Юрий Андропов. Последняя надежда режима. - Млечин Леонид Михайлович - Страница 30

Впереди спецпоезда, который тянули два локомотива, мюл теп­ловоз. Помимо обычной железнодорожной бригады в рейс отправляли машинистов-инструкторов. Вместе с ними в кабине были офицеры госбезопасности, которые когда-то раньше сами работали на теплово­зах.

Когда поезд подошел к станции, на соседний путь поставили состав с пустыми вагонами, чтобы прикрыть спецпоезд. Железнодорож­ные пути и шттформы очистили, пассажирам не разрешили выходить из зала ожидания, за ними присматривали милиционеры и сотрудники госбезопасности. Пассажирские поезда, которые должны были просле­довать через Читу, без объяснения причины остановили.

К спецпоезду подогнали автоколонну: впереди две машины гос­автоинспекции, машина сопровождения (с сотрудниками управления госбезопасности), «чайка» Брежнева, за ней — машина прикрытия, ав­томобиль с врачами. Замыкали колонну еще одна машина с охраной и автомобиль ГАИ...

Андропов стал верным соратником Брежнева, никогда не позво­лял себе усомниться в том, что именно Леонид Ильич должен руково­дить партией и государством. Бывший член политбюро ЦК КПСС Вадим Андреевич Медведев пишет, что Андропов верой и правдой служил Брежневу, отбивая малейшие попытки, в частности со стороны Косыги­на, высказывать самостоятельные суждения.

После Хрущева власть вроде бы поделили на троих: Брежнев возглавил партию, Косыгин — правительство, Подгорный — Верховный Совет. Но все трое друг друга не выносили. Брежнев оказался силь­нее соперников. Он расстался с Подгорным. Правда, убрать Косыгина, у которого был большой авторитет в стране, он долго не решался, но и его в конце концов заменил своим днепропетровским товарищем Ни­колаем Александровичем Тихоновым.

Брежнев постепенно устранил всех, кто казался ему недоста­точно лояльным и, возможно, претендующим на первую роль. Он изба­вился от первого секретаря ЦК компартии Украины Петра Ефимовича Шелеста, от главы правительства РСФСР Геннадия Ивановича Воронова и от первого заместителя председателя Совета министров Дмитрия Степановича Полянского. Во всех дискуссиях Андропов выступал все­гда на стороне генерального секретаря и следил за тем, чтобы дру­гие тоже были лояльны Брежневу.

Виктор Васильевич Гришин, в те годы член политбюро и первый секретарь Московского обкома, вспоминал: «Ко всем и ко всему Ан­дропов относился недоверчиво, подозрительно. Сугубо отрицательное отношение у него было к тем, к кому не питал симпатий Брежнев...»

При этом Юрий Владимирович с удовольствием топтал тех, перед кем еще недавно трепетал. 25 декабря 1970 года он обратился в ЦК с запиской:

«В последнее время в адрес Хрущева Н.С, направляется большое количество различной корреспонденции от частных лиц из капиталистических стран.

Большая часть корреспонденции представляет собой открытки с поздравлениями с Новым годом и Рождеством. В отдельных из них при­водятся изречения религиозного характера, сравнения Хрущева Н.С. с библейскими «героями». Авторы писем обращаются к Хрущеву Н.С. как «к борцу за мир и противнику антисемитизма», выражают сочувствие в связи с его болезнью...

Учитывая, что подобная корреспонденция носит тенденциозный характер и может инспирироваться зарубежными подрывными центрами, полагали бы целесообразным шраничить ее поступление на адрес Хру­щева Н.С.». В этой записке есть что-то мелочное и гнусное. Андро­пов прекрасно понимал, что «враждебной акцией» здесь и не пахнет. Люди со всего света писали Хрущеву, подчиняясь чисто человеческим эмоциям, искренне желая сказать доброе слово пожилому человеку, отправленному на пенсию. Но Андропов не упустил случая сделать что-то неприятное бывшему вождю. А ведь когда-то Андропов в разго­воре один на один, когда никто не тянул его за язык, восхищенно сказал одному из своих коллег о Хрущеве:

— Вот это — настоящий коммунист с большой буквы!

Виктор Гришин писал об Андропове:

«Держал он себя скромно, был внимателен к товарищам, хотя несколько замкнут... Иногда проявлял излишнюю осторожность. Так, на работу и с работы он ездил каждый раз по разным маршрутам, ме­нял машины...

Он не был лишен высокомерия, некоторого зазнайства, Излиш­ней самоуверенности и даже надменности...

Был очень близок к Л.И. Брежневу. Вхож к нему в любое время и на работе, и на даче. Все вопросы, предложения докладывал ему лично. Лишь некоторые из них потом шли на политбюро ЦК КПСС...»

Почти каждый день Андропов появлялся в кабинете Брежнева с толстой папкой. Официальные бумаги поступали в ЦК через общий отдел. Но самые важные материалы Андропов докладывал генеральному секретарю без свидетелей.

Все высшие чиновники исходили из того, что их кабинеты и телефонные разговоры прослушивают, и были очень осторожны, в каби­нетах опасных разговоров не вели. Самым опасным было дурно отзы­ваться о генеральном. Это практически всегда приводило к увольне­нию.

В санатории «Барвиха» был построен корпус для членов полит­бюро. Его обслуга обязана была докладывать сотруднику КГБ, который работал в санатории, абсолютно все, что им удавалось услышать и увидеть: как вел себя член политбюро на отдыхе, с кем встречался, что и кому говорил.,.

Генерал-лейтенант Юрий Васильевич Сторожев девять лет, с 1973 по 1982 год, возглавлял девятое управление КГБ. Он рассказы­вал в интервью «Комсомольской правде»:

— Мне лично страшно не нравилось, что Шеварднадзе с Горба­чевым устанавливали, скажем так, неформальные дружеские отношения. Но я не вмешивался, зная, что при всех их встречах присутствовал председатель КГБ Грузии Инаури. Он должен был обо всем докладывать Андропову. Я посчитал, что не мое это дело. Оказалось, зря...

Слова генерала Сторожева подтверждают, что, по существу, личная охрана членов политбюро присматривала за ними. А начальник девятого управления информировал председателя КГБ о поведении ру­ководителей партии и страны.

Виктор Гришин:

«Думаю, что в КГБ вели досье на каждого из нас, членов и кандидатов в члены политбюро ЦК, других руководящих работников в центре и на местах. Можно предположить, что с этим было связано одно высказывание в кругу членов политбюро Брежнева:

— На каждого из вас у меня есть материалы.

Прослушивались не только телефоны. С помощью техники КГБ знал все, что говорилось на квартирах и дачах членов руководства партии и правительства. Как-то в личном разговоре Андропов сказал:

— У меня на прослушивании телефонных и просто разговоров сидят молодые девчата. Им очень трудно иногда слушать то, о чем говорят и что делается в домах людей. Ведь прослушивание ведется круглосуточно...»

Когда Андропов разобрался в сложном хозяйстве КГБ, то из оперативно-технического управления вывел 2-й отдел, занимавшийся прослушиванием телефонов и помещений. Его преобразовали в самостоя­тельный 12-Й отдел КГБ. Он подчинялся непосредственно председателю. Это лишний раз подчеркивало важность 12-го отдела, поскольку напрямую на Андропова выходила только разведка, девятое управление (охрана высшего руководства страны), инспекция и секре­тариат.

Начальником оперативно-технического управления был ставлен­ник Семичастного Отар Гоциридзе, бывший «комсомолец». А во главе 12-го отдела Андропов поставил своего секретаря Юрия Сергеевича Плеханова, Контролеры 12-го отдела, в основном женщины, владели стенографией и машинописью, их учили распознавать голоса прослуши­ваемых лиц.

Сотрудники КГБ утверждали, что им запрещено прослушивать телефоны и записывать разговоры сотрудников партийного аппарата. Но эти ограничения можно было легко обойти, когда, например, под­слушивались телефоны тех, с кем беседовал сотрудник парторганов. Валентин Фалин вспоминает, как одного посла Андропов сделал невы­ездным, потому что тот в какой-то компании сказал, что «умный че­ловек на Западе не пропадет». Андропову показали запись разговора, и он тут же принял решение не выпускать дипломата за границу.

Самому Фалину, когда он стал первым заместителем заведующе­го отделом внешнеполитической пропаганды ЦК, позвонил Андропов и потребовал убрать из аппарата консультанта отдела Португалова, по­тому что КГБ записал его «сомнительный» разговор с немецким собе­седником.