Забавник - Малицкий Сергей Вацлавович - Страница 9

– Некого больше искать! – хрустнул пальцами Марик. – Айру бы найти, а остальных поубивало уж точно. Ни одного высшего мага Суррары в живых не осталось, кроме пропавшего Заха, да и тот давно сгинул, думаю. Ни одного хеннского шамана из старших! Больше половины скирских танов полегло! Да и Арух, помощник конга Димуинна, мертв. Ирунг о том совершенно точно сказал.

– А Сади? – прищурился Насьта. – Или зря я тогда на дудке играл, из пустоты его выкликал? Куда он пропал?

– Так ты веришь, что тот, кого сайды считают богом, тот, кто пролежал тысячи лет каменной глыбой, в тот самый день ожил и все еще бродит тропами Оветты? – удивился Марик. – Так ведь Ирунг говорил, что, если и отпустила Кессаа Сади, если вызволила его из камня, он на любую сторону мог уйти. Да хоть к престолу Единого! Сколько сотен лет он протомился недвижимо? Может, он прахом осыпался в тот же день. Дымом растаял! Чего ж он-то прячется тогда который год? Ему бы теперь во славе и почитании купаться!

– Дымом растаял? – хмыкнул Насьта. – Именно, что бродит тропами Оветты или сидит в укромном месте. Во славе и почитании купаться хорошо, пока ты каменным изваянием лежишь на постаменте, да пальцем шевельнуть не можешь, пока в твою честь гимны слагают. А стоит моргнуть, тут же сомневающиеся отыщутся. Вот именно то, что о Сади ни слуху ни духу, и убеждает меня в том, что мудрость он свою пока не растерял!

– Если еще жив, – уточнил Марик.

– Конечно, – согласился Насьта. – Ох, парень, смотри-ка, ты еще до сорока не добрался, а мы уж с тобой серьезные разговоры перекатывать начали. Теперь послушай вот о чем. Не только Анхель меня к тебе сюда отправлял. Мы вот с тобой слова, что словно сами по себе на руках Кессаа иссекались, вспомнили. А помнишь похожие надписи у тебя на руке? Такая же и у меня появилась месяц назад. И написано там было одно слово: Рич!

– Покажи! – подался вперед Марик.

– Так зажило уж, – пожал плечами Насьта. – Но показать есть что. Сегодня утром, когда к воротам Скира подъезжал, почувствовал. Смотри!

Ремини заголил предплечье и показал другу крохотную отметину – два штриха. Косой крест.

– Как думаешь? – прищурился Насьта. – Поцарапался я или тот, кто письма эти пишет, уже пробиться не может к письменному месту? Так, едва отчеркивает…

Побледнел Марик, как колоннада нового дворца конга, и сам рукав к локтю потянул. Точно такая же отметина и на его коже отчеркнута была.

– Может, поцарапался, но царапщик твой и до меня добрался, – хрипло заметил баль.

Ремини замер, смахнул шапкой пот с лица – даже под крону молодого развесистого одра проникали жаркие лучи Аилле.

– Значит, и вправду время, – вздохнул Марик и тут же обернулся, чтобы посмотреть, кому улыбается его гость.

– Послушай! – запричитал Насьта. – Баль! Отчего твои сыновья так долго моют руки? Аромат кушанья, что выбивается из-под крышки котла, опустошил запасы моей слюны!

– Уже-уже! – закричала Илька, а подбежавшие домочадцы Марика разом обратили тихое место в шумное гульбище.

Илька заняла место между Рич и Орой. Лиди и Маэль подсели к Тиру. Загремели тарелки, звякнули ножи, защекотал ноздри удивительный запах.

– Лиди! – Марик нашел взглядом старшего сына. – Ты Мэйлу позвал?

– Позвал! – кивнул паренек. – Да вон она!

Воительница уже шла через двор к столу. Марик скользнул взглядом по привычной сухопарой фигуре и вдруг замер. На платье старой девы не оказалось пояса. И седые волосы ее были растрепаны. Это так не походило на Мэйлу, что Марик уж решил, что у старушки случилось какое-то несчастье, но спросить ее об этом не успел. Мэйла медленно, не обращая ни на кого внимания, прошла к своему месту и села. Тир подвинул ей тарелку, старая дева наклонилась, и в то же мгновение ее голова соскочила с плеч и, разбив блюдо, с грохотом упала на стол.

– Мне определенно нравится здешняя кухня! – объявил великан Орлик, когда ранним утром троица покинула придорожный трактир, от которого до Скира оставался едва ли десяток лиг.

Начинался третий день короткого путешествия.

– Мне показалось или трактирщица тоже? – сдержанно улыбнулся Рин, поглаживая костяную рукоять меча.

– Кухня и трактирщица – это радости, которые нельзя отделять одну от другой! – доверительно сообщил приятелю Орлик. – Поверь мне, если хозяйка постоялого двора вызывает определенные чувства, значит, стряпня, ею приготовленная, достойна наполнить живот. Но верно и обратное! Если стряпня прекрасна, значит, прекрасна и стряпуха, или ее дочка, или, если уж время поистаскало бедняжку, прекрасно ее прошлое.

– Или соседка трактирщицы, или соседка соседки, или хоть кто-нибудь, кто дышит одним ветром с изготовителями столь чудесной похлебки, – весело продолжил Рин.

– В твоих словах начала появляться мудрость! – воскликнул великан.

– А что ты можешь сказать о трактирщике? – позволила себе улыбнуться Айра, которая правила лошадью в пяти шагах от спутников.

– Ничего! – почесал затылок Орлик. – Стоит мне явиться в любой трактир, как трактирщики куда-то исчезают! Или съеживаются, как застигнутые в мясной кладовой кошаки. Проверить бы, может быть, что-то не так у меня с дыханием? Однако если перестать скалиться, буду вынужден признать: много где довелось побывать, но эта земля не обделена благодатью, не в пример прочим!

– Что скажешь, Айра? – оглянулся Рин. – Мы уже третий день в твоих краях. Что-то изменилось за время твоего отсутствия?

– Вроде бы ничего, а вроде и многое, – пожала плечами та. Она уже третий день была одета, как и ее друзья, в радучские одежды. Не только новые плащи и шапки на всех троих были вытканы из тонкой шерсти, но и мешки с такой же шерстью подрагивали на спинах каждой из лошадей. – Те же дома, та же дорога. Скоча отстроена, Ласская крепость восстановлена. Говорят, что и Скир краше прежнего стал. Много иноземцев, чего прежде не бывало. Особенно хеннов. Почитай, каждый второй из встреченных – степняк. Словно не Скир победил в давней войне, а Великая Степь… Изменились лица у людей. Тревоги в них не стало меньше, чем было семнадцать лет назад. А вот злобы будто прибавилось. Да и в воздухе… Мутное что-то в воздухе. Как тогда, в Айсе, помните? Мгла какая-то, смертная… Но тени разглядеть не могу, только клочья непонятные. Смертью пахнет… Но внешне все кажется спокойным. Может, и обойдется?..

– Может, обойдется, а может, и нет, – заметил Орлик. – Злоба, похоже, есть, а злости я пока не замечал. В столице, бывало, зайдешь в кабак на окраине, звякнешь серебром, так и жди: кто слаще всех улыбается, тот первый и за нож схватится. А тут – ненавистью обливают, а острое в спину не тычут. Хотя… В сухом мху огня тоже нет, но стоит упасть искре… Вот помню, в последний раз…

– Добрый вельт, я прекрасно помню все твои «последние разы», – ласково перебил приятеля Рин. – В такую жару с искрами надо быть осторожнее. Но, судя по пышному лесу, дожди здесь тоже случаются. Как думаешь, что грозит этому миру, если у нас тут не сладится?

– Я стараюсь не думать об этом, – негромко ответила Айра и поторопила лошадь.

– А мне здесь нравится! – крякнул Орлик. – Поверите, даже задумался, чтобы передохнуть пару лет! Конечно, если после нашей охоты край не превратится в выжженную пустыню!

– Не хочу тебя огорчать, – вздохнул Рин, – но нынешняя охота вполне может выжечь и нас троих.

– С таким настроем лучше вовсе не охотиться! – молодцевато выпрямился вельт. – Или ты забыл, что мы самая удачливая троица? Так что будет охота, будет добыча, и отдых никуда не денется. И все надо обдумывать заранее! Старшая, ты говорила, что у тебя где-то здесь был домик? На берегу реки?..

– Да, был, – кивнула Айра. – Наверное, и теперь стоит. Далековато, но добраться можно. Кстати, я рассказывала. Именно те деревья, что растут рядом с моим далеким домом, пожалуй, и помешали нам добраться сюда раньше. Как раз они не позволяют искателям приключений на собственную голову, вроде нас с вами, проникать в Оветту без стука. С другой стороны, крепкие двери спасают от нежеланных гостей, но нисколько не мешают злодеям-домочадцам!