Повитель - Иванов Анатолий Степанович - Страница 43

• Предыдущая
• 43/119
• Следующая

Однажды, размышляя так, Григорий не заметил, как через забор перемахнула тень. Вздрогнул от шагов, раздавшихся рядом, вскочил и замер, чуть пригнувшись, готовый прыгнуть на проступившую из темноты человеческую фигуру, мертвой хваткой вцепиться в горло, если что…

Но человек, не подходя близко, остановился и предупредил:

— Тихо, Григорий. Не шуми.

— Тереха?!

— Я. Иду, понимаешь, мимо. Смотрю, сидишь…

— Ишь ты, разглядел…

— Ага… Мы все видим, — не замечая ядовитой иронии в голосе Григория, ответил Терентий. — Ну и, думаю, зайду к старому другу.

— К друзьям через калитку ходят, — холодно произнес Григорий, усаживаясь на свое место.

— Э-э, для нас и так привычно. Поповская ограда повыше была, — стараясь казаться беспечным, проговорил Терентий, подошел и сел рядом с Григорием. — Ну, здравствуй, что ли. Отдыхаешь?

— Допустим, — коротко ответил Григорий, явно показывая, что не расположен разговаривать.

Терентий покусал в темноте губы, чтобы сдержать закипавшее бешенство. Ровным голосом спросил:

— Ну, как живешь?

Григорий вскочил, сунул руки в карманы, стал перед Терентием.

— Ты чего тут заливаешь? — почти крикнул он. — «Как живешь?» Говори уж прямо, чего надо…

— Тихо, ты! — властно прикрикнул Терентий, не трогаясь с места. — Что же, прямо так прямо. Садись.

Григорий сел, облокотившись на колени, нагнул голову.

— Давай прямо, — еще раз сказал Терентий. — О мобилизации слыхал?

— Откуда мне слыхать… Никакой бумаги не получал.

— Не прикидывайся дурачком. На сегодняшний день ты — дезертир. За это без разговору к стенке, по закону военного времени. — Терентий помолчал и спросил: — Дошло?

Григорий поднял голову:

— А ты?

— Что я? — переспросил Зеркалов.

— На тебе тоже погон не вижу.

— Понадобятся — надену. Но ты не кивай на других. Меня к стенке не поставят… О себе подумай… А сейчас ты мне вот что скажи: Андрей Веселов знаешь где?

— Что я, — святой дух, чтоб все знать? — насторожился Григорий. — Говорят, будто в Гнилом болоте где-то…

— Это и нам известно, что в болоте… А ты его вдоль и поперек исходил, все тропки знаешь… Вот и прикинули — повременить пока надевать тебе погоны… А то давно бы тебя за дезертирство… Понял, почему не трогали пока?

Бородин долго и тупо смотрел на Терентия, будто не понимая, что тот хочет от него. И так же, как у отца, у Григория начинала понемногу отваливаться челюсть.

— То есть, значит, должен я…

— Ну да… — мотнул головой Зеркалов. — И пришел я к тебе не днем и не через калитку… Кумекаешь?

Григорий с шумом выдохнул из себя воздух и, точно был туго надутым и тем только держался на ногах, плюхнулся на лавку. Однако, едва коснулся сиденья, тотчас вскочил, вцепился обеими руками в Терентия, закричал:

— К черту! Ишь выдумали!.. Нашли дурака… Сам иди выслеживай… А если Андрюха верх возьмет, мне что тогда останется? Ну скажи, что? А мне жить надо. Ну вас к…

Выкрикивая, Григорий тряс Зеркалова, точно хотел повалить на землю, растерзать в клочья. Зеркалов не мог оторвать от себя его рук. Наконец, изловчившись, ударил головой Григория в подбородок, отбросил к стене и выхватил из кармана наган. Сухо щелкнул курок, и вслед за тем взвыл Бородин, оседая у стены:

— В-в-а-а…

— Замолчи, сволочь! — прохрипел Терентий, поднимая наган. — Орешь на всю деревню… Еще слово — и…

Григорий теперь только тяжело дышал. Грудь Зеркалова тоже высоко вздымалась. Оба застыли на месте, не спуская глаз друг с друга, готовые к действию: один, оторвавшись от стены, — прыгнуть и вцепиться клешнятыми руками в горло, а второй — тотчас выстрелить.

Наконец Зеркалов опустил оружие, достал платок, вытер им лоб и шею. Потом сел на лавку, положил наган на колени, не выпуская, однако, из рук.

— Задача ясна? — властно спросил он.

— Уволь ты меня от этого, Терентий, — вдруг тонко и жалобно начал Григорий. — Уволь по старой дружбе. Боюсь я… Ведь если узнают люди, что я… Господи, убьют ведь где-нибудь в переулке…

— Сделай так, чтобы не узнали, — холодно посоветовал Зеркалов.

— Господи, да отец первый растрезвонит по селу.

— Коли боишься, так не рассказывай ему. Сейчас, к примеру, отец спит? А пока мы с тобой тут… беседуем по-дружески, уж можно бы туда и обратно… — Терентий махнул рукой в сторону Гнилого болота. — Ведь рядом почти… — Он спрятал наган в карман, встал, намереваясь уходить. — Так что… концы, как говорят, с тобой. Выполняй задание. И не дай бог тебе ослушаться!..

— Да ведь развезло сейчас. Не то что в болоте — в любом логу утонешь! — сделал последнюю отчаянную попытку Григорий.

— Ничего! Через день-два вода скатится. А ночью подмерзает. Что нам и важно… В общем, смотри. Шутки шутить мы не собираемся…

Терентий Зеркалов ушел тем же путем, каким и пришел. Вокруг Григория стояла густая тишина, пахло свежей мокрой землей, тянуло из леса знакомым с детства, всегда волнующим запахом лопающихся почек… Иногда, сидя здесь, Григорий слышал глухие хлопки выстрелов, доносящихся из ограды лопатинского дома. Там кого-то расстреливали. Прилипая спиной плотнее к стене, Григорий думал тогда: «Вот и все… жил — и нет. Много ли надо человеку, чтобы помереть». Сегодня же выстрелов было не слышно…

И вдруг на ближней улице послышался топот несущейся во весь карьер лошади. Раздался выстрел, посыпались стекла, и прорезал тишь предсмертный крик:

— А-а-а!..

Крик оборвался на самой высокой ноте, а эхо еще несколько секунд плутало по лесу. «Ишь человек уж убит, а крик его все плавает над землей», — мелькнуло в голове Григория. И тотчас облился холодным потом, вспомнив, как стоял против него Терентий с наганом: «Выстрелил бы ведь, дьявол!! Ему что?»

И подумал с ужасом: и его, Григория, предсмертный крик плавал бы так же над деревней… А самого бы уж не было в живых.

Отшумели вешние воды, помолодела земля, запестрели на лугах цветы, не заботясь о том, что расцвели напрасно, что людям сейчас не до них…

В доме Бородиных ничего не изменилось. Бабка-стряпуха по-прежнему молча варила обеды и ужины, когда приходило время, молча ставила еду на стол и, так и не вымолвив ни слова, отходила прочь. Петр молился на образа и, храня гробовое молчание, лез за стол. Потом поворачивал землистое лицо к сыну, и Григорий молча сползал с кровати.

Пойдет ли теперь отец к Зеркалову или не пойдет — Григория мало беспокоило. Другими мыслями был занят его ум.

Он помнил последний разговор с Терентием и целыми сутками ломал голову над тем, как отвязаться от него. И хотя знал, что Терентий Зеркалов не бросал слова на ветер, предупреждая: «И не дай бог тебе ослушаться!» — все-таки тянул. И когда уже зашевелилась в душе Григория надежда: «Может, не придет, может, минует…» — он однажды увидел Терентия в темноте сидящим на лавочке возле дома. Он не встал, когда Григорий подошел, даже не пошевелился. Только произнес коротко и угрожающе:

— Ну?!

— Так я… Я ждал… Договориться бы надо… А в общем, конечно… куда же денешься от вас…

— Ты не крути, сволочь!.. Может, ты думаешь, мы играем с тобой? Может, ты все еще думаешь, что в армию не призван?..

Терентий говорил, не повышая голоса, вяло и тихо, вроде совсем без гнева.

— Ты вот что, Терентий, не сволочи меня… Может, я смерти Веселова больше твоего желаю…

— Н-ну, пожалуй, поверю, — тягуче протянул Зеркалов.

Григорий сел рядом на лавочку. Терентий чуть отодвинулся.

— Я сделаю, — тихо начал Григорий. — Это только говорят, что, мол, нету пути туда, засосет любого, кто пойдет… Я все тропки знаю… почти не хуже отца… — Он помолчал, взглянул на Зеркалова и еще раз повторил: — Да, не хуже отца… Он-то вырос и всю жизнь на болоте этом, можно сказать, провел. Ночью может пройти его вдоль и поперек. Только один раз пришлось заночевать нам среди трясины. И то потому, что ливень ударил, вспухло все, водой взялось…

• Предыдущая
• 43/119
• Следующая