Перстень альвов. Книга 1: Кубок в источнике - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 47

• Предыдущая
• 47/87
• Следующая

– Я могу забрать тебя отсюда, – сказал Торвард. От ее неясных угроз по его коже пробегала дрожь, и при этом он очень сильно ощущал, насколько он, человек, отличается от этого холодного существа и насколько другой жизнью живет. – Если хочешь, ты можешь поехать со мной. И ты будешь жить с матерью и со мной как моя сестра. Твоего отца я не могу тебе вернуть, но ты получишь все, на что имеешь право как дочь моей матери!

Дагейда засмеялась, не раскрывая рта, и ее невеселый, дикий смех был похож на крик лесной птицы.

– Попроси к себе в сестры вот эту сосну! – Она взмахнула рукой, показывая на маленькую, тощую, искривленную сосенку, свисавшую со скалы. – Она будет тебе такой же сестрой, как я!

Торвард не возражал, понимая, что Дагейда так же невозможна у очага в человеческом доме, как эта сосна. Она – не человек.

– Нет, мои владения получше твоих! – со смехом продолжала Дагейда. – Я знаю будущее! Белый дракон уже в моих руках. Я покажу тебе его. Смотри!

Как птица, как ловкий маленький зверек, Дагейда соскочила со скалы, и Торвард с трудом удержался, чтобы не отшатнуться от нее подальше. И тут же он увидел, что во мху полянки среди камней бьет прозрачный источник, и чистая струя, играя, утекает куда-то вниз по склону горы. Ведьма встала на колени возле источника и погрузила в него руки. Бросив на Торварда дразнящий взгляд, она стала поднимать руки, кипение водяных струй приподнялось… и показалось, что она сам источник поднимает с земли. Волосы на голове шевельнулись, земля дрогнула под ногами – но что-то блеснуло, и Торвард с облегчением увидел, что Дагейда поднимает не источник, а большую серебряную чашу, скрытую на его дне. Это оказалась даже не чаша, а кубок на высокой ножке, отлитый в виде дракона: подставку образовывал свернутый хвост, тело служило ножкой, а сама чаша была головой дракона с широко раскрытой пастью. В глазах дракона блестели белые камешки, все тело покрывала тонко вырезанная черненая чешуя. Кубок блестел от воды, и Торварду подумалось, что он живой, хоть и серебряный. Дагейда подняла его на вытянутых руках, с ножки его стекала вода, сверкающие капли падали назад в источник, а в самом кубке прозрачные струи продолжали кипеть вровень с краями.

– Вот он, Дракон Памяти! – с торжеством провозгласила ведьма и встала на ноги, протягивая кубок Торварду. – Выпей, брат мой, – и ты забудешь все, что нужно забыть, но будешь помнить то, что тебе суждено помнить!

Торвард попятился. Сверкающий серебряный кубок притягивал его: казалось, стоит только отпить из него один глоток, как тебе откроются все тайны Мимирова Источника Мудрости. Но только сумасшедший принял бы кубок из рук ведьмы! Дагейда засмеялась и отпила из кубка сама – над чашей полыхнуло ослепительное бело-серебряное пламя, и в лицо Торварду пахнуло свежим зимним холодом.

Дагейда опустила кубок снова к воде, и он мгновенно канул вниз, исчез с глаз. Ведьма выпрямилась, стряхивая с белых рук ледяные капли, и ее тонкие пальцы даже не порозовели.

– Я получила его! – с торжеством произнесла она, и Торвард понимал, что в свое время это было для нее большой победой. – Как я получила его, тебе не надо знать, но он вернулся ко мне! Много лет им владел род человеческий, но я вернула его в род великанов! И всю власть моего древнего племени, которое оно утратило, я верну себе! Так и передай ей! – Дагейда не хотела называть мать, но ненависть и чувство соперничества в ее голосе ясно указывали на кюну Хёрдис. – Белый Дракон уже у меня, и Черный Дракон будет у меня скоро, очень скоро! А потом ко мне вернется и Золотой Дракон! Ты принесешь мне его! Потому-то я и отпускаю тебя сейчас, чтобы ты принес мне его. Раньше или позже, но все будет так, как я хочу! У меня много времени впереди, мне некуда торопиться. Все три дракона, все наследство моего отца окажется у меня, хочешь ты того или нет! И весь Квиттинг будет принадлежать мне, только мне! В моих руках будет собрана вся власть над ним, видимая и невидимая! Власть великанов и власть конунгов! Уходи отсюда, Торвард сын Торбранда! Здесь – моя земля! Ни тебе, ни ей не владеть здесь больше ничем!

Дагейда теснее прижалась спиной к скале и вдруг исчезла. Там больше не было даже елки – только ветки можжевельника вокруг покачивались, словно кто-то маленький ловко проскользнул между ними.

Торвард потер лоб рукой. Перед глазами у него все мелькало и плыло, в лицо бил сильный запах древесной прели. В глазах рябило, очертания скалы и деревьев на ней мелькали, и мерещилось, что рядом с ним двигаются какие-то невидимые грани. От этого движения сам воздух стал ненадежным, в ткани бытия появились прорехи, и даже шаг сделать было страшновато из опасения угодить в одну из них.

О каких драконах она говорила? Торвард вспомнил меч своего отца, который звали Драконом Битвы. А у матери есть золотое обручье в виде дракона, его называют Драконом Судьбы. То и другое она принесла в приданое, и обе эти вещи обладают чудесными свойствами. И теперь Дагейда показала ему кубок, который называет Белым Драконом Памяти…

Пересилив нежелание, Торвард подошел к источнику. Тот играл прозрачными струями, золотистые песчинки кипели на дне, живая струя убегала прочь по пестрым камешкам, как будто дразнила, унося сокровища забытых тайн. Никакого кубка… но чем дольше Торвард смотрел на дно источника, тем сильнее ему мерещился серебряный блеск. Глубина затягивала взор, голова кружилась, ощущения окружающего таяли… Невидимые грани живее задвигались вокруг, открывая перед ним щель и грозя затянуть на иные стороны видимого мира… Встряхнув головой, Торвард повернулся и медленно побрел обратно к дружине.

Ехать к Великаньей долине уже ни к чему. Ничего более важного он там не узнает. Теперь он знал самое главное – знал, чем связана его мать со своими бывшими лесными владениями. И эта связь наложит неизгладимый отпечаток на его собственную жизнь. Лучше бы ему этого не знать. Но если ведьма чего-то от него хочет, то она найдет способ добиться своего. Принести ей Дракон Судьбы! Обручье, с которым кюна Хёрдис не расстается ни днем ни ночью, ни зимой ни летом, не снимает, как говорят, даже в бане! Так она и отдала его любимому сыну, чтобы он отнес его в подарок дочери, отнюдь не любимой! Дожидайся!

Это было даже смешно, и Торвард попытался усмехнуться, но ничего не вышло. Кюна Хёрдис сильна в колдовстве, и обручье ее, конечно, зачаровано от воров. Но как знать, не сильнее ли ее окажется дочь, дочь великана. «Я – Медный лес…» А ведь кюна Хёрдис боится ее. Боится, потому и скрывает ее существование от всех, даже от сына. И ее можно понять…

Как там говорила Эйра? «Я хотела бы переменить свою кровь…» Из этого свидания Торвард унес мучительно-тяжелое чувство, и достижение цели ничуть его не радовало. Хотелось уйти с этого проклятого полуострова и никогда больше сюда не возвращаться.

И вот Хельги ярл снова дома и снова сидит на материнском кургане, глядя, как заходящее за дальние горы солнце бросает на воду красную дорожку. «Хеймир сын Хильмира, конунг слэттов, и сын его Хельги ярл велели поставить этот камень по жене и матери, Хельге дочери Хельги, из рода Птичьих Носов, что с Квиттингского Востока»,– гласила надпись на камне, к которому он прислонялся плечом, и это была первая надпись, которую восьмилетний Хельги когда-то прочел самостоятельно. Каждую весну Хеймир конунг приказывал заново подкрасить рисунок на камне и надпись красным, черным и белым. Нарядный и яркий поминальный камень издалека видели со всех подплывающих кораблей. Зимой на снегу, летом на зелени, камень сиял блестящими красками, но это не радовало тех, кто сожалел об умершей: свежесть красок на камне и самой утрате не давала поблекнуть.

Но только здесь, возле этого камня, Хельги чувствовал себя по-настоящему дома. Теперь уже совсем лето, днем здесь слишком жарко, а сейчас, вечером, хорошо и прохладно. Еще светло, но воздух сер от сумерек, и вся земля прячется под серую дымку, таинственно подмигивает, будто обещает произвести с собой какие-то перемены и завтра утром предстать в новом, неожиданном виде. В детстве Хельги твердо верил, что земля и правда может измениться, если только захочет, да и сейчас еще в глубине души верил слегка. А главное – вечерняя дымка прятала все наперечет знакомые пригорки и крыши поселения Эльвенэс, множество кораблей на обоих берегах в устье реки, и Хельги легче было вообразить, что вокруг него снова расстилаются дикие горы Квиттинга, поросшие густым лесом, и та скала, что сплошь усеяна кристаллами граната, точно каплями крови.

• Предыдущая
• 47/87
• Следующая