Коллекция в бегах - Гусев Валерий Борисович - Страница 12
- Предыдущая
- 12/27
- Следующая
– Как пылесос? – спросил Алешка. – Не нуждается в помощи? А это что у вас?
В руках у Юльки была толстая папка с завязками в виде ленточек.
– А… Это мои эскизы.
– Вы тоже художник? – с интересом спросил Алешка.
– Я не волшебник – я только учусь.
– А можно посмотреть, чему вы научились, Июлия Львовна?
– Сколько хочешь. Пошли в комнату.
Юлька сказала это с такой готовностью, что сразу стало ясно: очень хочет похвалиться.
Лешка пошел за ней в комнату, обернулся и подмигнул мне. Я тоже ему подмигнул и повесил ключи на место. И тоже пошел смотреть этюды.
Они оказались ничего себе. Особенно зарисовки людей в виде портретов. Кое-кого мы даже узнали. Например, усатого сторожа Витька. И еще кой-кого.
– Дим, – сказал Алешка, взял в руки рисунок и сунул его мне под нос, – узнаёшь?
– Еще бы! Тыковки наши. Паша и Глаша.
– Какие Паши? Какие Глаши? – удивилась Юлька. – Это Галя и Валя.
– Нехай, – сказал Алешка. – Галя и Валя. Хохлатки. Это они вам ремонт делали?
– Они. Я довольна.
– А пирожками угощали?
– Я? Их?
– Они вас, – уточнил Алешка.
– Нет, зачем же? Они у меня работали, я их кормила. А ремонт они хорошо сделали. Смотрите, какие стены.
– Только грустные, – сказал Алешка. – Вот эти пустые места от картин…
– Да, – Юлька сокрушенно покачала головой. – Все время напоминают.
– А вы свои рисунки на эти места повесьте. И не будет грустно.
– Это ты хорошо придумал. – Юлька оживилась. – Только я не свои повешу, а папины.
– Так они и так висят, – недоуменно сказал Алешка.
– А у меня еще есть. Папа много картин создал. Они в подвале хранятся. Правда, ключ от него на той связке, которая потерялась.
– Какая связка? – невинно спросил Алешка. – Которая у двери висит? На ржавом гвозде?
– Как – висит? Они же там не висели! – Юлька опять ринулась в прихожую. – Висят! В моем доме завелось привидение! – Ага, в виде Димки и Алешки. – Я одна в подвал за картинами не пойду. Я боюсь. Вы мне поможете картины достать?
По глазам Алешки я понял, что именно этого он и добивался. Вот только зачем?
Юлька вернулась с ключами.
– Пошли?
Вход в подвал был не из дома, а снаружи. Вообще-то, это был не просто подвал, а гараж. В нем даже имелась старая машина, даже не знаю, какой марки, покрытая пылью веков. А все остальное место занимали полки с запчастями. И только в уголке стояли, прислоненные к стене, картины в простеньких рамках.
– Сколько штук брать? – деловито спросил Алешка.
– Десять, – ответила Июлия. Она стояла в дверях. Не спешила в подвал, привидений боялась.
А мы с Алешкой не боялись. И стали отсчитывать и отбирать картины.
– А какие брать? – спросил Алешка.
– Все равно, – сказала Юлька. – Они все одинаковые.
Мы не стали их рассматривать – все они одинаковые, – взяли парочку, отнесли к дверям. Потом еще парочку. И… на этом картины кончились.
– Не хватает, – сказал Алешка. – Десять штук не получается.
– Как – не получается? – изумилась Юлька и сразу перестала бояться привидений, подошла к нам. – Их тут двадцать штук было.
– Когда? – спросил я.
– Всегда!
– А куда же они делись?
– Привидения утащили, – сказал Алешка вполне серьезно.
Так серьезно, что мы все даже осмотрелись – не прячутся ли они по углам. Я ничего такого не заметил. Алешка заметил. И сказал мне об этом по дороге домой.
– Странное дело, Дим. Эти жулики картины Юлькиного отца в доме не взяли. А зачем-то полезли за ними в подвал.
– Да, глупо получается.
– Не глупо, – поправил меня Алешка, – а непонятно. – Он помолчал. – А в гараже ты ничего такого не заметил?
– Подвал как подвал. – Я пожал плечами. – Машина как машина. Вся в вековой пыли.
– Не вся, – Алешка остановился. – Капот у нее, Дим, был весь чистенький. А рядом, на полу, тряпочка валялась…
Я сначала не обратил внимания на эти слова. Мало ли почему у машины, которая сто лет стоит в гараже, не запылился капот. Может, на нем что-нибудь лежало, например. Например… картины…
Дальше мои мысли не пошли, разбежались. Уцепиться было не за что. Да и не очень хотелось. Денек выдался насыщенный. Всякими событиями и открытиями. Пусть все это сначала уляжется. А уж потом разложится по полочкам.
Это я так думал. А Лешка думал по-другому. Он вдруг сказал:
– Дим, а вот этот, в черной шляпе, я его вспомнил. Я его в телевизоре видел. Его Леонардом зовут. Он там все время трындит, что Америке и России надо почаще обмениваться «культурными достояниями наших великих стран».
Эти последние слова он произнес с таким выражением, что я тоже вспомнил этого Леонарда. Такой весь из себя культурный деятель. И все время про Америку рассказывает – как там очень хорошо и как там станет еще лучше, когда он туда переедет насовсем. И будет там представлять наши культурные достояния.
А мысли у Алешки скакали как блохи:
– Дим, а почему там… Он махнул рукой куда-то за спину. – Там они, Дим, Валя и Галя, а здесь Паша и Глаша? – Тут он помолчал и добавил после паузы: – И пирожки, Дим… – И вдруг ляпнул: – Дим, а я знаю, где спрятаны картины.
– Я очень рад. – Мне уже педали крутить было трудно, а уж с Алешкой спорить – вообще, не в кассу. – Возьми их себе.
– Дим, ты любишь делать добрые дела?
– Очень, – буркнул я. – Только все время некогда.
– А я сделаю. Два дела. Картины верну и Павлику помогу жениться.
– Он тебя очень об этом просил? – Мне стало смешно.
– Попросит! Он, Дим, в эту Июлию влюбился. Я картины найду, а скажу, что их разыскал Павлик. И она тоже в него за это влюбится. А Витьку – фиг с маслом. Пусть на своей дискотеке прыгает. С ключником.
Распорядился! Любитель добрых дел.
– Завтра, Дим, поедем за картинами.
– Куда? – Я немного ошалел.
– Куда, куда?.. Где они спрятаны – вот куда!
Когда мы вернулись домой, усталые и голодные, мама сказала, что она идет на рынок. За продуктами.
– На какой рынок? – спросил Алешка.
– Который на станции. Говорят, там сметана бывает хорошая. Настоящая. Не как в магазине.
– Я с тобой, – сказал Алешка.
– Хорошо, – кивнула мама, – поможешь мне сумки таскать.
– Я не умею, – возразил Алешка. – Мы для сумок Димку с собой возьмем.
– Научишься, – сказал я. – Ты способный. – Мне совершенно не улыбалось после нашей поездки еще и на рынок тащиться.
– Ладно, – сказала мама, – так и быть, оставайся. Только посуду помой и белье развесь, я постирала.
– И за водой сходи, – ухмыльнулся Алешка. А потом вдруг шепнул мне: – Ты не обижайся, Дим, я на рынок по делу иду. По доброму делу.
– Пошли, – сказала мама, – а то сметана кончится. У нас сегодня гости, я их блинчиками со сметаной буду угощать.
– А нас? – забеспокоился Алешка.
– А вас зачем угощать? Вы и сами не растеряетесь. Пошли.
– Да, – сказал Алешка, – пошли. А то сметана прокиснет. И пирожки остынут.
– Какие еще пирожки? – удивилась мама.
– Бабушкины.
Мама взглянула на него, но ничего не спросила. Только с удивлением огляделась, когда Алешка добавил:
– Ну, пошли, что ли, тетушка Марта?
Мама, наверное, подумала, что Алешка так назвал нашу кошку, которая до сих пор обходилась без имени собственного. И нарицательного. Кошка и кошка. «Брысь отсюда!»
А может, мама не обратила внимания на эти слова, потому что опять стала рассматривать себя в зеркале. Со всех сторон. И со всех расстояний. Алешка даже не выдержал и проворчал:
– Вы, маменька, очень много времени на себя любуетесь.
– Должен же быть у меня хоть один недостаток, – ответила мама. – Пошли. А то сметана прокиснет.
Я сходил за водой, перемыл посуду, развесил между березами белье. На кошке немного посидел – полсекунды. А мамы с Алешкой все не было. Наверное, сметану ищут.
- Предыдущая
- 12/27
- Следующая
