Освобождение шпиона - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 67

• Предыдущая
• 67/91
• Следующая

— Ты это... чего... за проституцию попала? - попыта­лась завести светскую беседу полная женщина.

— Что ты знаешь о проституции, - презрительно отозвалась Женя и скривилась. Но тут же принялась широко и двусмысленно улыбаться и хлопать наклад­ными ресницами.

Воронов на улыбку не ответил. Он молча прошел к своей двери, поковырял ключом в замке, открыл. На пороге обернулся, спросил у подбитого глаза:

— Вы ко мне?

— Я до Вильчинского, мне на девять назначено! — сипло проговорила женщина. - Вы тот самый Вильчинский?

— Нет. Он скоро будет, подождите...

— А я — к вам, Виталий Дмитриевич! - радостно объ­явила Курляндская, вставая.

Воронов невольно окинул взглядом ее фигуру на длиннющих, как у куклы Барби, ногах.

— С вами мы уже обо всем поговорили, — буркнул он, поворачиваясь спиной. - У меня работа, извините.

Курляндская метнулась к нему.

— А я, между прочим, записалась на прием! На де­вять ноль-ноль! Все как полагается!

— Вам не ко мне записываться надо, а к начальнику пресс-службы управления...

— Нет, именно к вам! Я по уголовному делу! — тара­торила Курляндская. — Речь о готовящемся убийстве, Виталий Дмитриевич! Убийство и, возможно, расчле­ненка!

— Что? — насторожился следователь. - Какое еще убийство?

Женщина с подбитым глазом жадно слушала, смот­рела и дышала — здесь пахло уже не только парфюмом и позитивом, здесь пахло каким-то неприличным скан­далом.

— Мое! Меня убьют и разрубят на куски! На Мигуно­ва сейчас такой спрос, что если я не выполню задание...

Воронов поморщился, пропустил Курляндскую в ка­бинет и закрыл дверь.

— Что вы от меня хотите? — устало произнес он. Мысли были далеко отсюда. В центре розыгрыша лоте­рей, на передаче «Как стать миллионером» или в шоу «Десять миллионов»... Но как туда попасть? К тому же ему всегда не везет...

— Мой радиорепортаж — это ерунда! — тараторила Курляндская. — Я договорилась с зав корпунктом «Ньюсуик»! Она согласовала вопрос с Центральным офисом: восемь тысяч долларов за две тысячи знаков! Это очень хороший гонорар! Маргарита обещала еще купить мне бутылку «Кристалла»! А гонорар мы поде­лим с вами пополам...

— Какая еще Маргарита? — буркнул Воронов. Мысли его хотя и были далеко, но начинали возвращаться.

— Маргарита и возглавляет корпункт «Ньюсуик». Красивая, элегантная женщина, но это только види­мость... Чудовище, а не человек! Она лично потрошит журналистов! Помните нож доктора Ганибала Лектора? Таким ножом и потрошит. А вначале включает какой- нибудь музон на всю катушку.... Если я не выполню обещания, она поставит мое чучело в своем москов­ском кабинете! '

Воронов смотрел на нее и думал, что, случись все это неделей раньше, нет, даже вчера, он бы не стал разговаривать с этой фифой. Уже давно выставил бы ее за дверь и занимался своими делами. Или просто не впустил. Или самолично изготовил из нее чучело, не доверяя это дело какой-то Маргарите. Но за по­следние сутки многое изменилось. Очень многое. Он не думал об этом, но сейчас, в эту именно секунду, вдруг понял.

— Вы сказали: восемь тысяч долларов?

Лицо Курляндской от уха до уха прорезала плотояд­ная улыбка.

— Да. Половина - ваша. К тому же мы с вами вдвоем разопьем бутылку самого модного шампанского в мире!

— Я не пью шампанского. И вы не интересуете меня как собутыльник...

— Готова выступить в любом качестве...

— У вас есть с собой диктофон? — спросил следова­тель.

— Спрашивать об этом журналиста то же самое, что спросить, есть ли на нем, простите, трусы! — Курлянд­ская достала из сумочки крохотный серебристый «Со­ни», помахала им в воздухе.

Воронов усмехнулся, про себя подумав, что насчет диктофона он как раз-таки не сомневался.

— Он выключен?

— Конечно! - сказала она.

— Дайте его мне.

Воронов взял диктофон, проверил. Выключен. Спрятал его в ящик стола. Он был опытен и не хотел лишних неприятностей.

—  Другие записывающие устройства имеются?

—  Ну... Телефон. Вот. А что? Боитесь, что я...

—  Выключите его и положите на стол, пожа­луйста.

Телефон он убрал в тот же ящик.

— Хотите, чтобы я записывала от руки? Любой кап­риз, Виталий Дмитриевич! Еще какие-нибудь пожела­ния? Могу станцевать, могу раздеться и интервьюиро­вать вас в красном белье! Могу после каждого вашего ответа кричать в окно, что я люблю вас! Пожелайте только чего-нибудь!

— Хорошо. Слушайте меня внимательно, - сказал Воронов. - Я дам вам информацию, которую вы хоти­те. Кратко или развернуто, как угодно. Но не в виде ин­тервью. Просто голая информация. Мое имя, моя должность не должны предаваться огласке. Как это у вас принято: «неназванный источник в правоохрани­тельных органах сообщил, что...» Что-то в этом роде. Это мое первое пожелание.

Курляндская посмотрела в потолок, подумала.

— Годится!— сказала она.

— Второе. Говорить будем не здесь. В час у нас пере­рыв, ждите меня в кафе «Эдем», это в трех кварталах от­сюда, в сторону автовокзала. Заходите со двора в бан­кетный зал, я предупрежу кого надо...

Воронов задумался. Он чувствовал себя преступни­ком.

— Как вы уже догадались, никаких записывающих устройств. Я должен прочесть то, что получится — это обязательное условие.

Она картинно расставила руки:

—  О чем речь!

—  И третье. — Воронов кашлянул. — Деньги я хочу получить в течение недели. Это тоже обязательное ус­ловие...

—  Да хоть завтра! — воскликнула Курляндская. — Да хоть сегодня вечером!

Воронов почувствовал, что у него стало мокро под мышками.

— Хорошо, — сказал он. — Значит, до обеда.

И опять кашлянул. Ему вдруг показалось, что воз­вращается та дикая сопливая простуда, которая мучила его на прошлой неделе...

Первое, что он сделал, войдя в «Эдем», — заказал рюм­ку водки. Пожалуй, это был первый случай в его практи­ке, когда он выпивал в рабочее время. Впрочем, зарабаты­вал деньги таким образом он тоже впервые в жизни.

г. Заозерск. Кафе «Эдем»

— Блинов — сантехник, сексуальный маньяк-убийца. Они постоянно ссорились, Блинов ему угрожал, прово­цировал...

Деревянные стены с распяленной медвежьей шку­рой, тяжелые деревянные столы и лавки. Воронов ел пельмени с медвежатиной и одновременно говорил. Женя, не притронувшись к кофе, быстро писала. По­черк оказался неприличным - как и все у Курляндской. В начале предложения буквы еще как-то пытаются со­хранить осанку, дистанцию и четкость, но потом просто валятся друг на друга, укладываются влежку и сливают­ся в одну дрожащую линию, напоминающую энцефа­лограмму коматозника.

— ...Но Мигунов оказался проворней, он все же быв­ший офицер, полковник, и он задушил нападающего...

Воронов не представлял, как она будет потом разби­рать свои каракули. К счастью, его это нисколько не за­ботило — да и ее, судя по всему, тоже... В час сорок он напомнил, что время подходит к концу - в три у него очная ставка.

— Никаких проблем, — сказала Курляндская. - Глав­ное я записала, а остальное запомнила. И мы прямо сейчас с вами рассчитаемся...

— Мы? Кто «мы»? — насторожился следователь.

В этот момент из общего зала в кабинет для VIP- персон вошла стройная брюнетка лет тридцати пяти с быстрыми внимательными глазами. Легкий, не по сезону, серебристый плащик с приподнятым воротником, черный, в редкий белый горошек шарф, изящные черные ботиночки на высокой «шпиль­ке», тонкие колготки телесного цвета, - выглядела она очень элегантно. Красивая черная сумка через плечо, в руках — квадратный предмет в оберточной бумаге.

— Здравствуйте, Виталий Дмитриевич.

— Простите... — следователь вопросительно посмот­рел на Курляндскую, затем на нежданную гостью.

— Познакомьтесь, Виталий Дмитриевич, это Марга­рита — заказчик материала! - Курляндская улыбнулась с самым невинным видом.

— Мардж Коул, - сказала брюнетка, протягивая ру­ку. — Можете звать меня на русский манер - Маргари­та, Рита. Или Марго. Как вам удобнее.

• Предыдущая
• 67/91
• Следующая