Охотник - Сухов Александр Евгеньевич - Страница 2

Здесь было чем утолить стяжательский пыл алчного чародея. Однако брат Метион даже не посмотрел в сторону стоящих на столах дорогих кубков и ваз, усыпанных драгоценными каменьями. Его внимание привлекло распластанное посреди комнаты женское тело, а рядом завернутый в дорогие тряпки шевелящийся комочек человеческой плоти. В широкой спине дамы зияла дыра – след от удара ледяного копья, – отчего все помещение было основательно забрызгано кровью, а вокруг мертвого тела растеклась огромная темная лужа. В этой луже лежал, морщась и причмокивая губами, новорожденный младенец.

При виде ребенка брат Метион осклабился в хищной улыбочке. Вот оно, явное упущение – весь род проклятых Фаргов должен быть изведен под корень, но кто-то из братьев либо по недомыслию, либо по злому умыслу оставил императорского выродка в живых. Тут есть работа для братьев-дознавателей, и кое-кто еще ответит за свою ошибку.

Брат Метион был откровенно слабым магом, и при всех прочих обстоятельствах стать адептом девятой ступени ему никогда бы не светило. Однако у него был один неоспоримый талант – он умел высмотреть ересь там, где ее в принципе не могло быть, а собрать на того или иного своего коллегу компромат и выставить напоказ его политическую близорукость было для него плевым делом. Именно этот талант и позволил ему занять достаточно высокий пост в орденской иерархии. Конечно, многие из братьев точили зуб на ловкого пройдоху и доносчика, но ничего поделать не могли, ибо стервец так сумел обворожить Магистра, что тот доверял ему, как самому себе.

Вот и сейчас, едва лишь заприметив в императорских покоях спеленутого младенца, он тут же сообразил, что во время штурма дворца кто-то из адептов Огненной Чаши запустил заклинанием магического копья в улепетывающую кормилицу. Попав ей в спину, он не удосужился проверить, что же это такое находилось в ее руках. А если бы недоброжелателям удалось укрыть ребенка и воспитать его в ненависти к ордену и тем социальным изменениям, что несут маги простому трудовому народу?! В Дарклане непременно сыщется сотня-другая влиятельных монархистов, а если во главе их встанет легитимный престолонаследник, к ним примкнут тысячи, и в конце концов вся страна заполыхает в огне гражданской войны. Найдутся доброхоты и вне пределов государства, готовые сделать ставку на реставрацию монархии. Нет, Метион не упустит столь удачную возможность лишний раз продемонстрировать братьям и руководству ордена свою политическую зрелость и дальновидность. Он сейчас же отправится к самому мэтру Захри – Магистру ордена Огненной Чаши и потребует самого тщательного расследования и наказания недотепы, едва не упустившего шанс избавиться на веки вечные от высокородного ублюдка.

У брата Метиона было слишком много поводов ненавидеть императора и его семью. Бывало, и довольно часто, Ламбар Двенадцатый публично распекал придворного мага за чрезмерное пристрастие к крепким алкогольным напиткам и женскому полу. Пару раз по приказу государя он был порот на конюшне. Теперь настал его звездный час – самодержец и кровопийца трудового народа мертв вместе со своим семейством. Остался лишь этот волчонок, коему уже никогда не стать матерым волком.

Брат Метион хотел было нагнуться, чтобы схватить ребенка своими скрюченными от злобы пальцами, но тут в ажурную решетку стрельчатого окна замка врезалось что-то весьма массивное. Удар был настолько мощным, что кованная лучшими мастерами подгорного народа решетка не выдержала и вместе с оконной рамой влетела внутрь императорских покоев. Вслед за оконной рамой и решеткой в комнате появилась полупрозрачная тень. Мгновение спустя тень начала материализовываться в нечто крылатое и ужасное. Брат Метион не успел испугаться – неуловимый для человеческого взгляда взмах когтистой лапы, и снесенная с плеч мощным ударом голова несчастного кровавой лепешкой впечаталась в задрапированную драгоценным ведийским шелком стену, а из обрубка шеи мага в телесно-бежевый потолок будуара ударила алая горячая струя.

Удовлетворенное результатом дела рук (точнее, лап) своих, чудище жутко оскалилось. Будь неподалеку какое-либо разумное существо (хотя бы тролль безобразный), вряд ли оно приняло бы этот оскал за улыбку – настолько ужасным было выражение клыкастой морды твари. Впрочем, крылатое существо недолго любовалось на залитый кровью ошметок человеческой плоти, что недавно именовался братом Метионом. Нежно подхватив мощной лапой завернутое в пеленки тельце вылупившего ясные глазенки мальца, оно вновь превратилось в нечто бесформенное и полупрозрачное, после чего молнией нырнуло обратно в темноту оконного проема, только его и видели.

Прибежавшие на шум братья-маги так ничего и не поняли. Позже проводилось официальное расследование причин гибели брата Метиона и императорского отпрыска. Но оно так и не пролило свет на эти загадочные события. В конце концов на трагическое происшествие махнули рукой и все списали на проделки детей ночи – вампиров…

Тем временем на крыше императорского замка, бессильно свесив крылья вдоль могучего тела, стоял старый горгул Таяз-гха-Эйнур и внимательно всматривался в удаляющиеся огни уходящих в открытое море подальше от мятежного города кораблей. Ни одного судна не осталось у причалов некогда самого оживленного на всем Рагуне порта. Да что там у пристаней и причалов – на рейде ни одной захудалой фелюги. Все бегут из горящего Бааль-Даара.

На душе у Таяза-гха-Эйнура было противно и тяжко – впервые за шесть долгих веков Давшие Клятву не смогли выполнить возложенную на их плечи миссию. Конечно, если бы город атаковали полчища врагов, горгулы, или каменные крыланы, непременно защитили бы его. Но когда враг тихонько проникает к тебе в дом, ест твой хлеб, поет в твою честь дифирамбы, трудно предположить, что рано или поздно он вонзит острый кинжал под ребро приютившего его хозяина. И все-таки наивная беспечность императора, пригревшего на своей груди ядовитую гадюку, ничуть не умаляет вину Таяза-гха-Эйнура, вождя всех согласившихся покинуть благословенный Завлан, чтобы вернуть долг юному магу по имени Ламбар, спасшему в свое время народ каменных крыланов от поголовного уничтожения. Дело давнее, и, казалось бы, после смерти последнего императора из рода Фаргов по причине, не зависящей от Давших Клятву, можно преспокойно покинуть этот неуютный мир и вернуться на Родину. Однако что-то подсказывало старому вожаку, что не все еще потеряно для Фаргов, и как бы ему и его соплеменникам ни хотелось, возвращение в Завлан откладывается на неопределенный срок.

Неожиданно из окна четвертого этажа замка вылетел ослепительный шар и устремился к одному из городских кварталов, еще не охваченному пожарами. На всем протяжении полета огнешар увеличивался в размерах и постепенно менял цвет от ярко-голубого до огненно-оранжевого. В конце своего пути он угодил в оконный проем пятиэтажного здания. Рвануло так, что вылетевшее из окон пламя тугими струями ударило в соседние дома. В считаные мгновения весь квартал ярко заполыхал, подобно ритуальному новогоднему фейерверку. Следом за первым еще один огненный шар вылетел из дворца и устремился к очередному уцелевшему строению, и так повторилось неоднократно.

Таязу-гха-Эйнуру, по большому счету, было все равно, чем занимаются бескрылые смертные существа. Пусть даже поголовно перебьют друг друга, ему от этого ни холодно, ни жарко. Однако долг чести тяжким грузом висел на совести его и всех прочих горгулов, до поры до времени прикидывающихся каменными изваяниями, установленными на крышах и выступах стен императорского дворца. За шесть сотен лет обитатели Бааль-Даара привыкли к шокирующему виду каменных образин, и никто не мог заподозрить, что многочисленная крылатая рать, облепившая крыши и стены зданий, вовсе никакие не каменные изваяния, а живые существа из иного, чуждого созданиям из плоти и крови измерения.

Никому из обитателей столицы не приходило в голову связать многочисленные «чудесные» избавления от вражеских нашествий с этой на вид неживой, но на поверку очень даже опасной армией. За шесть прошедших веков со дня своего основания Бааль-Даар неоднократно подвергался вражеской осаде. У его стен стояли панцирные легионы мятежных баронов Заполья. Многочисленные морские вольницы, иначе говоря, пиратские шайки, преодолев взаимные распри, много раз пытались блокировать город с моря и суши. Неисчислимые орочьи рати из Стаунвайна подступали к неприступным стенам столицы империи. И каждый раз, когда ее жителям грозила неминуемая беда, происходило самое настоящее чудо: на город и его окрестности опускался густой, непроницаемый для человеческого глаза туман, а когда он рассеивался, взглядам изумленных горожан открывалась чудовищная картина кровавого безумия. Десятки и сотни тысяч беспощадно растерзанных тел – всё, что оставалось от многочисленных непобедимых вражеских армий.