Обломок молнии - Сабинина Людмила Николаевна - Страница 8
- Предыдущая
- 8/12
- Следующая
— Ой, Леня! На крыльце…
— Кто?
И тут же тихое:
— Внимание, приготовьсь…
Грузная фигура постояла еще немного, потом дверь закрылась, ступени тяжело заскрипели.
— По дорожке идет. Не вижу только, кто.
— Направление?
— К калитке.
Вандышев уже приглушенно бубнил в передатчик:
— Третий, четвертый, пятый. Выходить на объект. Повторяю: третий, четвертый, пятый.
Зарешеченное окошко погасло, и теперь только по звуку шагов Ксана могла определить, в каком направлении движется человек.
Скрипнула калитка… И одновременно что-то лязгнуло, обрушилось, будто груда жести. Но это — совсем в другом углу двора, там, где вчера она заметила наваленные пустые ящики. Сейчас, в темноте, не разобрать, что там такое…
— Леня! Справа, слышишь?.. Справа, говорю! Шумят.
Вандышев не отвечал. Холодок пробежал по Ксаниной спине. Спрыгнула с забора, нагнулась. Рация валялась в траве, рядом — футляр с батареями. Вандышева не было. Мгновенно вспомнилось: «Не высовывайся, возможно, будет жарко!» Она прислушалась: через двор кто-то бежал. Слышно было тяжкое дыхание, жестянок звякание, топот. Мигом взобралась Ксана на свое место. Кто-то там метался по двору, видно, выхода искал. Потом юркнул за кучу пустых ящиков… В соседнем дворе давно уже исходил истошным лаем пес, другие собаки поддали жару, лай несся со всех сторон.
— Стой! — закричал кто-то на улице. — Стой!
Ксана соскочила с забора, понеслась по прогону. Вот и улица… Еле виднеются избы в предрассветном молочном тумане, дорога белеет. Наискосок через дорогу, пригнувшись под тяжестью мешка, поспешает кто-то. Женщина. В стеганке, голова закутана шерстяным платком.
Навстречу ей бросаются двое: Вандышев и незнакомый парень.
— Стой! — кричит Вандышев. — Стой!
Но та как будто не слышит, топает себе мимо.
За спиной резко хлопнула калитка. Ксана обернулась: из калитки выбежал приземистый человек с тяжелой жердиной в руках. Перемахнул через канаву, и — бегом к Вандышеву. Ксана взвизгнула:
— Леня! Обернись!
И закрыла лицо ладонями… Когда отдернула ладони, увидела, как тот орудует своей жердиной: жердь вращалась как заведенная. Незнакомый парень изловчился, ухватил было другой конец жерди, не повезло, упустил. Тут же получил гулкий удар по спине. Потасовка на дороге разгоралась.
Долговязый Вандышев подскочил, только волосы взметнулись, цепко схватил того за кисть, с силой вывернул локоть. Тот коротко взвыл, выпустил жердь, повалился…
Тут только заметила Ксана, что женщина с мешком была уже далеко и как раз собиралась свернуть в один из прогонов. Со всех ног Ксана кинулась вдогонку. Издали увидела — женщина юркнула-таки в прогон. Ксана помчалась быстрее. Вот и прогон. Пуст… А по улице с двух сторон бегут: справа тот самый, но без дубины, за ним — Вандышев, а слева — участковый Гуськов и еще двое.
Не раздумывая, Ксана бросилась в прогон. По сторонам тянулись плетни и заборы. Неужели успела перелезть куда-нибудь, спрятаться?! Ушла! Не может быть!.. Слева, у забора, высокий кустарник. Если не ушла, то — там. Где же еще? Ксана подбежала. Так и есть: прижалась к забору, лицо до самых глаз платком замотано, глаза — злые блестящие щели. Зашипела:
— Ах ты, змея рогатая… Чего тебе надо?! Отзынь, говорю. Чтоб тебе сдохнуть!
Она замахнулась на Ксану, та невольно отпрянула.
По прогону уже кто-то бежал. Ксана обернулась: тот самый. Только без жерди. Увидел тетку, забормотал:
— Дура! Мешок брось, говорю, дура!
Тетка суетливо стала выпутываться из лямок, мешок шлепнулся на траву.
— Стой! Стой!
Подбежал участковый Гуськов, за ним Вандышев и еще двое парней.
— Ну, здоровы бегать, — усмехнулся участковый. — Мешочек-то подберите.
— Мешок не мой! — взвизгнула тетка.
— А чей же?
— Я почем знаю! Иду, гляжу — лежит!
— Так. А вы, гражданин Сысоев, куда бежали? И дрались зачем?
Тут только узнала Ксана повара Сысоева. Ну и ну! Вот тебе и «три-гуляш»!
Повар собрал губы трубочкой, причмокнул огорченно:
— Думал, женщину грабят, ну и…
Он замолчал, покосился на тетку, снова причмокнул.
— Да это же Лизавета, жена его, — сказал кто-то из парней.
— А от нас бегали зачем? — спросил участковый.
— Думал, хулиганы какие…
— Что же, составим протокол, — участковый пнул носком сапога раздутый мешок. — Тут же, на месте, и мешочек вскроем.
Он вынул блокнот, кивнул одному из парней:
— Давай, Дима, действуй.
Парень подтянул к себе мешок, резанул ножом по бечевке, мешок скособочился и на траву выпала мороженая куриная тушка.
— Номер один, — усмехнулся Вандышев. — Дима, открывай счет.
Парень вынимал одну курицу за другой, раскладывал рядами на траве и приговаривал:
— Два-кур. Три-кур. Чтырь-кур…
— Отставить! — негромко рявкнул участковый. — При исполнении находитесь.
— Есть! — Парень вытянул из мешка баранью ногу. Потом снова курицу.
Вандышев подошел, встал рядом с Ксаной.
— Устала? — он положил ей руку на плечо.
— Я? Нет. Совсем не устала!
Она подняла к нему лицо, разглядела сразу все: спутанные длинные волосы, нос длинный и какой-то серьезный, насмешливые серые глаза. На щеке царапина, ворот разорван так, что рубаха надвое распадается.
— Здорово попало? — участливо спросила она.
— Мне? Нет. Совсем не здорово.
Оба рассмеялись. Вандышев похлопал ее по плечу, качнул легонько, обнял, притянул к своему боку. Бок был костлявый, но Ксана, уж так и быть, вытерпела.
— Шла бы ты домой, — сказал Вандышев.
— А рация? Рация ведь там валяется.
— Верно. Я сам за ней схожу.
Парень запихал куриные тушки обратно в мешок, туго затянул бечевку.
— Вот, Сысоев, ты и попался, — участковый вздохнул с облегчением. — Давно на тебя смотрю, да ведь не пойманный — не вор? А теперь вот взяли с поличным. Что, не ждал?
Сысоев скосил глаза в сторону, молчал, переминался. Парень вытянулся перед участковым, отрапортовал:
— Товарищ лейтенант! Докладываю: операция по поимке расхитителей народного добра повара Сысоева и его жены Сысоевой Елизаветы успешно завершена. В мешке обнаружено: кур — двадцать одна, бараньих окороков — четыре, индеек — две штуки.
Парень щелкнул каблуками, отступил.
— Спасибо, ребята, — участковый пожал всем руки. — Еще что обыск покажет. На квартире немало интересного найдем, не сомневаюсь.
Судомойка Лизавета взвыла в голос, но тут же прихлопнула ладонью свой рот.
— Пошли, — скомандовал участковый.
Процессия двинулась из прогона. По улице уже брели коровы, пастух щелкал своим веревочным кнутом. Женщины с ведрами на коромыслах оборачивались, громко переговаривались. Ксана шла рядом с Вандышевым.
— Ну, куда ты? — усмехнулся он. — Говорю, иди спать!
— Вот еще! — заупрямилась Ксана. — Как на заборе сидеть, мерзнуть, так мне, кому же еще. А как самое интересное, сразу «иди спать».
— Маленьким надо спать, — Вандышев шутливо потянул ее за косичку.
Ксана отстранилась.
— Я не маленькая. И вообще вам без меня не обойтись. Я свидетельница. Вот, например, Лизавета говорит, что мешок на дороге нашла. А я видела, как она с этим мешком из дома вышла. Вот.
— Ну, положим, что она с этим мешком из дома вышла, мы все тоже знаем.
— А откуда? Откуда?
— А как же. Из сообщения нашего первого номера, того самого, что на заборе сидел, наблюдал, а после храбро преследовал преступников.
И все вокруг рассмеялись. Не смеялся один только лейтенант Гуськов. Обернулся, строго взглянул на Ксану.
— Так она и была «первым»? — спросил он Вандышева.
— Она.
Участковый укоризненно покачал головой:
— Ну и ну, ты и даешь. Ребенка на такое дело брать… За это, знаешь ли, не похвалят.
— Этот ребенок тот еще. Бесстрашный какой-то ребенок попался. Честное слово.
Участковый замедлил шаги, крепко пожал Ксанину руку:
— Спасибо. Спасибо за помощь.
- Предыдущая
- 8/12
- Следующая
