Пираты-призраки - Ходжсон Уильям Хоуп - Страница 43

• Предыдущая
• 43/49
• Следующая

— Принесите еще фонарей! Больше фонарей! — закричал он и громко выругался.

Последовала общая сумятица, продлившаяся с минуту, затем послышалось металлическое щелканье собачки на шестерне, и по этому звуку я понял, что матросы накручивают фалы на кабестан. Отдельные слова долетали до моего слуха. Раздавался голос Старика, он, похоже, спрашивал у кого-то: — … А вся эта вода?

— Понятия не имею, — раздался в ответ голос второго помощника.

Какое-то время ночь была наполнена звуком щелкающих собачек на кабестане, скрипящего бейфута и гулкой дрожью канатов. Затем снова раздался голос второго помощника, доложившего:

— Похоже, все в порядке, сэр.

Я не успел расслышать ответ капитана, поскольку в то мгновение мне в спину дохнуло каким-то ледяным дыханием. Я резко повернулся и увидел нечто выглядывающее из-за гакаборта[24] . Свет фонаря, висевшего над компасом, отражался в двух стеклянных глазах, поблескивающих жутким тигриным блеском. Но, кроме глаз, я ничего более рассмотреть не мог. Я оцепенел от ужаса. Глаза горели в нескольких шагах от меня. Собрав остатки мужества, я бросился к компасу, и схватил фонарь, и, мгновенно развернувшись, направил его луч на незваного гостя. Эта тварь — или как ее еще назвать? — почти перелезла через поручни, но теперь, остановленная светом, с какой-то змеиной гибкостью отпрянула назад. Она скользнула обратно за борт, в морс, и исчезла из виду. В моем сознании остались два злобных глаза и влажный блеск некоего бесформенного тела. Еще секунду я стоял, потрясенный увиденным, а затем, сорвавшись с места, понесся что было сил к спуску с юта. Я спрыгнул с трапа, при приземлении потерял равновесие и грохнулся задом о палубу. В левой руке я по-прежнему сжимал фонарь. Мое появление, сопровождаемое диким воплем, который я издал при падении, весьма напугало находящихся рядом с кабестаном матросов, и несколько человек даже обратились в бегство. Потом, конечно, они разобрались, в чем дело.

Откуда-то с носа прибежали капитан и второй помощник.

— Какого черта? — прокричал второй помощник, остановившись передо мной. — Что происходит, почему ты не у штурвала?

Он буквально пожирал меня глазами. Я поднялся и попытался ответить ему, но потрясение мое было слишком велико.

— Я… Там… Там… — Это все, что я смог выдавить из себя.

— Проклятье! — закричал зло второй помощник. — Марш к штурвалу!

Я не сдвинулся с места.

— Ты слышал или нет, черт тебя подери! — орал второй помощник.

— Слышал, сэр, но… — начал я.

— Марш на ют, Джессоп! — приказал он.

Что мне еще оставалось делать? Я пошел, решив для себя, что объясню ему все, как только представится возможность. Наверху трапа я остановился. Я не собирался возвращаться к штурвалу в одиночку. Снизу донесся голос капитана — он расспрашивал своего помощника об инциденте.

Второй помощник ответил не сразу. Прежде он повернулся к матросам, которые явно не торопились расходиться, и довольно резко произнес:

— Все свободны, ребята!

Я слышал, как вахтенные двинулись на бак. Они негромко переговаривались между собой. И только когда матросы ушли, второй помощник ответил на вопрос капитана. Он не мог знать, что я находился совсем рядом и слышу их разговор.

— Это Джессоп. Похоже, он опять что-то увидел. Но команда не должна знать ничего об этом — все и так уже изрядно перепуганы.

— Верно, — послышался голос капитана.

Они поднялись по трапу, и я отбежал на несколько шагов. — А здесь почему нет фонарей, мистер Тулипсон? — спросил удивленно капитан.

— Я думал, что здесь они не потребуются, — ответил второй помощник.

Затем он добавил что-то об экономии керосина.

— Повесьте, — решительно сказал Старик.

— Будет исполнено, — ответил помощник и крикнул вахтенному на рынде принести на ют пару ламп.

Затем они оба перешли на корму, где и наткнулись на меня, стоявшего под застекленным люком.

— Что ты тут делаешь, почему не на штурвале? — строго спросил меня Старик.

К тому времени я немного пришел в себя.

— Я вернусь туда, только если штурвал будет хорошо освещен, — сказал я.

Капитан грозно топнул ногой, и второй помощник поспешил вмешаться.

— Отставить, Джессоп! — воскликнул он. — Так не пойдет, парень. Давай-ка быстро к штурвалу и чтобы больше никаких споров. Тут вмешался капитан.

— Подождите! Что тебя пугает, Джессоп?

— Я видел нечто совершенно непонятное, сэр; оно перелезло через бор т…

— А! — воскликнул он, останавливая меня торопливым жестом. — Ты сядь, а то тебя всего дрожь бьет.

Я опустился на скамейку. Как отметил капитан, меня действительно трясло, и в моей руке мотался из стороны в сторону фонарь, снятый с компаса, — пятно света плясало на досках палубы.

— Итак, — продолжил он, — расскажи нам, что же произошло.

И я рассказал им все, что видел. Пока я говорил, вахтенный принес лампы и привязал их к вантам — одну с правого, другую с левого борта.

— Повесь еще один фонарь над гиком, — приказал капитан пареньку, когда тот закончил привязывать первые две лампы. — И поживей!

— Есть, сэр, — ответил практикант и побежал выполнять приказание.

Когда оно было выполнено, капитан заметил:

— Теперь ты можешь смело возвращаться к штурвалу — на корме стало совсем светло.

Я поднялся, поблагодарил его и пошел к штурвалу. Вернув на прежнее место фонарь, я взялся за рулевое колесо. Время от времени я с замиранием сердца оглядывался через плечо, и только когда пробили четыре склянки и меня пришли менять, я облегченно вздохнул.

Дабы избежать расспросов о своем внезапном появлении у подножия трапа на спуске с юта, я не потел в кубрик, а долго бродил, раскурив трубку, по главной палубе. Теперь я не особо нервничал, потому что на вантах с каждого борта висело по две лампы, и еще пара фонарей стояла на запасных стеньгах под фальшбортом.

Все же, несмотря на обилие света, мне показалось, что где-то после того, как пробили пять склянок, из-за поручней чуть дальше к корме от талрепов[25] фок-мачты высунулась голова. Я сорвал с вант ближайший фонарь и направил туда его свет, но ничего не обнаружил. Однако глаза этого монстра навечно запечатлелись в моем сознании. Позже, когда я вспоминал их, у меня на душе становилось совсем гадко. Со временем я понял, какими жестокими были они… Бывает такой взгляд — тяжелый и непроницаемый. Дважды в течение одной и той же вахты я испытал схожие ощущения, только во второй раз это мерзкое видение исчезло еще до того, как я успел дотянуться до фонаря. А затем раздалось восемь склянок, и настала наша очередь быть подвахтенными.

• Предыдущая
• 43/49
• Следующая