Конверт из Шанхая - Кузьмин Владимир Анатольевич - Страница 16
- Предыдущая
- 16/57
- Следующая
– Вот я и предлагаю использовать ее склонность к мистике и всяким досужим приметам для достижения нашей цели, – закончила Маша.
Мне пришлось очень сильно напрячься, чтобы вспомнить, какая такая цель у нас была.
– Маша, а вы в самом деле полагаете, что господин капитан-лейтенант нуждается в нашей помощи? Может статься, ему попросту нравится угождать Софье Яковлевне?
– Да что вы такое говорите? Как это может нравиться?
– Откуда мне знать? Вот вам же хочется оказать ему услугу? Ему же хочется оказывать услуги другим людям.
– И я про то же! Алексей Павлович человек такой воспитанный, что его так и подмывает кому-нибудь оказать услугу. Но нельзя же этим пользоваться до такой степени беспардонно! Тут уж помыкание получается. Эксплуатация!
– А Софья Яковлевна не угомонилась за последний час? – решила я ухватиться за крохотную возможность. – После того как на нее раскаяние напало?
– Если бы! – Маша даже помрачнела от такого положения дел. – Алексей, принесите капли! Алексей, подайте плед, мне зябко! Тьфу! Три раза тьфу!
– Хорошо, Маша, – сдалась я. – Излагайте ваш план.
– Да план очень простой, – воодушевилась моя приятельница. – Коли она верит во всякие там знамения, то нужно, чтобы у нее было явление!
– Ничего не поняла.
– Ой! Ну должна ей явиться святая. Не важно которая, пусть будет святая Матрена. Придет и скажет: «Не смей помыкать рабом божиим Алексеем!» И все.
– То есть вы предлагаете переодеться и явиться ночью в образе святой…
– Ну да! Вы же, Даша, при театре служите, вам это не в диковинку будет!
Тут я, пожалуй бы, расхохоталась, но побоялась обижать наивную девушку. Пришлось очень мягко объяснять, что переодевания хороши на сцене, а в жизни сразу видно, что перед тобой не святая Матрена, а плохо загримированный и неправильно одетый лицедей. Опыт у меня уже был, приходилось однажды разъяснять одному мальчишке, что приклеенные усы и борода не сделают его взрослым. Даже похожим на взрослого не сделают. И тут я осеклась. Потому что именно с этим мальчишкой мы все же устроили позже переодевание, и даже некоторая польза от того маскарада была. Нет! Тут совсем иное дело, потому что есть и другие аргументы против.
– К тому же я не уверена, что православная святая вообще может явиться к Софье Яковлевне, – привела я один из таких аргументов.
– Ой! Отчего?
– Оттого что она не православная.
– Правда? А отчего вы так решили? Нет, не объясняйте, сама сейчас подумаю… Она креста не носит!
– Верно, поверх платья креста не видно. Но крест нательным зовут оттого, что его на самом теле обычно носят. Но есть более видимая причина. Сами подумаете?
– Да-да! Вспомнила! Она ни разу не перекрестилась! Были поводы, все крестились, она нет. Так?
– Так. И выходит, что Софья Яковлевна – не православная. Скорее всего, иудейской веры.
– А вдруг язычница? Ой! Это уж совсем глупо будет, потому как я не знаю, кого язычники почитают, кто им может указание сделать. Не каменные же идолы?
– Язычники почитают разных богов, а еще и духов. Они для них, наверное, не меньшие авторитеты, чем для нас святые.
– А для иудеев?
– Ну у них тоже должны быть святые. Только я не помню какие.
– Я тоже ничего припомнить не могу. Ой! Вы тут про духов сказали, так, может, к ней не святая придет, а дух какой? То есть привидение! В привидений все-все верят и боятся.
– Может, проще попросить вашу маменьку нагадать ей то, о чем мы попросим?
– Да вы что? Маменька своим гаданиям верит и ни за что не скажет того, чего карты не говорят. Лучше уж привидение!
– Но привидение может быть только одно! Нас двое, и одна из нас должна будет следить, чтобы оно не попалось на глаза кому другому, а не Софье Яковлевне. Вы все это придумали, вам и быть привидением!
Я надеялась, что Маша пойдет на попятную, но не угадала.
– Пусть я буду привидением, – покорно согласилась моя приятельница и зябко дернула плечами. Ей уже становилось страшно.
Ирина Родионовна позвала Машу к обеду, мы условились встретиться позже, и я пошла к себе.
«О господи, – подумала я. – Если в этом поезде еще и привидение заведется, что же это получится?»
Мне стало жутко стыдно за предстоящую проказу, но еще больше захотелось довести ее до конца.
9
Дедушка также собирался обедать, и я пошла умываться. По возвращении я застала Ивана Порфирьевича возле нашего купе.
– Вот, сговорились с Афанасием Николаевичем вместе идти обедать, – сказал он. – Не возражаете?
– Конечно, нет, – сказала я, уступая дорогу проходящему мимо нас старшему проводнику.
– Любезный, – окликнул его Еренев. – Могу я задержать вас на два слова?
– За-ради бога!
– Попрошу не обижаться, у меня нет причин вам не верить, и вопрос я задам лишь для того, чтобы прояснить для себя некоторые детали. Вот вы сказали, что в поезде не было посторонних. Но выказали небольшую неуверенность в этом. Отчего?
– Понимаете, ваше высокоблагородие, не стану врать, на других поездах случалось, что пускали в них без билета и даже знали, для чего пускали! Но здесь такого не заведено. На экспрессе служить и почетно, и удобства разные, и заработок выше. Никому не хочется такое место терять. Это у нас первое будет.
Проводник загнул мизинец левой руки, но не пальцем правой, а ключом, который в правой руке держал. Необычный, надо сказать, был ключ у него. Иван Порфирьевич кивнул.
– Второе будет вот каким. Большая часть пассажиров едет из Иркутска до Москвы и Петербурга, так что подсаживались немногие. И пустых мест у нас раз-два и обчелся. Ваш вагон целиком и полностью занятый подцепили. Куда тут чужому пристроиться и как в поезд прошмыгнуть?
Проводник загнул второй палец.
– Чувствую, что есть у вас и третье, – подбодрил его товарищ прокурора.
– Ох, есть. Ваши сотоварищи с концертом – не могу ничего плохого сказать, всем понравилось, – но суету подняли невероятную. Никто на месте не сидел, все туда-сюда-обратно, из конца в конец бродили. Могу с уверенностью сказать, что до станции Обь к нам бы и мышь не проскользнула. А вот в Оби и далее одну станцию, пока все не угомонилось, дело посложнее было. Мог чужой проникнуть. Была такая крохотная щелочка! Но это проникнуть! А куда, скажите на милость, он бы делся, как все разошлись и спать стали? То-то и оно! Вот и вышло, что врать, будто в точности никого не было, не хотел и говорил, что, наверное, не было, а не в точности.
– Спасибо большое. А с кем за столом был убитый?
– Так с офицерами молодыми, а четвертым был кто-то из иноземцев. Коли надо, так я спрошу у официантов, они вернее должны помнить.
– Спросите, сделайте одолжение.
Проводник ушел, Иван Порфирьевич обернулся ко мне:
– А что, Дарья Владимировна, можете вы с вашей новой знакомой Марьей Петровной переговорить с теми офицерами? На предмет, не было ли чужих в поезде, не вертелся ли кто подле их стола? Вот и славно! А с четвертым игроком я поговорю о том же. Вдруг что любопытное откроется.
– Какие будут указания? – полушутя спросила я.
– Какие могут быть указания, Даша? – всерьез ответил Иван Порфирьевич. – Я уж давно считаю вас опытным сыщиком и уверен, что вы и сами справитесь.
А вот последняя фраза каплю иронии содержала! Но я ничуть не обиделась.
– Ну-с, все в сборе? – спросил дедушка, появляясь в коридоре. – Идемте кушать.
Одним из наших планов на дорогу был перевод присланной маменькой пьесы английского сочинителя мистера Бернарда Шоу. Оказавшись вновь за одним столом с английским журналистом, дедушка завел разговор об этой пьесе.
– О! – сказал мистер Фрейзер. – Не считаю себя человеком, глубоко понимающим театр, но выскажу уверенность в том, что этот ирландец мистер Шоу прославится наравне с Шекспиром.
– Даже так?
– Несомненно! Этот драматург умеет уловить суть жизни, а не это ли главное в театре? Кстати, он большой острослов, что может подтвердить мои слова. Да вот один из его афоризмов, подходящий к нашему случаю: больше всего люди интересуются тем, что их совершенно не касается.
- Предыдущая
- 16/57
- Следующая
