Европа, тюрки, Великая Степь - Аджи Мурад - Страница 23

И — это, может быть, самое примечательное — люди были те же! Правда, они уже не говорили на тюркском языке, но кровь в них кипела кипчакская. А отваги им не занимать. Одной рукой держали узду коня, другой — ружье и шли только вперед, на запад, как при Аттиле.

Все первые американские переселенцы — выходцы из Западной Европы. Из местностей, где осел авангард армии Аттилы. Они — тюрки, других народов там просто не было. Зная это, надо ли удивляться появлению, например, американских ковбоев? Их святой преданности коню, их бесшабашной удали, которая отличала тюрков еще на Алтае?.. Все имеет свои истоки.

Кстати, и ковбои у себя в Америке ничего нового не придумали, их захватывающие состязания лишь продолжают древние традиции тюркского народа.

У тюрков когда-то были свои законы и правила, народ имел свое лицо. Дешт-и-Кипчак не зависел от капризов политической погоды, озираясь на которые жила Европа… Вот что говорили о жизни кипчаков очевидцы. Те, кто видел их своими глазами. Например, византийский посланник Приск, побывавший у Аттилы. Его записи интересны тем, что передают «дух присутствия» автора-европейца, попавшего в V веке к уже обустроившим свой быт тюркам.

«Переехав через некоторые реки, — писал Приск, — мы прибыли в одно огромное селение, в котором был дворец Аттилы. Как уверяли нас, он был великолепнее других дворцов, которые он имел в других местах. Он был построен из бревен и досок, искусно выглаженных, и обнесен деревянной оградой, более служащею к украшению оного, нежели к защите».

Украшали царский дворец шатровые крыши, башни и башенки, которые возвышались, как стражи, над оградой… Вот она, тюркская архитектура! Подобного зодчества Европа не знала. Приск был одним из первых европейцев, увидевших его.

Около царского дворца красовался терем царицы Креки, величественный и воздушный из-за своих узоров. Правда, ныне слово «терем» считается греческим, и это вдвойне странно после чтения Приска: у кипчаков эта постройка имела многовековую историю, а греки лишь увидели ее.[21] Европеец Приск поразился бревенчатым постройкам.

Любопытно в этой связи замечание переводчика, который работал с записками Приска. Он, русский человек, в сноске недоуменно отметил, что не понимает изумления византийца деревянной архитектурой дворца Аттилы. «Могли ли деревянные дома и колонны изумить посланника?» — вопрошает с недоверием переводчик.

Могли, конечно. Он же увидел их впервые в жизни! И законно изумился. Так Европа познакомилась с архитектурным стилем тюрков. В столице царя Аттилы едва ли не все дома были рубленые. Бревно прилаживалось к бревну. Построенный дом назывался либо «терем», если его возводили для знати, либо «исб» — для простых людей. Слово исб по-тюркски — «теплое помещение» (от «исси бина»). Исб мог быть четырехстенным — для небольшой семьи, обычно молодой, недавно отделившейся от родителей, или для самих стариков-родителей, которым спокойнее рядом с детьми. Поэтому у семьи было два или три дома.

Плотники рубили срубы справно: и в замок, и в охлуп с остатками. Следы их работы старательно исследовал профессор С. И. Руденко. Оказывается, и в старину плотники работали в стороне от места будущего дома, начиная за год до постройки, ждали, когда бревна высохнут, потом бревна метили, сруб разбирали, перевозили на место и собирали… Найденные археологом бревна сохранили древние метки.

Чаще же кипчаки строили курени. Это тоже бревенчатая постройка, в плане восьмигранная, наполовину углубленная в землю. По площади курень был намного больше исба. Ко входу в курень вели земляные ступеньки. Углубляли постройку сознательно: чтобы в зимнее время, когда грунт промерзает, можно было оставаться на теплом глинобитном полу и, постелив войлочные ковры, не ощущать неудобств. В исбе же настилали пол из толстых досок, поэтому постройку не углубляли.

Отапливались жилища по-разному. В курене был открытый очаг, его размещали в центре, в помещении обитало много народа и холод не чувствовался. Курень, без сомнения, древнее, чем исб. Появились исбы на Алтае, в Саянах и других местностях Южной Сибири. Они идеально подходили для жизни в горах, где случались сильные землетрясения. Во время толчка бревна двигались, но не раскатывались, и здания сохранялись. Для исба придумали и новый очаг — печ (это тоже тюркское слово, как и очаг).

С веками форма печи, конечно, менялась: на печи спали, в печи готовили пищу и даже парились. У хорошего хозяина было, как правило, несколько печей. Одна в доме, другая, летняя, на улице, а третья — с духовкой — в пристройке, где пекли хлеб.

…В городе царя Аттилы изумленный Приск открывал для себя новое на каждом шагу. Очень удивила византийского посланника баня, такой он никогда не видел. С дороги полагалось пойти в баню — отдохнуть, попариться.

Белая баня, выложенная из камня, была единственным не деревянным сооружением в столице Аттилы. При всей своей простоте бани не так просты, как это кажется. Бани Древнего Египта, например, заметно отличались от китайских. В Европе бани имели именно египетские традиции. На Востоке, в Сибири, — китайские. Суть отличия Ч европейцы мылись в теплой воде, температура которой могла быть различной, для сибиряков же важна не столько сама вода, сколько температура воздуха в бане. Их баня была не водной, а воздушной.

Тюркская архитектура когда-то приводила в изумление и греков, и римлян. Но о ней забыли, кипчакам, как милостыню, оставили только крытые повозки кочевников. Будто и не было Аттилы и его городов с неповторимыми архитектурным стилем.

Конечно, те города никуда не исчезали. Тюркская архитектура сохранилась, ее идеи положены в основу готического стиля. Правда, о тюркском его начале ныне не упоминается, но виноваты в этом сами тюрки, их незнание собственной истории… Однако чтобы не быть предвзятым, вернемся к запискам Приска, видевшего снаружи, входившего вовнутрь тюркских зданий, разговаривавшего с соратниками Аттилы.

Изумленный грек, например, входя в терем, так и не понял, как можно столь ловко вытесать бревна и уложить их, чтобы здание казалось круглым? А круглым оно не было. Терем царицы Креки лишь казался таким, на самом деле он, как того требовала архитектурная традиция, был восьмигранным.

Резные наличники и ставни, как кружева над окнами, высокое крыльцо с резным навесом — их делали уже тогда. Но вот Приск входит в покой царицы Креки:

«Я прошел в дверь мимо стоящих тут варваров и застал Креку, лежащей на мягкой постели. Пол был устлан сделанными из шерсти коврами, по которым ходили. Вокруг царицы стояло множество рабов; рабыни, сидя на полу против нее, испещряли разными красками полотняные покрывала, накладываемые в украшение на одежды варварок. Подошед к Креки, я приветствовал ее, подал ей подарки и вышел».

В этой сцене (и во всем повествовании Приска) нет ничего дикого, что по злой привычке приписывают тюркам. Пожалуй, куда яснее здесь детали быта, которые в силу своей новизны постоянно привлекали внимание византийца.

Полы выстланы коврами из шерсти, по которым ходили. Войлочные ковры действительно традиционны для кипчаков. Они отличались от знакомых византийцу персидских ковров, поэтому он и отметил их. Войлочного способа обработки шерсти европейцы не знали. Видимо, очень удивились они буркам, валяным сапогам и прочим повседневным мелочам, которые складывали быт кипчаков.

А одно наблюдение делает честь византийцу — он мог бы и не заметить, чем занимались рабыни — они расписывали гуни, ими до сих пор украшают свои одежды кипчакские женщины. Важная деталь древнего национального костюма. Ныне она известна как «шаль» или «платок». И лишь гуцулы называют по-прежнему, по-старинному — «гуни».

Гуни делали с длинной бахромой — с кистями, похожими на падающие ветви плакучей ивы. Белые, торжественные — для храма и для поминок, а пестрые — для праздников или повседневной жизни. Традиция!

Может быть, поэтому так красивы кипчакские женщины…