День расплаты - Хиггинс Джек - Страница 35
- Предыдущая
- 35/39
- Следующая
— А какие гарантии я получу, что на этот раз вы сдержите слово?
— Никаких, — отрезал он. — Совсем никаких. У вас нет выбора, разве не так?
Это был последний гвоздь в мой гроб. Полагаю, это отразилось на моем лице, потому что он грубо рассмеялся, повернулся и пошел, все еще смеясь.
Они отвели Бинни вниз, скорее всего в подвал, а Дули и еще один из них эскортировали меня по черной лестнице в ту самую комнату с мебелью из красного дерева и латунной кроватью.
Мой чемодан так и стоял на том месте, где я его бросил. Это было все равно что вернуться домой. Я приготовил ванну, сбросил куртку и маскировочную форму, погрузился в воду, такую горячую, как только мог вытерпеть в течение получаса, и постарался обдумать положение.
Все перепуталось, с какой стороны ни посмотри. Берри уже раз не сдержал слово. Как можно было надеяться, что он сдержит его теперь? Чем больше я обдумывал это, тем верней приходил к выводу, что, как только я достану для него золото, он сбросит меня за борт, привязав к ногам фунтов сорок старой якорной цепи.
Я вытерся и достал свежее белье из чемодана. Надел вельветовые брюки, голубую фланелевую рубашку, свитер и выглянул наружу.
В прошлый раз Берри предупредил меня, что здесь нет необходимости в решетке на окне, и теперь я понял почему. До земли было футов пятьдесят, стены очень гладкие. Ни намека на щели между каменной кладкой, ни водосточной трубы, до которой можно было бы дотянуться, — ничего.
Сзади открылась дверь, возник Дули со своим неизменным «стерлингом» наготове. Он сделал знак головой, я понял намек и последовал за ним. Он был один, и на пути вниз на мгновение мне показалось, что я могу напасть на него; и для проверки я позволил себе споткнуться и опустился на одно колено.
Боже, какая быстрая у него реакция! Ствол «стерлинга» немедленно уткнулся мне в затылок. Я с трудом заставил себя улыбнуться, но на его суровом каменном лице ничего не отразилось в ответ. Стараясь не терять мужества, я поднялся на ноги и снова пошел вниз по лестнице.
Когда мы вошли в гостиную, Берри сидел у огня и заканчивал есть. Тут же на серебряном подносе стояли графин и несколько бокалов; он указал на них кивком:
— Выпейте бокал портвейна, старина.
Дрова весело потрескивали в старинном камине. Все было так красиво: эти старинные картины на стенах, серебро и хрусталь на столе. Прямо как в хорошем офицерском клубе лучшего полка.
С моей стороны стола лежала открытая адмиралтейская карта здешнего побережья. Я внимательно посмотрел на нее, наливая два бокала портвейна для себя и для него. Он был немало удивлен, но все же взял бокал.
— Очень любезно с вашей стороны.
Я поднял свой бокал:
— За Республику!
Он снова рассмеялся, закидывая назад голову:
— Бог свидетель, вы мне нравитесь, Воген. В самом деле нравитесь. У вас есть чувство юмора. Не у многих из нас оно есть. Вопреки сложившейся репутации ирландцы — унылая нация.
— Это все из-за дождей, — ответил я. — Что вы хотите от меня?
— Несколько слов о работе, которая вам предстоит, только и всего. Эту карту я забрал с «Кетлин». Насколько я могу судить, в бухте Лошадиная Подкова нигде нет места глубже чем пять морских сажен?
Я взглянул на карту:
— Похоже, что так.
— Тогда все будет достаточно просто. Я полагаю, вы можете оставаться на этой глубине столько времени, сколько будет нужно. Вам не потребуется декомпрессия и все такое?
Мне показалось, он просто проверяет, насколько я откровенен.
— Совсем не потребуется.
По его лицу расползлась улыбка.
— Вы сказали правду. Это вселяет надежду.
— Мама всегда учила меня говорить только правду.
— Я рад, что вы решили последовать ее совету. — Он взял с полки небольшую книгу и бросил ее на стол. — Я нашел это на вашем катере среди подводного снаряжения и имел возможность все проверить сам.
Это была инструкция, где говорилось о глубинах погружения, времени декомпрессии и тому подобном.
Я сказал:
— Единственная вещь, о которой вы не знаете, что в моем акваланге остался только часовой запас воздуха.
— Значит, вам придется работать быстро, не так ли?
Он явно пытался разузнать, сколько золотых слитков тянут на полмиллиона фунтов стерлингов. Я ничего не мог сказать ему, потому что сам не знал, но думал, что это изрядное количество.
Я сказал:
— Отлично. Когда отправляемся?
— Не мы, старина, а вы. С Дули и другим моим человеком, чтобы было веселее. Если отправитесь в пять, к рассвету будете на месте.
Чем больше я думал об этом, тем меньше это мне нравилось, и я представил, какой приказ получил Дули насчет меня, когда золото будет поднято.
— Только одно маленькое изменение, — сказал я. — Бинни поедет со мной.
Он печально покачал головой:
— Все еще не доверяете мне, приятель, верно?
— Ни на грош.
— Отлично, — бодро сказал он. — Если это сделает вас счастливее, пусть Бинни едет с вами.
— С браунингом в кармане?
— Ну, это вы уж слишком многого хотите.
Он подошел к столу, налил еще пару бокалов портвейна и один передал мне.
— Ну, Воген, скоро делу конец. За что бы нам выпить?
— Выпьем за вас. — Я выдал по-ирландски самый старинный из наших тостов: — Чтоб вам помереть в Ирландии.
Я ожидал, что он рассмеется в ответ, но вместо этого у него на лице появилась слабая задумчивая улыбка.
— Чудесный тост, майор Воген, очень сентиментальный. Гораздо лучше, чем все другие.
Он встал, еще более похожий на Франциска Четвертого, чем обычно, и поднял свой бокал:
— За Республику!
Только теперь я понял, насколько серьезно он себя воспринимает.
Дули отвел меня обратно в мою комнату и запер дверь. Я стоял у окна, курил сигарету и смотрел в темноту по старой ирландской привычке.
Снова пошел дождь, я ощущал запах моря, хотя и не видел его. На момент перед моим внутренним взором открылись воды бухты Лошадиная Подкова, серые в предрассветном свете. Наверное, внизу, где меня ждал мертвый корабль, было пусто и холодно...
Жива ирландская кровь... Меня невольно пробрала дрожь. Сзади открылась дверь. Я повернулся и увидел, как Бинни втолкнули в комнату. На нем были полинявшие джинсы, свитер со стоячим воротником, а на ногах все те же высокие ботинки парашютиста.
Я спросил:
— Где они тебя держали?
— Внизу, в подвале, со старым генералом.
— Он все еще цел и невредим?
— Насколько я мог понять, да. Что все это значит, майор?
— Предполагается, что перед зарей я отправлюсь на нашей «Кетлин» с Дули и одним из его дружков за компанию. Мне кажется, они выбросят меня за борт, когда я сделаю то, что им нужно, и поэтому я заявил Берри, что поеду, только если ты будешь со мной.
— И он согласился? Почему?
— Две причины. Первая: он хочет, чтобы я хорошо себя чувствовал во время этого дела, скажем так.
— А вторая?
— Он, скорее всего, решил, что Дули сможет одновременно присмотреть за нами обоими.
Он был в состоянии крайнего напряжения, кожа на скулах натянулась, лицо стало бледным; но когда он заговорил, голос был спокойным, почти бесстрастным:
— Что же мы можем сделать?
— Не имею ни малейшего представления, потому что многое зависит от неизвестных причин. Например, позволят ли нам заходить в рубку?
— А почему это так важно?
Я напомнил ему о секретной панели под столиком для карт.
— Что бы ни произошло, — продолжил я, — но если у тебя будет хоть малейший шанс достать один из этих пистолетов, воспользуйся им. Кстати, они оба с глушителями.
Но его не интересовали технические детали, даже когда разговор шел о излюбленном деле.
— А если они вообще не пустят нас в рубку? Если нас и близко не подпустят к пистолетам?
— Очень хорошо. Скажем так, я дважды поднялся из затонувшего корабля. Когда я спущусь в третий раз, ты затеешь потасовку. А я выплыву с другого борта катера, поднимаюсь и незаметно проникаю в рубку.
- Предыдущая
- 35/39
- Следующая
