Меня не купишь - Касарьего Мартин - Страница 9

• Предыдущая
• 9/37
• Следующая

— Кто подарил тебе этот браслет?

— Будешь изображать мавра? Ты ведь не думаешь, что все эти шесть лет я так и простояла в сухом доке?

— Да нет, не думаю.

Пытался быть ядовитым, а оказался смешным. Эльза скинула туфли. Каблуки наводили на мысль о кинжалах.

— Наверное, и ты не постился?

— Нет.

— Вот видишь, мой король. У меня всегда вызывали жалость добровольные монашки.

— Здесь было зеркало, — процедил я. — Его разбила одна женщина в припадке ревности.

Я встал, чтобы снять брюки, и остался в трусах и майке. Трусы-плавки и майка без рукавов. Эльза насмешливо смотрела на меня.

— Бедняжка. Видно, она очень страдала из-за тебя. Кроме костюма нужно купить тебе другие трусы — повеселее. Правда, твои достоинства не будут столь явными… И майку, не такую… Как бы это сказать? Не такую профсоюзную.

Она повернулась ко мне спиной. Расстегнула молнию, опустила бретельки — и платье агонизирующей змеей скользнуло к ее ногам. Она осталась в чулках и черном белье, контрастирующем с моим смешным белым одеянием. Я все-таки попытался отыграть очко.

— Хлыст под подушкой, хозяйка.

Эльза повернулась и заметила лежавший на тумбочке «стар».

— Ты не собираешься отделаться от пистолета? — спросила она, бережно снимая чулок, по мере приближения к лодыжкам скручивающийся все утолщающейся баранкой.

— Через пару часов.

Я скинул майку и трусы и нырнул под одеяло.

— Сразу после завершения первого боя, — уточнил я.

— Тебя хватит на столько?

— Я практикую метод имсак по учению Ага-хана — азиатская техника сдерживания оргазма.

— Макс, не растрачивай энергию на разговоры.

— В соответствии с методикой имсак она и должна находить выход в разговорах, а не другим путем.

Эльза наконец сняла чулки и села на кровать спиной ко мне, чтобы я снял с нее бюстгальтер. Всегда готов, и с большим удовольствием. Ее грудь была похожа на два воздушных шарика.

Я тонул.

Мы обнялись. Она скользнула ко мне.

— Минутку, королева, — отстранился я.

Дотянулся до тумбочки и завел будильник, чтобы он зазвонил через два часа.

— Макс, милый, — замурлыкала Эльза, — только ты один умеешь так чудесно обращаться с женщинами.

Я поцеловал ее. В этот раз мне не вполне удался древний метод имсак, но прошу принять во внимание, что практиковать его с Эльзой трудно вдвойне.

Когда зазвенел будильник, мы со Светлячком сладко спали. Похоже, мне следовало побольше тренироваться, чтобы освоить знаменитый имсак. Я с трудом подавил зевок и прихлопнул старую дребезжалку. Эльза открыла глаза и потянулась, как блудливая кошка. Я выбрался из кровати и принялся одеваться.

— Ты уходишь? — жалобно запричитала она. — Всегда у меня так: все хотят переспать с Эльзой, а вот проснуться рядом с ней утром — это совсем другая песня.

— Еще не полночь, Эльза. Что за мелодрамы! Я должен отделаться от моего оружия для стрельбы по индейцам.

Эльза села и прислонилась спиной к изголовью кровати. Холодный металл заставил ее содрогнуться.

— Как холодно! — Она подложила под спину подушку. — Джентльмен не должен бросать даму на полпути.

Дождалась, чтобы я посмотрел на нее, и прикрыла грудь руками, изображая девичью застенчивость. Застенчивости едва хватило на несколько секунд.

— О-о, — застонала она.

— Перестань ломать комедию. Как я понял, Паэлья, Однорукий и Кувшин преследовали Розу и Го-до. Если Годо не вернет им три килограмма кокаина, они заклеймят Розу и заставят ее работать проституткой в каком-нибудь борделе. Так?

— Так, но это словечко сказал ты, а не я.

— Совершенно верно. А ты не имеешь к этой тухлой истории никакого отношения, так?

— Так. Но послушай, Макс, ты считаешь, мне чего-то не хватает?

— На первый взгляд похоже, что нет.

— По-твоему, я идиотка? — продолжала она, пропустив мимо ушей сомнительное замечание. — Я и вчерашнюю газету не решилась бы украсть у этой шайки. Я не дура, а вот Годо… У Годофредо голова находится как раз в том месте, откуда у других растут ноги.

— Понятно. И ты по чистой случайности оказалась этой ночью в «Голубом коте», верно?

— Верно. За эти шесть лет ты стал недоверчивым. Раньше ты был не таким, Макс.

— Не таким. Поэтому и случилось то, что случилось. Для того чтобы стать недоверчивым, не нужно ждать целых шесть лет. Я понял все, как только мне прострелили колено. А потом — сама видишь, — я сделал широкий жест, охватывающий дом и все, что меня окружало. — Чудесное изгнание, золотая клетка.

Между тем я был полностью одет. Прощальный поцелуй Эльзе — несмотря ни на что, она его заслужила.

— Ты любишь апельсиновый сок? — поинтересовался я.

— Натуральный.

— Разумеется, натуральный. Ты его любишь?

— Я же сказала, натуральный, это значит, что он мне нравится. Ты замечательно умеешь превратить простой разговор в поезд дальнего следования, милый.

Я не потрудился возразить. В зависимости от обстоятельств Эльзины штучки то забавляли меня, то

досаждали мне.

— Ты получишь его на завтрак. А лучший вопрос

я припас на десерт.

Я взял оба пистолета и засунул их за пояс: один впереди, другой сзади. Я повернулся к Эльзе.

— Когда наконец ты собираешься мне сообщить, что заправляет этими убийцами Гарсиа?

Эльза заплакала. Ее слезы растрогали бы и камень, но я не был камнем и только что это продемонстрировал, пусть потом меня и разморило.

— Ты знаешь, — еле выговорила она сквозь рыдания. Потом быстро успокоилась и продолжала: — Все эти годы… Платой за то, что он оставил тебя в живых, было требование не видеться с тобой. — Говоря, она указательным пальцем, жестом полным женственной грации и предательского очарования, вытирала слезы. — Если бы мы увиделись, он бы убил и тебя, и меня. А сейчас я хочу скрыться. Все, что я сделала, я сделала не только во имя Розы и ее жениха, но и для себя. Для нас с тобой, — поспешно исправилась она.

— Понятно. — Я был, что называется, взволнован. — Таким образом, ты целых шесть лет провела в аду, и все из-за меня.

— Да, хотя ты мне и не веришь. Ты стал таким… таким…

— Почему бы мне вдруг поверить тебе? На твоей правде шелухи больше, чем на луке.

— Потому что ты единственный мужчина, кого я когда-либо любила. — Это было сказано с таким чувством, что убедило бы любые менее предвзятые уши. — Я больше так не могу. Я люблю тебя, Макс. Я люблю тебя так, как не любила никого и ничего ни в этом, ни в другом мире, если я когда-нибудь жила в других мирах. — Она искоса взглянула на меня. — Ты же знаешь, у меня есть все основания думать, что была и другая жизнь.

Эльза не была религиозна, но верила в гороскопы, колдунов, духов и прочую чертовщину. Не знаю, есть ли в этом какое-то противоречие, но она думала именно так. Было время, она всерьез считала, что в прошлой жизни была черепахой. Этим она объясняла свою медлительность по утрам.

— Гарсиа вызывает у меня омерзение, хуже, чем когда попадаешь с паутину. Когда он дотрагивается до меня, мне кажется, что по моей коже ползает таракан. Эти шесть лет были долгими и для меня, любимый.

— Повернись спиной.

— Что ты хочешь сделать?

— Ничего такого, чего мы с тобой еще не делали. Если ты меня любишь, повернись.

Эльза отвернулась и ухватилась руками за вертикальные планки изголовья. Уверен, она воображала себя романтической героиней, готовой на самопожертвование во имя любви. Я подошел, сдернул простыни и одеяло, обнажив ее тело. Эльза дрожала. Она напоминала мне больную или смертельно озябшую бродячую собаку. Я прикрыл ее.

— Я просто хотел посмотреть, поставили ли тебе знаменитое клеймо на заднице. Я вернусь через час. Эльза плакала. Она повернулась и села. Теперь ей удалось растрогать не только камни, но и меня.

— Ты козел! Ты знаешь, что ты козел?

— А ты солнышко? Знаешь, ты становишься очень красивой, когда называешь меня козлом.

• Предыдущая
• 9/37
• Следующая