов признал меня целительницей, там мне разрешали лечить больных. А здесь живет женщина, которая нуждается в моей помощи. Знаешь, как ужасно видеть ее страдания и быть не в состоянии помочь ей из-за этого глупого упрямца? Я же целительница, Джондалар! — в беспомощном отчаянии воскликнула она и сердито отвернулась к лошади.

Из земляного дома появилась Лэти и, увидев, что Эйла занимается с лошадьми, поспешила к ней.

— Я могу помочь тебе? — широко улыбаясь, спросила девочка. Вспомнив, что вчера вечером она сама попросила Лэти о помощи, Эйла постаралась успокоиться.

— Не думаю, что теперь мне понадобится помощь. Мы не долго останемся здесь, скоро отправимся в путь, — сказала она, переходя на язык Мамутои.

Лэти расстроено потупилась.

— О… ну… тогда я не буду вам мешать, — сказала она, отступая назад к дому.

Эйла увидела ее разочарование.

— Но правда, лошадей еще нужно расчесать. И к тому же они совсем обледенели. Может быть, сегодня ты сможешь помочь мне?

— О, конечно, — вновь улыбнувшись, сказала Лэти. — Что мне надо делать?

— Видишь, там на земле у стены лежат сухие стебли?

— Ты имеешь в виду ворсянку? — спросила Лэти, поднимая подмерзший засохший стебель с сухой колючей шишечкой.

— Да, я нарвала их на берегу. Из этой шишечки получается хорошая щетка. Сломай вот так. Удобнее держать ее в кусочке кожи, — пояснила Эйла. Затем она подвела Лэти к Удальцу и показала, как правильно держать шишку ворсянки, чтобы расчесать мохнатую зимнюю шерсть лошади. Джондалар стоял рядом, успокаивающе похлопывая жеребенка, чтобы тот не испугался непривычных прикосновений незнакомого человека, а Эйла, вернувшись к своему занятию, продолжала снимать с Уинни сосульки и расчесывать ее спутанную шерсть.

Присутствие Лэти временно прервало их разговор об отъезде, и Джондалар был даже рад этому. Он чувствовал, что наговорил больше, чем следовало, и вообще неудачно выразился, поэтому пребывал сейчас в полной растерянности. Ему не хотелось, чтобы Эйла покинула стойбище в таком настроении. Если она уйдет прямо сейчас, то, возможно, уже никогда не захочет покинуть свою долину. И как ни сильна была его любовь к ней, Джондалар не знал, сможет ли провести всю оставшуюся жизнь вдали от людей. И кроме того, он считал, что Эйле тоже не следует уединяться. «Ее так хорошо приняли, — думал он, — и, в сущности, ее признает любое племя, даже Зеландонии. Если только она не будет рассказывать о… Но она права. Что еще она может сказать, если кто-то спросит, из какого она племени?» Джондалар понимал: приведи он ее в родное племя, там любой может спросить об этом.

— Эйла, а ты всегда снимаешь льдинки с их шкур? — спросила Лэти.

— Нет, не всегда. Когда в долине плохая погода, лошади живут со мной в пещере. Здесь у вас нет для них места, — сказала Эйла. — Скоро я отправлюсь в путь, к себе домой. Когда погода наладится.

Неззи, направляясь к выходу из жилища, проходила через помещение кухонного очага, но остановилась возле самого выхода, прислушиваясь к доносившемуся снаружи разговору. Она боялась, что после событий вчерашней ночи Эйла вполне может решить покинуть их, а это означало, что не будет больше уроков языка жестов ни для Ридага, ни для кого другого. Неззи уже заметила, как изменилось отношение людей к ее мальчику, когда они научились говорить с ним. Конечно, Фребек не в счет. «И зачем я только уговорила Талута пригласить эту семейку жить в нашем стойбище… — с сожалением подумала она. — Хотя куда бы пошла Фрали, если бы я этого не сделала? Она неважно себя чувствует. Эта беременность проходит у нее тяжело».

— Может быть, тебе не стоит уходить, Эйла? — спросила Лэти. — Может, нам удастся построить для них укрытие.

— А ведь верно, — поддержал девочку Джондалар. — Совсем нетрудно поставить для них палатку или соорудить навес где-нибудь недалеко от входа, такое укрытие защитит их от ветров и снегопадов.

— Не думаю, что Фребек согласится жить по соседству с животными, — язвительно сказала Эйла.

— Но Фребек — единственный, у кого могут возникнуть возражения, — сказал Джондалар.

— Да, но Фребек принадлежит к племени Мамутои, а я — нет.

Никто не стал спорить с этим утверждением, но Лэти вспыхнула от стыда за свое стойбище.

Неззи, так и не выйдя из дома, поспешила назад к Львиному очагу. Только что проснувшийся Талут откинул меховое покрывало и сидел на лежанке, спустив на пол свои длинные ноги. Почесав бороду, он потянулся, широко раскинув руки, не менее широко зевнул и, болезненно поморщившись, обхватил голову ладонями. Открыв глаза, он увидел Неззи и сконфуженно улыбнулся.

— Вчера вечером я явно перебрал бузы, — покаянно заявил он. Поднявшись с лежанки, он снял с крючка рубаху и натянул ее на голое тело.

— Талут, Эйла собирается уходить, как только погода наладится, — сказала Неззи.

Вождь помрачнел:

— Я боялся, что она решит покинуть нас. Это очень плохо. Я надеялся, что они проведут всю зиму с нами.

— Неужели мы ничего не можем сделать? Они собираются уйти от нас только из-за дурного нрава этого злосчастного Фребека, но ведь остальные хотят, чтобы они остались.

— Даже не знаю, что тут можно поделать. Ты еще не говорила с ней, Неззи?

— Нет, я подслушала их разговор. Эйла говорила Лэти, что здесь нет укрытия для лошадей, а они привыкли жить во время холодов в ее пещере. Лэти сказала, что мы могли бы соорудить для них укрытие, и Джондалар предложил поставить палатку или навес поблизости от входа. Потом Эйла сказала, что Фребек вряд ли согласится жить по соседству с животными, но я поняла, что она имела в виду вовсе не лошадей.

• Предыдущая
• 62/216
• Следующая