Бегство из Эдема - Гэфни Патриция - Страница 38
- Предыдущая
- 38/80
- Следующая
Подойдя к плите, Сара принялась бесцельно передвигать чайник с одной конфорки на другую. «Это не могло случиться, – говорила она себе, – должно быть, я что-то неправильно поняла, неправильно истолковала его намерения». Но даже если она все поняла правильно, надо делать вид, будто произошло недоразумение. Любые другие возможности просто исключены.
Вот только ее тело взбунтовалось и не желало прислушиваться к голосу разума. Хотя до сих пор плотское желание было ей не слишком хорошо знакомо, она узнала его – ошибиться было невозможно. Поэтому Сара продолжала возиться с чайным ситечком, упорно поворачиваясь спиной к Алексу и пытаясь придумать, что бы такое сказать.
– Не хотите ли вы…
Алекс положил руку ей на плечо. Она полуобернулась к нему, а он заставил ее повернуться кругом и понял по ее глазам, что продолжать в том же духе не следует.
– Сара, – прошептал он.
Это была мольба о помиловании. Потом он наклонил голову и поцеловал ее. Она могла бы опять вырваться – Алекс ее не удерживал, – но каждую минуту, каждую секунду заново принимала решение не двигаться. Не сопротивляться. Ее руки робко легли ему на плечи, обвились вокруг шеи.
Его губы оказались теплыми и мягкими. От легкого прикосновения усов ей стало щекотно. И поцелуи тоже были легкими, неторопливыми, нежными. На миг объятия стали тесными и страстными, но сразу же снова расслабились.
Самообладание Алекса немного успокоило Сару, хотя она не могла не понимать, каких усилий оно ему стоило. Его пальцы обвели контур ее скул и бровей, скользнули к вискам с такой нежностью, что она испугалась, как бы ей снова не расплакаться. Алекс прошептал ее имя, а потом его губы вызвали ее на ответ. Она приоткрыла рот – сперва покорно, а затем жадно. Ей показалось удивительным, что они оба хотят одного и того же: то, что доставляло наслаждение ему, нравилось и ей тоже.
Никто к ней раньше так не прикасался, даже самые смелые женские фантазии никогда не заводили ее так далеко. Велик был соблазн уступить, сдаться – он манил ее из какого-то потайного места, спрятанного так глубоко внутри, что она сама о нем не подозревала. «Все, – промелькнула бессвязная мысль в той части ее мозга, что еще сохранила способность думать. – Все, что угодно».
Алекс прижал ее к стене между дверью в кладовую и ящиком для специй. Весь остаток жизни ему предстояло вспоминать о ней, слыша смешанный пряный запах тмина, майорана и кардамона. Словно со стороны он услыхал свой собственный пьяный голос, шепчущий ей глупые, нежные слова:
– Сара… Мое чудо… Моя прелесть… – Он и сам не мог поверить, что эти слова срываются с его губ, не мог поверить, что не грезит наяву. А все потому, что и в самом деле случилось чудо: Сара позволила ему себя обнимать, она не сопротивлялась. Она оказалась совсем не такой, какой он ее себе представлял, но действительность превзошла все его ожидания. Алекс нарочно углубил поцелуй, стремясь заставить ее потерять голову, а его руки между тем скользили все ниже и наконец легли на грудь. Бедрами он ощущал ее бедра, животом – ее живот, его пальцы начали неспешно и внимательно исследовать упругую тяжесть груди, дразня и щекоча, а потом снова успокаивая ее в тесном, теплом пространстве, оставшемся между их телами.
Ее участившееся дыхание раззадорило его еще больше. Можно было подумать, что она девственница: все ощущения, все ласки, что он ей дарил, поражали ее своей новизной. Алекс чувствовал, что его кружит, затягивает в водоворот, из которого невозможно было выбраться. Он не мог ее отпустить, он должен был завладеть ею, сделать ее своей. В конце концов, когда терпеть стало невмоготу, прозаическая потребность заставила его прошептать, не отрывая губ от ее нежного горла:
– Сара, любимая, мы не могли бы пойти куда-нибудь и лечь?
Слишком много новизны, слишком много наслаждения. И – внезапно – слишком много боли.
– Нет, – сказала Сара.
Она оттолкнула его руки и высвободилась из объятий. И сразу же все случившееся предстало в ином свете, превратилось из неизбежного в недопустимое. Ее чуть было не одолело искушение свалить всю вину на Алекса, но Сара устыдилась себя самой и прогнала недостойную мысль.
– Мне очень жаль, Алекс, – проговорила она неповинующимся языком, – я совершила ошибку. Прошу прощения. Это не должно было случиться. Я одна во всем виновата.
И она беспомощно всплеснула руками, словно пытаясь развеять в воздухе свою ошибку.
Чувства Алекса пребывали в полном смятении. Он повернулся к ней спиной, стараясь сдержаться и не сказать что-нибудь обидное для нее или унизительное для себя, не испортить положение еще больше.
– Я все погубила, да? – спросила Сара, увидев, что он не отвечает. – Теперь мы не можем быть даже друзьями.
– Я не знаю, чем мы можем быть.
– Мне очень жаль, – повторила Сара. – Хочешь – верь, хочешь – нет, но мне… хотелось того же, чего и тебе… Но это невозможно, – добавила она, чувствуя, как подступает отчаяние.
– Почему нет?
Это был праздный вопрос: Алекс просто искал пути отступления. Он уже знал, почему нет.
– Ты же знаешь, – с грустной нежностью улыбнулась она, прочитав его мысли.
– Я мог бы сделать тебя счастливой, Сара.
– Знаю. Но это не имеет значения.
– Господи, что за жизнь ты ведешь? Я не могу на это смотреть.
– Спасибо. Но помочь мне ты тоже не можешь.
Он потянулся к ней, погладил по щеке, но она опять отстранилась.
– Уходи, Алекс. Пожалуйста, оставь меня одну.
Алекс почувствовал себя отвергнутым, и обида затопила его.
– И что потом? – набросился он на нее. – Что же нам дальше делать, Сара? Притвориться, что ничего не случилось? Встречаться, когда ты позволишь, – о, разумеется, только на публике! – и делать вид, будто между нами ничего не происходит?
– Да. Именно так.
– Ну так вот: меня это не устраивает.
Сара обхватила себя руками и улыбнулась все той же безнадежной улыбкой.
– Алекс, – прошептала она, – не мучай меня. Мне и так тяжело. Не надо ничего усугублять.
Она сделала еще один бессильный жест рукой.
– Пожалуйста, уходи.
Он отошел от нее и остановился, не зная, что делать дальше. С каждой секундой пропасть между желаемым и действительным становилась все глубже. Когда Алекс вновь повернулся лицом к Саре, она стояла в той же позе, на том же месте, но показалась ему бесконечно далекой, словно он смотрел на нее в перевернутый бинокль.
А ее лицо… как будто сгорело дотла.
– Ладно, Сара. Поскольку выбора у меня нет, я сделаю все, что ты хочешь. Но ты хотя бы дашь мне знать, если я смогу что-нибудь сделать для тебя? Все, что угодно, когда угодно. Если я могу что-то сделать для Майкла… Если тебе просто…
– Непременно.
Она решительно кивнула, хотя и понимала, что ее выдержке приходит конец.
Ему больно было на нее смотреть.
– Я вовсе не хотел так с тобой поступать. И никогда больше не говори мне, что все это твоя вина, потому что мы оба знаем, что это ложь. Прощай, Сара.
Стоя неподвижно, Сара слушала, как удаляются его шаги. Вот открылась и тихо закрылась входная дверь. Тишина показалась ей удушающей, словно снежная лавина накрыла ее с головой. Она отпила глоток холодного чая, и ее чуть не стошнило. Чашка выскользнула из ее онемевших пальцев и с грохотом упала в раковину. Сара вздрогнула от неожиданности.
Она вернулась в комнату Майкла и, глядя на него, как ни странно, немного успокоилась, во всяком случае, не заплакала. Ее так и тянуло к нему прикоснуться. Она то и дело легонько проводила пальцами по его щекам, целовала перепачканные землей маленькие ручки. А несколько часов спустя так и уснула, сидя в кресле рядом с сыном.
Майкл не вставал с постели пять дней. Сара велела перенести в его комнату раскладную койку, чтобы дежурить возле него по ночам. Он капризничал, а она совсем выбилась из сил, стараясь удержать его на месте и не давать ему скучать. На шестой день, когда доктор Бьюэлл наконец разрешил ему встать, Сара обрадовалась чуть ли не больше, чем сам Майкл. Алекс ни разу не заглянул к ним, но по почте от него каждый день приходила шутливая открытка с новым подарком в виде книжки, игрушки или головоломки. Его заботливость тронула Сару и в то же время заставила ее еще больше страдать.
- Предыдущая
- 38/80
- Следующая
