Проклятое наследство - Хмелевская Иоанна - Страница 22
- Предыдущая
- 22/63
- Следующая
— Слушай, все пропало! — кричала она в трубку голосом, ещё полным ярости. — Зачем только я этим занялась, не иначе, спятила на старости лет! И вообще, что за идиотизм устраивать юбилеи! Да и ты хороша, не могла остановить меня!
Мне с трудом удалось вклиниться в поток её нареканий.
— Да что случилось?
— Плакали наши рольмопсы! Проклятая банка открылась, и все вылилось! Столько работы псу под хвост! Как вспомню гору перечищенной селёдки…
Я опять прервала её, потребовав рассказать обо всем подробно и по порядку, ибо уже видела в своём воображении, как банка выскальзывает из Зосиных рук и несчастные рольмопсы, плод наших тяжких трудов, вываливаются на мостовую. У меня даже сердце замерло. Услышав описание катастрофы, я вздохнула с облегчением.
— Не расстраивайся! Ничего страшного не произошло. Вылился только маринад, а рольмопсы не пострадали. Зальём их по новой и дело с концом. Только банку надо закрыть покрепче.
— Ты думаешь, их можно спасти? — оживилась Зося.
— Конечно, это просто, главное — поскорее.
— Значит, мне их забрать отсюда домой, залить маринадом и…
— …и сразу же выслать. Ещё сегодня.
— Стефан как раз на машине. Значит, я их забираю, он нас отвозит домой, а ты через полчасика приедешь…
— …и по дороге куплю уксус. А потом вместе и отправим посылку. Кстати, раз ты ещё на почтамте, сразу займи очередь.
Таком вот образом через полчаса я уже во всех подробностях знала о случившемся. Застав у Зоси пана Соколовского, услышала от него рассказ о стоянии в очереди и отправке злосчастной посылки. И о том, как уже позднее, давая показания, Стефан увидел в соседней комнате странные ошмётки, в которых с трудом узнал одеяльце. И как в ходе допроса понял, что одеяльце содержало какой-то недозволенный товар. И даже догадался какой.
Готовя к новому отправлению банку с рольмопсами, мы с Зосей оживлённо комментировали происшедшее, а затем поехали на почту.
Хотя сотрудники отдела заграничных отправлений возненавидели все на свете маринады, они не осмелились отказать Зосе в приёме посылки, памятуя о её взрывном характере. И с рольмопсами тоже обошлись как с динамитом, осторожно передавая груз из рук в руки и бережно укладывая его на тележку. Украшенные со всех сторон красными наклейками с надписью «ОСТОРОЖНО!!!», «НЕ КАНТОВАТЬ!!!», рольмопсы ближайшим самолётом улетели в Копенгаген и были доставлены Алиции в рекордно короткий срок, ибо весть о селёдочной катастрофе распространилась с быстротой молнии и сотрудники почтовых отделений старались поскорей избавиться от этого свинства.
Розыск, предпринятый поручиком Вильчевским, дал интересные результаты. Были выявлены: ещё один Иероним Колодзей, тоже якобы пребывающий в санатории для нервнобольных, ещё один Улаф Бьёрнсон, а также сорок восемь одеял, перин и подушек. «Если в каждой отправлялось по пять тысяч, то улетело четверть миллиона долларов!» — прикинул поручик и пришёл в ужас.
В декларации, заполненной Иеронимом Колодзеем, значилось, что он выслал три подушки-думки с национальным орнаментом. Оставалось ещё сорок пять отправителей. Выписав их фамилии и адреса, поручик организовал проверку и через два дня сделал страшное открытие: только семнадцать адресатов из сорока пяти существовали в действительности и проживали где положено, остальные оказались фикцией, выдумкой, фантомом! Полчища фантомов отправляли одеяла, подушки и перины в Норвегию и Швецию по разным адресам. Дважды повторялся один лишь Улаф Бьёрнсон.
Сделав соответствующие выводы, поручик без труда убедил начальство, что масштабы афёры, на след которой он напал, заслуживают особого внимания. Одобрено было его решение поднять документацию по мягким постельным принадлежностям во всех почтамтах страны, отправляющих посылки за границу. Одобрено было его решение ознакомиться поближе с реально существующими семнадцатью отправителями упомянутых принадлежностей. Одобрено было решение запросить письмом — с помощью переводчика — Улафа Бьёрнсона, кто в ПНР снабжает его изделиями из пуха и кто в Швеции ими пользуется. При этом руководствовались соображением, что любой ответ господина Бьёрнсона, независимо от степени правдивости, даст пищу для размышлений. Письмо было написано якобы от имени почтовой администрации с туманной ссылкой на необходимость уточнения некоторых вопросов административно-финансового порядка.
Изучение почтовой документации в других городах позволило выявить ещё одну посылку на имя Улафа Бьёрнсона и пятьдесят четыре фиктивных отправителя уже не только мягких постельных принадлежностей, но также и детских игрушек, в основном кукол и одного медведя весом в два с половиной килограмма. Медведь улетел из Лодзи. Это какая же астрономическая сумма долларов могла в нем поместиться!
Поручик опять вызвал переводчика и попросил написать письма всем скандинавским адресатам. Большинство из них фигурировали в качестве адресатов дважды, а Улаф Бьёрнсон из Швеции и Юхан Гасмиа из Норвегии — трижды. Не будь я посторонним лицом и имей возможность увидеть в этом списке Юхана Гасмиа, дело было бы распутано за три дня…
Проверили семнадцать реально существующих отправителей. Все они оказались людьми честными и ни на первый, ни на второй взгляд не вызывали никаких подозрений. В ходе проверки на почте задержали двух граждан, посылающих за границу подушки. Подушки тут же распотрошили, ничего, кроме пуха и перьев, не обнаружив. Примет фиктивных отправителей никто из почтовых работников не помнил. По фиктивным адресам размещались всякие солидные учреждения, один раз даже отделение милиции.
От Улафа Бьёрнсона в самом непродолжительном времени пришёл ответ. Он писал (по-шведски, разумеется), что получил из Польши две посылки. Одну от совершенно неизвестного ему Иеронима Колодзея, вторую от тоже незнакомой ему Марии Ковальской. Как только он получил посылки, ему позвонил тоже незнакомый Йене Йенсен и, тысячу раз извинившись, сообщил, что польские друзья ошибочно выслали его посылку на адрес господина Бьёрнсона, о чем ему, Йенсену, сообщили по телефону, и теперь он просит переслать эту посылку ему на почту, до востребования. И второй раз получилось то же самое, господин Йенсен ещё больше извинялся, он, Улаф Бьёрнсон, отправил и вторую посылку, расходы ему возместили, а больше он ничего не знает. И господина Йенсена не знает, в глаза его никогда не видел, почему перепутали адрес — понятия не имеет. На всякий случай прилагает к письму фотокопии обеих почтовых квитанций и заверяет в своём искреннем уважении.
Через какое-то время были получены ответы и на другие письма. Разными словами в них говорилось, по сути, одно и то же: приходила посылка из ПНР от незнакомых людей, по телефону звонил законный владелец, извинялся за ошибку и просил полученное переслать ему на почтамт, до востребования. Законные владельцы фигурировали под тремя фамилиями: Йене Йенсен, Йене Хансен и Ханс Юханнсон. Никто из адресатов их не знал и никогда не видел.
Таких писем от скандинавов пришло тридцать пять штук, поручик перечитал их по несколько раз и пал духом. Вряд ли все тридцать пять человек, к тому же в законопослушной Скандинавии, сговорились и дружно лгали ему. Скорее всего, они сообщали правду, и в таком случае напрашивался вывод: милиция напала на след крупной контрабандной афёры, нити которой держал в руках таинственный Йенсен-Хансен-Юханнсон, черт его знает — один это человек или трое. Скорее всего, за тремя фамилиями скрывается одно лицо, считал поручик. Он стал намекать своему руководству, что для пользы дела ему не мешало бы съездить в служебную командировку в Швецию, но начальство его намёков не понимало.
Не очень надеясь на удачу, поручик тем не менее разослал в другие отделы Главного управления милиции списки лиц, так или иначе причастных к долларовой афёре. В списках были и Зося, и Соколовский, и я, поскольку помогала Зосе в приготовлении рольмопсов.
Один из списков попал к майору Фертнеру. Увидев в нем мою фамилию, — опять эта Хмелевская! — майор глубоко задумался.
- Предыдущая
- 22/63
- Следующая
