Выбери любимый жанр

Что к чему... - Фролов Вадим Григорьевич - Страница 13


Изменить размер шрифта:

13

– А ты что хочешь, чтобы я тебе рецепты на все случаи жизни давал? – сказал он сердито. – Не дождешься! Но раз уж случилось – что ж, теперь всю жизнь и слюнявить это дело? Не по-мужски это. Единственно, что я могу тебе сказать: в любой, даже самой сложной ситуации надо быть прежде всего чело-ве-ком, а не скотом.

Он помолчал, а потом, как-то хитро прищурившись, спросил:

– Слушай, а как же ты теперь с Наташей-то?..

Вот черт! Откуда он знает? И как это он догадался, что меня волнует больше всего именно это?

– Ну, уж это мое дело, – гордо сказал я.

– Вот это правильно! – почему-то довольный, сказал батя. – Значит, с этим вопросом все? Тогда спать!

– Спать, – сказал я и вздохнул с облегчением.

Я пошел спать и, когда уже разделся, подумал, что хотел-то я с отцом посоветоваться, что нам делать с письмом, которое получила Капитанская дочка от кого-то из нас, а скорее всего – от Валечки. Вот тут-то батя помог бы больше – в таких делах взрослые лучше нас разбираются, хотя иногда тоже путают здорово. Мне не хотелось идти: опять скажет – сам разбирайся, но я подумал, что тут уж не только мое личное дело, а всего класса, и надо же посоветоваться с умным человеком, а то мы еще сгоряча таких дров наломаем…

Что к чему... - i_008.png

Отец лежал и читал «Анну Каренину». Я влез к нему с ногами на тахту и сказал:

– Бать, я ведь с тобой совсем о другом хотел говорить, а это так… сам не знаю, почему вырвалось.

– Значит, наболело, – сказал батя. – Слушай-ка, а я ведь тебе на твой вопрос так и не ответил. Я ведь тоже с девчонками целовался, – сказал он шепотом, и мы с ним начали хохотать.

– Ну и жук ты, батя, – сквозь смех сказал я.

– Конечно жук, – сказал он гордо, – а как же! Ну, так что у тебя еще?

Мне стало как-то совсем легко и просто, и я спокойно рассказал бате все, что случилось сегодня в классе, не сказал только о своих подозрениях. Батя слушал очень внимательно, иногда только морщился и неодобрительно покачивал головой.

– Гадость какая, – сказал он, когда я кончил. – Ну, а что в том письме? Хотя откуда тебе знать.

Я и действительно ничего не знал, но кое о чем мог догадываться – тут мне Кныш помог… Я рассказал бате о том, что прошлой зимой говорил мне на катке Володька Кныш. А он сказал, что Капитанская дочка «спуталась» с преподавателем физики, а у того жена и двое маленьких детей. А она, эта… – Кныш назвал ее тогда коротким нехорошим словом – прилипла к физику, как пиявка, и отбивает его от семьи. Я не поверил Володьке и сказал, что, если он будет трепаться об этом кому-нибудь еще, пусть лучше не приходит в школу – я ему житья не дам. Может быть, об этом и было в том проклятом письме.

– Что значит «спуталась»? – – спросил батя.

Я почувствовал, что краснею, и пробурчал что-то невразумительное, вроде «ну, что ты – маленький, сам не понимаешь».

– Я-то понимаю, – сказал батя, – а вот вы, сопляки, что вы-то понимаете в этом?

– Ну, если ты хочешь ругаться… – сказал я и начал слезать с тахты.

– Сиди, – сердито сказал отец, – ишь какой гордый… Ты пойми, дело это такое тонкое, деликатное – в него чужим сапогом лезть никак нельзя, а тем более вам, сосункам. Да не ершись ты! Нечего вам даже и думать об этом – не вашего ума…

– Ну да, сосунки, сопляки, не вашего ума… Спасибо. Разъяснил, – сказал я и опять начал слезать с тахты.

Батя засмеялся, но меня не удерживал. Он только вдруг как-то очень грустно сказал:

– Всякое в жизни бывает, Сашка… всякое. Ну, а вы-то как о своей Капитанской дочке думаете?

– Она хорошая, и все это наверняка враки, – убежденно сказал я.

– Ну, раз так, значит, об этом деле надо забыть, как будто ничего и не было. И виду даже не показывать, что вы что-то слышали.

– Да я ведь не об этом. Это ясно. А вот что нам с этим гадом, который письмо написал, делать?

– Ну, уж это вы сами думайте. Не маленькие. – И он взялся за книжку.

* * *

…В школе на следующий день о том, что было, никто не вспоминал, как будто действительно ничего и не было. А когда на одной из перемен что-то об этом запищала Веснушка, на нее так цыкнули, что она чуть не расплакалась. Все-таки хорошие у нас ребята: я уверен, что все еще переживали вчерашнее, но никто даже виду не подал. Кныша, между прочим, в школе не было, а Валечка держался как ни в чем не бывало – понимал, гад, что у меня никаких доказательств нет! Ну, я-то все равно его на чистую воду выведу. И скажу об этом Гришке и Оське, и тогда…

В этот день ничего особенного не произошло, только Ольга разговаривала со мной очень сухо, можно сказать, совсем почти не разговаривала. Ну да ничего – помиримся, она такая – долго сердиться не умеет. На Наташу я старался не смотреть, потому что, когда смотрел, сразу вспоминал Лельку и мне становилось как-то не по себе.

В общем, в школе все было как в самый обычный день – никаких происшествий. Капитанскую дочку мы видели только мельком – в одну из перемен она быстро-быстро пробежала мимо нас – мы все стояли в своем излюбленном месте у большого окна в коридоре. Мы хором сказали: «Здравствуйте, Мария Ивановна!», она покивала нам довольно весело и пробежала.

Была суббота, и когда я пришел домой, то в почтовом ящике на двери заметил что-то белое. Я было обрадовался: подумал, что это письмо от мамы, но это оказались билеты на футбол, и я вспомнил про Лешку и его просьбу, – я о ней и забыл совсем. Не хотелось мне ввязываться в это дело, но раз обещал – ничего не поделаешь…

Пантюха согласился охотно, и в воскресенье мы поехали с ним на футбол. Всю дорогу меня мучили угрызения совести, да, вдобавок, я еще и побаивался: кто его знает, как встретит он Лешку и что подумает про меня… Но когда мы приехали на стадион, я почти успокоился – погода была очень хорошей, народу было очень много и, как всегда, было весело, и все волновались – выиграет «Зенит» или нет, а ему очень надо было выиграть, иначе над ним нависла, как сказал диктор, «реальная угроза» вылететь из первой лиги. Из-за этих волнений я перестал переживать за Лешку, а когда мы сели на места и начался матч, а Лешки не оказалось рядом на свободном месте и мы начали орать и подбадривать наш несчастный невезучий «Зенит», я совсем забыл обо всем… Пантюха орал и свистел так, что соседи даже шарахались, но не сердились. Между прочим, я очень люблю бывать здесь: все как будто становятся друзьями, и даже мальчишки разговаривают и спорят со взрослыми, как с равными, а если соседи и поругаются между собой из-за каких-нибудь футбольных тонкостей, то все равно в перерыве вместе идут пить пиво и уходят со стадиона друзьями… Так мы орали и свистели, забыв обо всем, и я очень удивился, когда после одного особенно удалого свиста рядом раздался знакомый голос:

– Вот это да! Вот это – соловьи-разбойники!

Я быстро повернулся и увидел Лешку – пришел все-таки, чтоб его! Лешка подмигнул мне и продолжал восхищаться Пантюхиным свистом. Тогда Пантюха тоже повернулся и сразу как будто проглотил свой свист. Он молча встал и начал протискиваться к выходу. Я растерялся, а Лешка сокрушенно развел руками. Мы догнали Юрку, когда он уже почти спустился по главной лестнице. Вот ведь упрямый черт, ну взял да пересел куда-нибудь, так нет, он совсем уходит и на футбол наплевал…

Мы с Лешкой шли за ним и не решались окликнуть – такой у него был вид. Мы только переглядывались и уныло разводили руками.

Вдруг Пантюха остановился. На меня он даже и не посмотрел, а Лешке очень спокойно сказал:

– Ч-черт с вами, женитесь, если вам приспичило. Т-только, как т-ты к нам придешь, я сразу из дому ухожу. П-понял?

– Юрка, ну, Юрка, – застонал Лешка, – ну зачем же ты так?

Но Юрка уже не слышал, он быстро бежал вниз по лестнице, а Лешка остался стоять, и вид у него был такой убитый, что мне стало его жалко. Вот ведь, такой здоровый, веселый и, видно, не трусливый парень, а ничего с таким шкетом поделать не может! Наверно, Юрка в чем-то прав, а с правым человеком очень трудно бороться. Я еще раз развел руками, Лешка печально покачал головой, и я побежал за Пантюхой. Бежал мелкой рысью и боялся, что он мне не простит. Поэтому, даже когда догнал его, некоторое время шел за его спиной, затаив дыхание, чтобы он не слышал. А он вдруг остановился и с ходу повернулся ко мне. Глаза у него были какие-то бешеные, и он прошипел сквозь зубы:

13
Перейти на страницу:
Мир литературы