Двум смертям не бывать - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 15

– Здравствуй, – улыбнулась девочка, присев в реверансе.

– Здравствуй, – поклонился Рамон. Мимолетно подумал, что за сегодня было отвешено столько поклонов и произнесено столько напыщенных слов, что куда там герцогскому приему. – Девочкой ты нравишься мне больше.

– Я себе тоже, – рассмеялась она. – Но в платье неудобно лазить по крышам.

– Пожалуй, я прикажу спрятать мужскую одежду, подходящую по размеру, – произнес ее отец. – На случай, если тебе снова вздумается повоевать.

– Ну сейчас же нет войны, – отмахнулась она. Протянула Рамону трехцветную кошечку, которую до сих пор держала на руках: – Хочу подарить тебе. В доме, где ты живешь, полно крыс.

– Благодарю. – Юноша принял подарок, с сомнением глядя на зверька, способного уместиться на мужской ладони. – Она правда умеет их ловить?

– Умеет, – кивнула девочка. – Она знатный крысолов, хоть еще и не совсем взрослая. Вслед за крысами ходит черная смерть, а я не хочу, чтобы она пришла в твой дом.

– Ты хочешь сказать… – медленно произнес Рамон.

– Ну это же все знают! Крысы носят черную смерть. Просто когда кругом голод, люди боятся его больше, чем всего остального. Кошек съели, как перед тем съели собак, и крысы заполонили город. Но мой отец мудр, и он повелел, что в нашем доме кошек есть не будут, даже если в нем не останется ни куска мяса… – Она вздохнула. – И так и было. Но я бы все равно не смогла их есть.

– Когда началась осада, многие не верили, что это надолго, – вмешался Амикам. – Я тоже не верил, но решил, что лучше я буду глупцом, испугавшимся тени, чем моя семья станет голодать. Мои люди посмеивались за спиной: не только превратить дом в склад, которому позавидовал бы любой купец, но и запасти семена и засадить сад вместо цветов репой и брюквой, а в пруд – там, на заднем дворе, – запустить мальков карпа. И приказал никогда, ни при каких обстоятельствах не рассказывать чужим об этом. Потом смеяться перестали. Не могу сказать, что еды было в достатке, но никто ни в моей семье, ни среди моих слуг не умер от голода. А кошки… на самом деле меня больше волновало то, что крысы могут попортить еду, чем черная смерть. Но Лия права. В городе развелись крысы, и болезнь может прийти в любое время.

– У меня дома про черную смерть говорят иначе. – Рамон пытался уложить в голове только что услышанное. Получалось плохо. – Возможно, ученые умы вашей страны правы… не мне судить. Но как вышло, что ребенок низкого пола обладает этими знаниями?

– Как ты сказал? «Низкого пола»? – расхохотался Хасан.

– Что? – вскочила девочка и тут же, встретив взгляд отца, опустилась на лавку.

– Прошу прощения. – Рамон прижал ладонь к груди. – Я никого не хотел обидеть. Но я привык считать, что наука – удел мужчин, а доля женщин – дом и изящное рукоделие. Ваш народ полагает иначе?

– На моей родине думают так же, – улыбнулся в бороду старик. – Но я долго прожил среди этого народа и могу сказать, что их женщины способны к наукам ничуть не меньше мужчин… не знаю, то ли потому, что рождены не такими, как на твоей и моей родине, то ли потому, что, обучая детей наукам, здесь не делают различий между мальчиками и девочками. – Он хмыкнул. – И если ты хочешь спросить, зачем женщинам наука, лучше не рискуй. По крайней мере при Лие. Она лучшая моя ученица.

Рамон обвел взглядом хозяев дома – может, они просто решили посмеяться над не знающим жизни чужеземцем? Но нет, судя по серьезным лицам мужчин и возмущенному – девочки, его не разыгрывали. Он хотел было спросить, чему именно учат Лию, но это могло погодить. Прежде следовало исправить содеянное.

– Я никого не хотел обидеть, – повторил он. – Как мне поступить, чтобы загладить вину?

– Думаю, извинения будет достаточно, – сказал Амикам. – Ты чужеземец.

Рамон поднялся, поклонился девочке:

– Лия, от всей души приношу свои извинения. Я не хотел обидеть тебя.

Она встала, с совершенно серьезным видом вернула поклон.

– Извинения приняты.

Опустилась на лавку, улыбнулась, снова став девчонкой.

– Только не ляпни что-нибудь такого, когда будешь общаться с дамами. Съедят.

– Не буду, – совершенно искренне пообещал Рамон.

Когда пришла пора возвращаться, хозяин дома вышел проводить к воротам.

– Не думал, что ты возьмешь так мало людей.

– Я счел, что в гостях мне нечего опасаться.

– Это так, – кивнул Амикам. – И все же я дам провожатых. Мой сын в твоем доме, и я не хочу, чтобы по дороге что-то случилось. Что-то, что даст твоим людям повод вспомнить о заложнике.

– Как будет угодно.

Домой они добрались без происшествий. Передав парня с рук на руки людям Амикама, Рамон выпустил кошку осваиваться в доме. Опустился перед камином на медвежью шкуру, добытую невесть где Бертовином. Дагобер примостился рядом с господином.

– Рассказывай, – сказал Бертовин, устраиваясь на лавке.

Рамон кивнул и начал рассказывать.

– Чушь, – не выдержал оруженосец, когда речь дошла до разговора о черной смерти. – При чем тут крысы? Все знают, что виноваты криды – недаром болезнь их не трогает.

– Все знают, – кивнул Бертовин. – Но когда черная смерть разгулялась в столице и кридов изгнали из города – что-то изменилось?

– Болезнь ушла.

– Ушла, – согласился воин. – Через два месяца. Не слишком ли долго?

– А может, болезнь их не трогает именно потому, что в домах кридов нет крыс? – протянул Рамон. По пути домой он не переставал думать о том, что услышал от чужих, и сейчас рыцарю казалось – ответ вот-вот найдется. – Им запрещено возделывать землю – поэтому они превратились в народ ростовщиков и торговцев. Их вера предписывает есть только особым образом приготовленную пищу. Не может ли быть, что они не держат дома запасов еды, а значит, крысам негде разгуляться?

– Думаешь? – Дагобер с сомнением покачал головой.

– Криды не торгуют едой. А еще они не ходят на праздники и в церковь, – вмешался Бертовин.

– Не хочешь ли ты сказать, что зараза может жить в доме Господа нашего? – взвился оруженосец.

– Тихо! – прикрикнул Рамон. – Оставим в покое церковь. Крысы. Я склонен верить тому, что услышал.

– Похоже на правду. В любом случае, от кошки в доме хуже не будет, – согласился Бертовин.

– Я видел, что ты отчасти утратил веру, – прошептал Дагобер. – Но что дело зашло так далеко… Кошки – твари нечистого, так говорят отцы церкви.

– Перестань причитать. – Рыцарь осенил себя священным знамением. – Видишь, ничего не случилось. Нет во мне никаких бесов. Хочешь, кошку в святой воде искупаем?

– Нет.

– Слава богу, не совсем помешался, – усмехнулся Рамон. – Как по девкам бегать, так никакие наставления отцов церкви не мешают, а тут… Успокойся и подумай. Потому что, если здешние ученые правы, герцог должен об этом знать.

Дагобер замолчал, и молчал довольно долго. Наконец он перестал теребить шкуру и поднял голову.

– Я расскажу отцу.

В эту ночь поспать снова не удалось. Рамону мерещилось, что вокруг бой и все залито кровью… реками крови. Проснуться среди ночи было облегчением – но запах крови никуда не делся. Юноша открыл глаза и заорал от неожиданности – прямо на него смотрела оскаленная чудовищная морда, кровь в лунном свете казалась черной. Он рывком вскочил, подхватывая меч. Выругался, разглядев то, что его так напугало. На подушке лежала крыса с наполовину отгрызенной головой.

Дверь с размаху шарахнулась об стену, в комнату влетел Бертовин с оружием наготове. Перевел взгляд с воспитанника на «чудовище» в кровати и расхохотался.

– Смешно ему, – проворчал Рамон. – Чуть не обделался: просыпаюсь, а тут этакая харя перед носом.

– Привыкай, теперь каждый день так просыпаться будешь.

– Вот спасибо, порадовал. – Юноша оглянулся на шорох. Из темноты дверного проема показалась кошка. Подбежав к кровати, она вспрыгнула на подушку. Еще одна крыса легла рядом с предыдущей.

Бертовин зашелся в очередном приступе смеха.

– Добычей делятся, а ты не ценишь.