Зеркало грядущего - О'Найт Натали - Страница 4
- Предыдущая
- 4/98
- Следующая
Ему вновь вспомнился тот миг, когда этот проклятый Конан ворвался во главе отряда диких зуагиров в город и огнем и мечом очистил княжеский престол. Именно тогда Валерий понял, что служба его закончена, ибо он, шамарский нобиль, не мог смириться с мыслью, что этот дикий северный варвар сумел не только выжить, сутки провисев распятым на кресте, под жгучими лучами палящего солнца, но и вернуться, чтобы отомстить врагам. А он, принц могущественной Аквилонии, вынужден был довольствоваться жалкой ролью нищего в грязных отрепьях, тщась вызволить свою королеву и снискать ее благосклонность!
А Конан еще и насмехался над ним! Когда, прискакав во дворец, он узрел пред собою тело ведьмы, пронзенное мечом шамарца, то лишь хмыкнул презрительно и, поправив свой пропыленный бурнус, приказал похоронить поверженную сестру повелительницы со всеми почестями.
Валерий пытался возразить, уязвленный тем, что не услышал от варвара ни слова одобрения – мол, негоже предавать земле Исчадие Тьмы, его пристало сжечь или скормить свиньям. Но северянин отрезал в ответ: «Она была королевой и уйдет как королева. Я не мщу мертвым!» В тот миг Валерий ненавидел его так, как никого и никогда прежде… Врожденное благородство варвара оказалось более высокой пробы, чем все, что впитал в себя с молоком матери дворянин в тридцатом колене.
При расставании, однако, Валерий не удержался и предложил северянину отправиться с ним в Аквилонию, намекнув, что у себя на родине он не последний человек при дворе, и тот вполне может, с его помощью, рассчитывать на место в королевской гвардии. Конан лишь расхохотался в ответ, заявив, что уж если продаваться, то не меньше чем за дворянский титул и звание полководца… «Но ваши разнаряженные шуты никогда не согласятся, чтобы им отдавал приказы неотесанный варвар», – бросил он через плечо и, пришпорив коня, унесся прочь во главе шайки воющих кочевников. Больше они с Валерием не встречались…
Принц незаметно покосился на немедийского дуайена. Действительно, они чем-то похожи с Конаном. Но Амальрику недостает размаха, той необузданной дикости, что так и рвалась наружу из варвара. Да, немедиец вызывает симпатию. Хотя бы потому, что неглуп, что само по себе уже редкость среди придворных в любой стране. Да, он всегда любезен. Открыт и наигранно простодушен. Но интуиция подсказывает – это маска, такая же, как и у него самого. Правда, он сам изображает несгибаемого воина, а немедиец силится казаться угодливым придворным. Но, если присмотреться, порой в глазах барона Торского мелькает такое, что холодок пробегает по коже и ноги подкашиваются. Тогда особенно заметно, что посланник отнюдь не так простодушен и дружелюбен, как хочет казаться в глазах двора.
Валерий возблагодарил Митру, что Амальрик не докучает ему своим обществом, – он слишком привык к одиночеству, и назойливость иных вельмож изрядно тяготила его. Но в то же время его задевало, что Нумедидесу посланник оказывает гораздо больше почестей, чем ему самому. «Почему? Чем я хуже?» – спросил он себя, закусив губу. Тщеславие аквилонских нобилей, дремавшее в тайниках его души, неожиданно подняло голову. Нумедидес имел столько же прав на корону Аквилонии, сколько он сам. Единственный козырь кузена – то, что он сын погибшего брата короля Вилера, а Валерий ведет родство с венценосцем по женской линии. Но в очередности и праве наследования это не играло никакой роли. И если король Вилер Третий, да продлит светлый Митра его годы, предстанет пред очи Солнцеликого, не успев назвать своего наследника, то ему с Нумедидесом, вне зависимости от их воли и желания, придется тянуть жребий перед Судом Герольда – цветом аквилонской знати. И кому тогда достанется трон, известно только всемогущим богам…
Между тем Амальрик ехал все так же неспешно, ненамного отставая от Нумедидеса, но в достаточной степени обгоняя скакуна Валерия. Тот поднял брови и вызывающе хмыкнул. Однако собеседники продолжали беседу и не обратили ни малейшего внимания на недовольство их спутника, и жесткий хвост лошади барона Торского по-прежнему вызывающе мотался прямо перед мордой его скакуна. Пару мгновений шамарец помешкал, затем пнул коня пятками в бока, загарцевав перед Амальриком.
– Ты, кажется, забылся, барон Торы! – зло бросил Валерий, и жесткая морщина перерезала его нахмуренный лоб. – Ты выехал передо мной, что оскорбительно для наследника Рубинового Трона!
Нумедидес обернулся и осклабился, обнажив ряд подпорченных зубов, которые не спасала даже пресловутая золотая эмаль.
– Так его, любезный кузен! Пусть немедийцы знают, что значит задевать честь племянника короля…
Амальрик мгновенно оценил расстановку сил, которая была явно не в его пользу, и сдержанно поклонился.
– Прошу меня простить, Ваше Высочество! Блеск, который излучают принцы могущественной державы, застил взор простому смертному. И внезапная слепота помешала вашему слуге оказать почести, коих заслуживает Ваше Высочество.
Валерий скривился: похоже, король Нимед не ошибся, назначив своего фаворита посланником в Аквилонию, – его не возьмешь голыми руками… И извинения в его устах не отличить от насмешки.
Ему стало неловко за свою запальчивость. Смутившись, он начал бормотать слова примирения, но его тихую речь перекрыл разноголосый гвалт, словно все охотничьи рога затрубили разом. Отделившись от группы егерей, к троице стремительно помчался паж, размахивая своим штандартом.
Принц Нумедидес привстал в седле, его маленькие глаза встревоженно забегали.
– Что там такое? Или ловчие наконец отыскали зверя? Запыхавшийся паж закричал тонким детским голоском:
– Смотрите, мой господин! В чаще, вон там!
Он замахал руками в сторону густого подлеска, поверх которого, в тени чудовищных дубов, мелькали огромные белые рога.
– Митра всемогущий! – Принц стиснул пальцами охотничий кинжал на поясе. – Такого крупного самца мне еще не приходилось видеть в своей жизни!
Он повернулся к Амальрику:
– Боги посмеялись над твоими словами, барон. Этот зверь станет украшением охотничьего зала, а менестрели станут слагать обо мне песни! Посмотри, какие у него рога! Ты видел когда-нибудь что-то подобное?
Барон Торский пожал плечами:
– В Немедии в почете охота на медведей и вепрей. Но я полагаю, что если Ваше Высочество одолеет самолично этого зверя, то слава его разнесется по всему западному миру. Ибо никто еще не видел оленя такой величины. Это добыча для короля, принц Нумедидес!
Барон Торский не случайно произнес эту фразу. Сам владыка Аквилонии не присутствовал на охоте. По традиции, Осенний Гон должен был возглавить сын короля. Но, поскольку боги распорядились так, что владыка Аквилонии не изведал радости отцовства, честь стать Главным Охотником выпала одному из его племянников.
Вечером, как велит обычай, король Вилер встретит кавалькаду в своем замке, а на королевском пиру, что будет устроен в честь первого дня Осеннего Гона, придворный менестрель от его имени под звуки арфы станет расспрашивать об удачной охоте сладкозвучными строфами. Ему будет вторить другой певец, от лица Главного Охотника, и пир превратится в поэтическое состязание, как было заведено у аквилонской знати. В конце Главный Охотник посвящал королю свою добычу, и выделанная голова лучшего из оленей торжественно переносилась в каминный зал тарантийского дворца. В ответ повелитель жаловал Главному Охотнику богатую награду – столько золота, сколько весит самый крупный трофей. В прошлом году графу Троцеро удалось сразить прекрасного самца, и завистливый Нумедидес, от которого удача тогда, как назло, отвернулась, очень хотел, чтобы последнее слово осталось за ним, о чем неоднократно бахвалился за чаркой вина.
Нумедидес рассеянно кивнул в ответ на слова Амальрика, возбужденно наблюдая за охотничьими псами, остервенело лающими на заросли. Выжлятники безуспешно пытались подтолкнуть их вперед, но усилия их не увенчались успехом. Псы выли, как обезумевшие, ревели, скулили. Из оскаленных пастей во все стороны летела слюна, они судорожно рыли лапами теплую осеннюю землю, разбрасывая листья, визжали, стонали, но не двигались с места, точно существовала невидимая черта, перейти которую они были не в силах.
- Предыдущая
- 4/98
- Следующая
