Следствие ведут Колобки - Успенский Эдуард Николаевич - Страница 8
- Предыдущая
- 8/21
- Следующая
— Чтобы я больше этого не слышал! — сказал он Василию Углову. — Вы сами во всем виноваты и сами за все будете отвечать.
— Только это потом, — сказал Лука Лукич. — А сейчас мы начнем экскурсию. Итак, что мы видим в первом зале?
— Потресканные выпуклые доски с блестящими гражданами на них! — ответил преступный Вася.
— Караул! — схватился за голову ночной экскурсовод. — Потресканные доски с блестящими гражданами?! Откуда такая темнота? Да это же первые русские иконы. Это истоки живописи. Вот эта блестящая гражданка — это же Владимирская Божья матерь. Ее писали еще в древней Византии. Потом она долго хранилась у киевских князей. Потом великий князь Андрей Боголюбский украл ее у киевлян и привез в город Суздаль.
«Ему можно!» — тихо подумал про себя Вася Углов.
— В тихой печали прильнули друг к другу младенец и мать. В сознании русских людей эта икона стала символом славы централизованного русского государства… — он был готов рассказывать об этой иконе часами.
Но тут наступило утро, и Лука Лукич прекратил дозволенные речи.
— Оставьте мне этого подростка на несколько дней, вы не узнаете его! — попросил он Колобка.
— Шеф, — сказал пристыженный Булочкин. — Мне тоже надо остаться на несколько дней, чтобы меня никто не узнавал. Пора менять внешность и набираться знаний.
— Мы все остаемся, — принял решение Колобок. — То есть нет. Мы оставляем этого подростка вам. А сами будем приходить сюда на ночные лекции каждый день. То есть каждую ночь. Днем мы будем на трудовом посту.
— Шеф, — спросил обеспокоенный Булочкин, — а он не убежит?
— Куда он денется! — сказала Колбочкина. — Мы его проволокой к батарее прикрутим.
— Ни за что. Мы не будем его прикручивать. Потому что это остается у нас, — Колобок показал Булочкину фотоаппарат. — И если он смоется… то есть я хотел сказать, если он скроется, мы немедленно опубликуем фотографию «Преступный Василий Углов крадет портрет писателя Гаршина». Нашего Василия через пять минут приведут. И никакое тяжкое детство не поможет.
— Еще и отлупят! — радостно сообщила Колбочкина.
— Да? А что я буду делать целый день? — спросил Вася.
— Подметать. Стирать пыль с шедевров. Читать популярную литературу. Проверять билеты, — сказал Лука Лукич.
— Колобок! — вдруг спохватилась Колбочкина. — А вдруг у него в самом деле дома кошка некормленная.
— Да? — спохватился похититель. — И две собаки!
— Колбочкина! Колбочкина! Нет у него никакой кошки.
— Шеф, а почему вы так решили? — спросил Булочкин.
— Очень просто. Помните, когда мы провели обыск, мы не нашли у него ключа от квартиры. Это значит, что у него квартиры нет. Или в ней живет еще кто-то, кто открывает ему дверь.
— Да? — закричал преступник. — А может, у меня ключ под ковриком?! Может быть, я такой весь открытый!
— А тогда вы скажите нам адрес, — предложила Колбочкина, — где ваш этот коврик. Мы поедем и накормим вашу кошку.
— И посмотрим заодно, нет ли там еще каких-либо украденных шедевров, — согласился Колобок.
— Колобок, — признался Вася, — нет у меня никаких украденных шедевров, и кошки у меня нет. А есть только очень строгий старший брат, который может меня очень строго наказать. Лучше я здесь останусь.
Как раз в это время подошел дневной милиционер Спицын, и Колобок сдал ему пост вместе с задержанным Васей.
С тех пор у Колобка, Колбочкиной, Булочкина и задержанного Васи началась новая жизнь. Днем Колобок с бригадой занимался разбором нарушений, мелких преступлений и краж. А вечером они отправлялись в Третьяковскую галерею слушать лекции ночного экскурсовода Луки Лукича Сковородкина.
— Итак, — говорил Лука Лукич, — в этом зале в основном собраны картины художника Брюллова. Что вы можете сказать, глядя на эту картину? Она называется «Всадница».
— Что мы можем сказать? — говорил Вася Углов. — Буржуазная женщина, участница конно-спортивных соревнований, подъехала к ресторану попросить стакан «Фанты» для себя и для своей лошади.
Лука Лукич даже за голову схватился:
— Почему вы так решили?
— Потому что наши женщины таких платьев не носят. И вообще сейчас лошади как средство транспорта отменены. Они только на соревнованиях бывают.
— А зачем лошади «Фанта»? — спросил Булочкин.
— Чтобы она блестела. Лошадей и собак перед соревнованием натирают напитками. Я об этом читал.
— Где вы читали такую ерунду? — спросил Колобок.
— В «Медицинской газете» и в газете «День», — ответил Углов.
— Я вам настоятельно рекомендую читать «Огонек» или другие более приличные издания, — предложил ему Колобок.
— Да при чем здесь «Фанта»?! Да при чем здесь «Медицинская газета» и прочая чепуха?! — кричал Лука Лукич. — Перед вами знаменитая картина художника Брюллова, Карла Павловича, — «Всадница». Посмотрите внимательно. Это же просто гимн влюбленного в жизнь художника, пропетый им красоте, юности и радости жизни.
Колобок, Колбочкина и все остальные постояли пять минут и действительно действительность показалась им значительно более интересной. Только Вася Углов ничем не наполнился, а просто сам захотел выпить стакан «Фанты».
— Идем дальше, — говорил ночной экскурсовод. — Сейчас я вам покажу одну из своих самых любимых картин. Она называется «Московский дворик». Нарисовал ее художник Поленов. Как вы думаете, образцом чего может служить этот маленький пейзаж, напоенный светом и теплом?
— Этот маленький пейзаж может служить образцом бесхозяйственности в городском строительстве наших дней, — сказал Углов.
— Почему? — в ужасе закричал Лука Лукич.
— Как почему? — ответил Вася. — На переднем плане помойка. Значит вывоз и уборка мусора не автоматизированы. Рядом, в антисанитарных условиях, вращаются дети. Значит строительство детского садика еще и не начато. А если посмотреть внимательно, что мы видим на заднем плане, напоенном воздухом и теплом?
— Что? — спросили Булочкин и Колбочкина.
— Выстиранное белье, которое сушится на веревке. О чем это говорит?
— О хорошей погоде, — сказала Колбочкина, — раз белье сохнет.
— О том, что люди живут аккуратные, — сказал Булочкин.
— Это говорит о том, что прачечная тоже не работает. Что она не сдана в эксплуатацию.
— А что вы скажете? — спросил Лука Лукич у Колобка. — Вы-то, наверное, больше разбираетесь в искусстве.
— Я могу сказать, что в этом районе хорошо поставлена служба наблюдения за порядком. Милиция и дружинники на высоте.
— Это почему еще? — ахнул Лука Лукич.
— Потому что окна в доме даже на первом этаже не обрешечены. Значит жуликов нет.
— Да как вам не стыдно говорить об этой ерунде, когда вы видите перед собой одну из самых лучших картин Москвы. В интимно-лирической манере изображен кусочек старой Москвы с ее неторопливым патриархальным укладом. Здесь есть ощущение светлой радости бытия. Солнечным светом и воздухом буквально наполнен каждый кубический сантиметр пространства. А сине-голубое небо, будто специально промытое к этому дню? Поленов работал над этой небольшой картиной около двух месяцев. А готовился к ней, как говорят в таких случаях, всю жизнь. Эх, вы! А вы говорите, детский сад не построен.
И они переходили к следующему шедевру.
— Что вы скажете об этой картине знаменитого художника Ге?
— Эта картина знаменитого художника Ге изображает разговор большого человека, может быть, даже директора интерната, с его подчиненным, может быть, учителем младших классов, — предположил Вася Углов.
— Потрясающе! — воскликнул Лука Лукич. — А что вы можете добавить к этому блестящему наблюдению? — спросил он у Булочкина.
— Что разговор происходил в красном уголке, — сказал Булочкин.
— Почему?
— Потому что скатерть красная.
— А что вы скажете? — спросил Лука Лукич Колбочкину.
— А то и скажу, что этот директор очень похож на артиста Симонова Николая, который всегда Петра Первого в кино играл.
— Уже теплее, — сказал Лука Лукич. — Потому что это и есть Петр Первый. А картина называется «Петр Первый допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе».
- Предыдущая
- 8/21
- Следующая
