Полуночные тени (СИ) - Кручко Алёна - Страница 51

— Но это несправедливо!

— Справедливость, Сьюз, — не более чем сказочка для простого люда. Нет никакой справедливости.

— А что же есть?

Наверное, Зиг пожал плечами: я угадала слабое движение рядом.

— Право сильного. Королевская воля. Оммаж, присяга, договор вассалитета. Долг, дружба, любовь. Деньги, земли, власть. Много чего, Сьюз. Но, боги великие, только не справедливость!

И все же я еще надеялась. Надеялась, что наш король мудр и справедлив, что Зиг ошибается, пытаясь судить его по меркам своего времени — может, тогда и впрямь все было иначе? Наверное, это Ульфар оговорил Анегарда, но правда выяснится, не может не выясниться!

Вот только пора бы мне уже уяснить, что Зиг, хмырь болотный, всегда оказывается прав!

Баронесса явилась на королевский суд нарядная, в памятном мне с храмового дня алом платье, однако надменности в ней поубавилось. Склонилась перед королем:

— Умоляю ваше величество о снисхождении…

— Взгляните на меня, баронесса.

— Я не смею…

Тихий голос, умоляющий взгляд, — разве поверишь, что эта кроткая овечка способна строить козни? У, змеюка, дрянь лицемерная!

— Баронесса, мне доложили о вашем желании облегчить душу, это правда?

— Да, ваше величество. Увы, я всего лишь слабая женщина. Меня втянули… — жалобный всхлип прерывает речь, кружевной платочек промокает глаза. Ой, вот только не говорите мне, что она и правда плачет! — Простите, ваше величество! Я не должна была…

И баронесса картинно рухнула на колени.

— Встаньте.

— Ваше величество, я…

— Если вы раскаиваетесь, баронесса, если сожалеете о своем участии в заговоре против нашей особы, просто расскажите нам все без утайки. Право же, это куда действеннее, чем лить слезы. Мы обещаем учесть ваше раскаяние, баронесса.

— Да, — баронесса поднялась, незаметно оправила платье. — Да, ваше величество, я раскаиваюсь, глубоко раскаиваюсь! Мой муж… я всего лишь слабая женщина, а жена должна слушать мужа… мне надо было прийти к вам сразу, ваше величество, и…

— Баронесса Лотарская, вы говорили о вашем муже.

Даже я уловила в голосе короля нетерпение. А уж баронесса… поняв, что переиграла в своем раскаянии, Иозельма заторопилась. Вздохнула прерывисто, комкая кружевной платочек.

— Вот уже почти двенадцать лет, как я служу при дворе вашего величества. Разумеется, за эти годы я не раз бывала в замке своего супруга, но я не считала возможным надолго отлучаться из столицы, и поэтому чаще муж навещал меня, чем я его. В последний свой приезд…

— Когда это было?

— Весной, — в голосе баронессы мне почудилась неуверенность. — Я помню, как раз черемуха цвела… Да, вскоре после празднования весеннего Хранителя.

— Хорошо, продолжайте.

— Так вот, в последний свой приезд мой супруг сказал, что желает серьезно со мной поговорить. Он отправил из дома слуг… запер двери… скажу честно, ваше величество, его приготовления меня испугали. Мой муж — суровый человек, временами даже жестокий. Ему опасно перечить…

— Продолжайте, баронесса.

— Он сказал… простите, ваше величество… он сказал, что трон занимает недостойный и ради сохранения исконных вольностей нужно… простите, ваше величество… нужно либо вынудить правящего короля считаться с привилегиями, дарованными нам его достойными предками, либо получить то же самое от другого. Он сказал, что пора уже прекратить смиряться с засильем выскочек, и…

— Это ее мысли, — прошептал мне на ухо Зиг. — Ее собственные, выстраданные. То, ради чего она и влезла в мятеж. Слышишь, как говорит? От всей души…

— Довольно, — оборвал пламенную речь король. — Мы поняли. И как барон Лотар предполагал, хм, вынудить?..

— Я должна была, в свое дежурство, провести неких его друзей через комнаты фрейлин на половину вашего величества. В большее меня не посвятили. Простите, ваше величество. Я глубоко счастлива, что мне не пришлось….

— Хорошо. Ваш сын, баронесса, знает что-либо о заговоре?

Я замерла.

— Полагаю, да. Анни всегда был дружен с отцом. Но, ваше величество, мой сын еще почти ребенок… умоляю, не судите его строго…

Ах ты, дрянь!

— Младший барон Лотар, что вы можете сказать в свое оправдание?

— Это ложь! — яростно выдохнул Анегард. — Ложь от первого до последнего слова!

— У меня другие сведения. Признания вашей матушки вполне соответствуют тому, что открыли нам прочие заговорщики.

— Сын мой, — взвыла баронесса, — покайся!

— В чем?! — кажется, Анегард просто не мог уже сдерживаться. Или не хотел? — В чем я должен каяться, матушка, в том, что мне повезло быть сыном лживой гадины?

— Младший барон Лотар, вы забываетесь.

— Ваше величество, будь моя мать мужчиной, я потребовал бы сейчас божьего суда. Но, быть может, баронесса выставит себе защитника? Я не вижу иного способа доказать…

— Младший барон Лотар, вам не нужно ничего доказывать. Нам все ясно.

— Но…

— Извольте молчать, когда говорит ваш король! Видят боги, мы сыты по горло оправданиями, доказательствами, уверениями и прочими словесами. Для своих лет, юноша, вы чересчур самонадеянны. Вам следовало бы брать пример с матери, а не с отца.

Анегард покраснел… побелел… вдохнул…

— Молчи, — яростно прошипел Зиг. — Молчи, придурок!

Мне показалось, взгляд брата на миг метнулся к нам. Как будто услышал… впрочем, кто знает… по крайней мере, Анегард промолчал. Зиг пошатнулся, отер лоб. Пробормотал:

— Боги великие, храните молодых дураков, ибо сами они себя охранить не в силах…

— Баронесса, — голос короля вновь потускнел, как будто вспышка негодования выпила его силы, — мы прощаем вас.

— Благодарю, ваше величество!

— Более того, мы не лишаем вас великой чести служить нашей особе.

— О… — Иозельма выдохнула нечто нечленораздельное, но, несомненно, верноподданническое, и изобразила поклон настолько глубокий, словно хотела бы растянуться ковриком у ног короля.

— Однако мы полагаем неуместным вовсе забывать о вашем участии в заговоре. Имейте в виду, баронесса, если вас еще раз … как вы там изволили сказать? «втянули»? Так вот, если вас еще раз втянут во что-либо…

И этот голос показался мне пыльным, вялым и бесцветным?! Столько яда в интонациях я не слыхала ни разу в жизни. Даже баронессе далеко…

— Жизнью клянусь, ваше величество!

— Да, баронесса, именно жизнью. Следующий раз кончится для вас эшафотом.

Король умолк.

Какой-то страшный миг мне казалось, что я знаю следующие его слова, и будут они: "Как этот — для ваших мужа и сына". Думаю, и не только мне…

— Что же касается обоих баронов Лотарских…

Наверное, король специально медлил. Изображал задумчивость, а сам глядел в лица тех, кто стоит перед ним… не знаю, почему, но я уверена была: в эти мгновения он упивается своей властью. И, клянусь, я ненавидела его!

— Лотары, — теперь в пыльном голосе явственно звучала укоризна. — Старинный, прославленный род… столько заслуг перед троном…

Боги, молила я, спасите их, спасите Анегарда! Пусть хоть иногда, хотя бы в этот раз, справедливость все-таки будет!

— Барон, барон… если бы вы не упорствовали так в бессмысленном уже запирательстве… упрямство хорошо до определенных пределов, жаль, что ни вы, ни ваш отец этого не понимаете…

— Сейчас на колени и каяться, — прошептал Зиг. — Простит.

— Но он же не виноват!

— Вот именно… и тоже верит в справедливость. Кретин. Сам себя гробит.

— Что ж, младший барон Лотар, раз признавать свою вину вы не желаете…

Король снова умолк.

— Ну же, — шипел Зиг. — Последняя возможность!..

Наверное, Анегард тоже понял, что еще миг — и любые слова окажутся опоздавшими.

— Ваше величество, я прошу возможности делом доказать свою невиновность.

— А также заслужить прощение для вашего отца, не так ли?

Анегард сглотнул: прощение — это для виновных, согласиться, значит, признать… а нет…

Зиг выругался чуть ли не в голос.