Опасное богатство - Хейер Джорджетт - Страница 18
- Предыдущая
- 18/97
- Следующая
Итак, мисс Тэвернер пребывала в состоянии беспокойства.
Однако лорд Ворт, по-видимому, не спешил нанести им повторный визит. Он не появлялся в их доме несколько дней, хотя визитеров было великое множество. Пришла леди Сефтон с одной из своих дочерей. Заходил мистер Скеффингтон – очень высокий худой джентльмен в желтом жилете. Его лицо было накрашено, и он был так сильно надушен, что Тэвернеры поначалу инстинктивно настроились против него. Разговор, в основном, касался театральной жизни. Казалось, не было ни одного известного актера среди здравствующих, с кем бы у мистера Скеффингтона не было близких отношений. Позже выяснилось, что он сам написал несколько пьес и даже сам их поставил. У него были исключительно мягкие и приятные манеры.
Прошло совсем немного времени, и брат и сестра попали под его очарование. Он был настолько милым, что можно было ему простить и толстый слой косметики на лице, и чрезмерно крепкие духи.
Леди Сефтон тоже не могла не понравиться. Миссис Скэттергуд заверила своих подопечных, что ни у леди Сефтон, ни у ее очень известного мужа не было ни единого врага в целом мире.
Приехала с визитом и леди Джерси, еще одна из всесильных патронесс Альмака. Она прибыла вместе с миссис Драммонд-Буррел. Последняя продемонстрировала редкую холодность: она говорила очень мало и держалась невыносимо надменно. Зато леди Джерси без умолку трещала и казалась очень добродушной. Она ни на минуту не закрывала рта, и ее нервные руки бепрестанно теребили все, что ей попадалось. Когда визит окончился и леди Джерси поднималась в экипаж, она сказала своей приятельнице:
– Ну, моя дорогая! Я думаю, как, наверное, и вы, – эта девочка совершенно очаровательна, верно? Просто красавица! Ну и, разумеется, у нее огромное состояние! Говорят, по самому малому счету и то восемьдесят тысяч! Мы скоро увидим, как завертятся все эти охотники за наследством! – И она весело засмеялась. – Алванлей мне сказал, что бедняжка Веллеслей Пул уже оставил здесь на Брук-стрит свою визитную карточку. Ну, а я от всей души желаю этой милой девочке хорошего мужа. Она, на мой взгляд, далеко не заурядна.
Миссис Драммонд-Буррел в ответ лишь слегка пожала плечами и холодно произнесла:
– Дикарка ! Терпеть не могу провинциалок!
К несчастью для мисс Тэвернер, такое мнение о ней высказал еще один человек. С утренним визитом явился на Брук-стрит мистер Джон Миллз, которого все звали Мозаичный денди. После своего посещения Тэвернеров он по всему городу стал говорить, что для новой красавицы лучше всего подошло бы имя Молочница. Джудит его манеры очень не понравились: он был напыщенный, говорил с большим самомнением. К тому же его тон был настолько снисходительным, что Джудит была вынуждена дать ему резкий отпор.
Миссис Скэттергуд согласилась, что Джудит поступила справедливо, но, тем не менее, забеспокоилась:
– Мне это создание совсем не нравится. Я думаю, другим тоже. Брюммель его просто ненавидит, я точно знаю. Но ведь нельзя отрицать, что у него очень болтливый язык и он может навлечь беду. Я только надеюсь, что он не станет портить вам репутацию.
Однако прозвище, которое мистер Миллз дал Джудит, было достаточно хлестким, и его подхватило все модное общество. Мистер Миллз заявил, что восхищаться такой провинциалкой может только джентльмен, лишенный всякого вкуса. Очень многие, до этого колебавшиеся, одобрять или осуждать Джудит (ее откровенность и решительность были для всех в новинку, их прощали лишь людям своего круга), теперь сразу же заявили, что она дерзкая и самоуверенная. Некоторые ее оговаривали. Толпа ее возможных обожателей начала редеть, а некоторые дамы – поклонницы моды – стали ее избегать.
Это прозвище не могло миновать ушей Джудит. Она пришла в ярость. Невозможно было вынести, что какой-то денди может настроить общественное мнение против нее. Когда Джудит поняла, насколько велик нанесенный ей сим джентльменом урон, она не заплакала и не впала в уныние. Наоборот, преисполнилась решимости вести войну. Нет, она не станет менять свое поведение, чтобы угодить вкусам какого-то повесы. Скорее, она заставит общество принять ее такой, какая она есть, наперекор им всем, включая самого Брюммеля.
Джудит была именно в таком опасном настроении, когда вместе с братом и миссис Скэттергуд отправилась в первый раз к Альмаку.
Леди Джерси, верная своему личному мнению, не моргнув глазом, выразила неодобрение такому отношению к Джудит прямо в лицо миссис Драммонд-Буррел. Она послала собственноручное ручательство: теперь самая заветная дверь в Общество была для мисс Тэвернер открыта. А уж остальное, как назидательно сказала мисс Скэттергуд, надлежит сделать самой Джудит. Дверь-то еще может и закрыться.
В глубине души миссис Скэттергуд считала, что красота девушки одержит над всем победу.
На Джудит было бальное платье из белого крепах с лиловыми лентами, отороченными золотом. Волосы были уложены в водопад легких локонов и подхвачены ленточкой, завязанной бантиком на левом виске.
Такой облик мог очаровать даже самого взыскательного критика. Требовалось лишь одно – чтобы Джудит была настроена хоть чуточку более миролюбиво!
Начался вечер скверно. Миссис Скэттергуд была так увлечена туалетом Джудит и своим собственным, что не могла ни минуточки уделить Перегрину. Экипаж, везший всю троицу, уже был на полпути к Кин-стрит, когда она вдруг увидела, что на Перри надеты длинные, сильно натянутые панталоны.
Миссис Скэттергуд приглушенно вскрикнула.
– Перри, мой Бог! Ну, скажите, когда-нибудь кто-нибудь видел нечто подобное? Перегрин, и как только вы осмелились надеть это на себя? О, надо немедленно остановить экипаж! Ни одна живая душа – понимаете, ни одна ! – даже сам принц-регент, никогда не будет допущен к Альмаку в панталонах! Бриджи до колен, о глупый занудный мальчишка! Вы разрушите все наши планы. Сейчас же натяните вожжи! Нам надо вас немедленно высадить.
Спорить с ней было бесполезно. Перегрин не представлял себе, какие незыблемые правила существовали в клубе Альмака. Ему все равно придется вернуться домой и переодеться. И даже этого мало: если он появится у Альмака хоть на минуту позже одиннадцати, его не впустят.
Джудит захохотала. Но возмущенная миссис Скэттергуд, выталкивая Перри из экипажа, заявила, что ничего смешного она не видит.
Однако когда дамы наконец прибыли в клуб, Джудит показалось, что это заведение совсем не стоит своей славы… Ничего примечательного мисс Тэвернер не увидела. Да, комнаты были просторными, но отнюдь не шикарными. К столу подавали чай, из других напитков – оршад и лимонад, к ним кексы и хлеб с маслом. Джудит поразили однообразие и скудость. В этом клубе привлекали не карты, а танцы. Делать большие ставки здесь не разрешалось, а потому игральный зал посещали лишь величественные дамы почтенного возраста и среднего ранга джентльмены, довольствующиеся вистом со ставками в шесть пенсов.
Из патронесс присутствовали только леди Сефтон, австрийская принцесса Эстергази и немецкая графиня Лиевен. Супруга австрийского посла оказалась дамой весьма дородной, но очень подвижной. Про графиню Лиевен говорили, что в Лондоне она одевается лучше всех и все про всех знает. Графиня производила впечатление женщины умной и начитанной, а в высокомерии она почти не уступала самой миссис Драммонд-Буррел. Ни она, ни принцесса не были знакомы с миссис Скэттергуд, а потому, разглядев мисс Тэвернер с особой бесцеремонностью, свойственной дамам высшего круга, графиня Лиевен тут же потеряла к ней всякий интерес. Принцесса же проявила больше любопытства и даже потребовала от своего партнера, сэра Генри Майлдмея, объяснить ей, кто эта особа, похожая на золотую жердь. Услышав имя мисс Тэвернер, принцесса довольно громко произнесла:
– А, так это и есть Молочница мистера Миллза!
Теперь настала очередь леди Сефтон, и она действительно не замедлила заявить о себе, как только увидела вновь прибывших. Она представила мисс Тэвернер сразу несколько человек. И вскоре Джудит уже была приглашена на танец самим лордом Молинье, сыном Ее Светлости.
- Предыдущая
- 18/97
- Следующая
