Матрица «Россия» - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 23
- Предыдущая
- 23/62
- Следующая
Это – вовсе не военная хитрость и не обычная вещь. Военное сословие Золотой Орды постепенно влилось в офицерство русского войска не за деньги и не из страха. Оно обрусело, для него Россия уже стала их страной. Но так построить государство – надо было много ума и духовной широты. Когда в 70-е годы XIX века происходило присоединение к России Средней Азии (в том числе и с применением военной силы), индийские наблюдатели вели очень интересные сравнения с тем, как действовала английская администрация в Индии. Полезно бы нам было эти их заметки почитать. Замечали, среди прочего, что в России какой-то генерал – мусульманин, а другой – армянин, и командуют армиями. А «каждый английский солдат лучше дезертирует, нежели согласится признать начальником туземца, будь он хоть принц по крови».
В общем, за пять веков в России был выработан сложный и даже изощренный тип межнационального общежития. Его принципам следовала и верховная власть, и местные начальники, и элита, и сами народные массы – что-то поправляя, что-то обновляя, учась предвидеть и гасить конфликты, находить компромиссы. Чем этот тип отличался от других известных «моделей»? Отличия сразу видны. Здесь не было этнических чисток и тем более геноцида народов, подобных тем, как очистили для себя Северную Америку англо-саксонские колонисты. Здесь не было планомерной ассимиляции с ликвидацией этнического разнообразия (как произошло со славянскими племенами в Германии к востоку от Эльбы). Здесь не создавался «этнический тигель», сплавляющий многонациональные потоки иммигрантов в новую нацию (как в США или Бразилии). Здесь не было и апартеида в самых разных его формах, закрепляющего части общества в разных цивилизационных нишах (мы часто слышали об апартеиде ЮАР, но иммигрантские гетто во Франции – тоже вариант апартеида).
Конструкция, созданная в России, обладала исключительной гибкостью и ценными качествами, которые не раз спасали страну. Но в то же время в ней были источники напряжения и хрупкости, и ими умелые противники пользовались. Например, всю вторую половину XIX века либеральные западники, а с конца века и марксисты, интенсивно использовали для подрыва легитимности Российской империи и монархического строя идеологическую концепцию России как «тюрьмы народов». Как только монархия зашаталась, подросшая национальная буржуазия стала рвать ее на куски, торопясь их «приватизировать». В этом деле не отставала и элита русских областей (например, Сибири).
В феврале 1917 г. Российская империя, по выражению В.В. Розанова, «слиняла в два дня». Это в большой мере произошло потому, что ее растащили «по национальным квартирам». Было разрушено здание межнационального общежития, рассыпана «симфония народов». Тогда Россию спасло то, что подавляющее большинство населения было организовано в крестьянские общины, а в городах несколько миллионов грамотных рабочих, проникнутых общинным мировоззрением, были организованы в трудовые коллективы. Они еще с 1902 г. начали сборку нового, уже советского имперского народа – обдумывали проект его жизни, в том числе национальной.
Мирного времени не хватило – матрицу для пересборки народа и страны пришлось достраивать в Гражданской войне, когда разные проекты проверялись абсолютными аргументами – с кровью. Как ни гонишь от себя эту тяжелую мысль, но чем больше читаешь материалов тех лет, тем больше склоняешься к выводу, что для строительства народа России в его советском облике нужно было удалить или подавить те силы, которые до революции вели демонтаж имперского русского народа – и ту философствующую интеллигенцию, которая металась между народопоклонством и народоненавистничеством, и ту «ленинскую гвардию», что слишком глубоко погрузилась в марксизм. Первых отправили на пароходе «в Париж», со вторыми обошлись круче.
Историк Г.П. Федотов, в юности марксист и социал-демократ, уехал в Париж своим ходом в 1925 г. Он вспоминал: «Мы не хотели поклониться России – царице, венчанной царской короной. Гипнотизировал политический лик России – самодержавной угнетательницы народов. Вместе с Владимиром Печериным проклинали мы Россию, с Марксом ненавидели ее». (О Печерине мы слышали меньше, чем о Марксе, о нем писал Пушкин: «Ты нежно чуждые народы возлюбил, ты мудро свой возненавидел»).
В советской системе те принципы «семьи народов», на которых собиралась Россия, были укреплены и дополнены важными экономическими, политическими и культурными механизмами. Насколько они были эффективны, показала Великая Отечественная война, в которой впервые все народы на равных выполняли воинский долг.
В советское время продолжился процесс, который шел уже при монархии – формирование большой многонациональной «гражданской» нации с общей мировоззренческой основой, общим миром символов, общими территорией и хозяйством. Но, как любая большая система, нация может или развиваться и обновляться, или деградировать. Стоять на месте она не может, застой означает распад соединяющих ее связей. Если это болезненное состояние возникает в момент большого противостояния с внешними силами (вроде холодной войны), то оно непременно будет использовано противником, и всегда у него найдутся союзники внутри страны – какие-то диссиденты и масоны, Сахаровы и курбские. И едва ли не главный удар будет направлен как раз на тот механизм, что скрепляет народы в семью.
Решение перенести главное направление информационно-психологической войны против СССР с социальных проблем на сферу межнациональных отношений было принято в стратегии холодной войны уже в 70-е годы. Но шоры исторического материализма не позволили советскому обществу осознать масштаб этой угрозы. Считалось, что в СССР «нации есть, а национального вопроса нет».
Антисоветские революции в СССР и в Европе, сходная по типу операция против Югославии в большой мере опирались на искусственное разжигание агрессивной этничности, направленной против целого. Технологии, испытанные в этой большой программе, в настоящее время столь же эффективно применяются против постсоветских государств и всяких попыток постсоветской интеграции.
По советской системе межнациональных отношений были нанесены мощные удары во всех ее срезах – от хозяйственного до символического. Были использованы инструменты всех больших идеологий – либерализма, марксизма и национализма. Вся эта технология – предмет особого разговора, здесь затрагивать его не будем. Главное, что в этой большой операции противникам России удалось произвести два стратегических прорыва.
Во-первых, политизированное этническое сознание нерусских народов в значительной мере было превращено из «русоцентричного» в этноцентричное. Ранее за русским народом безусловно признавалась роль «старшего брата» – ядра, скрепляющего все народы страны. С конца 80-х годов, наоборот, прилагались огромные усилия, чтобы в нерусских народах разбудить «племенное» сознание – этнический национализм, обращенный вспять, в мифический «золотой век», который якобы был прерван присоединением к России. Это резко затрудняет восстановление испытанных веками форм межнациональных отношений, создает новые расколы, замедляет преодоление кризиса из-за нагромождения новых, необычных задач.
Во-вторых, «социальные инженеры», которые сумели настроить национальные элиты против союзного центра и добиться ликвидации СССР, взрастили червя сепаратизма, который продолжает грызть народы постсоветских государств. Та трещина, которая прошла по Украине, говорит о беде, зреющей во многих народах. Ведь соблазн разделения идет вглубь, и даже народы, давным-давно осознавшие себя едиными, начинают расходиться на субэтносы. В России сумели подавить и опорочить державный национализм, который соединяет родственные народности в народы, а народы – в большую нацию. Взамен в массовое сознание «накачивают» этнонационализм, ведущий к разделению или даже стравливанию народов и к архаизации их культуры.
Эта угроза, прямо связанная с операцией по демонтажу советского народа и его ядра – русских, – продолжает вызревать и порождать новые, производные от нее опасности. Она требует изучения и ответственного хладнокровного обсуждения.
- Предыдущая
- 23/62
- Следующая
