Волчье Логово - Геммел Дэвид - Страница 12

• Предыдущая
• 12/65
• Следующая

Он уже учил как-то одного парня, Ранульда, показывал ему все приемы, но тому выпустили кишки в первом же бою. Потом был Соррин, высокий, атлетически сложенный, быстрый и бесстрашный. Этот пережил семь боев и успел даже стать любимцем публики. Сента убил его — крутнулся волчком и полоснул по горлу. Хороший прием, блестяще выполненный. Соррин умер, не успев опомниться.

В тот самый день Ангел ушел с арены. Он дрался с каким-то вагрийцем, имени которого не запомнил. Тот плохо поворачивался из-за недавней раны, но это не помешало ему дважды ранить Ангела. После боя лекарь штопал Ангелу прорехи, а на соседнем столе лежал окровавленный труп Соррина. Рядом сидел Сента, ему перевязывали порез на плече, смачивая бинт медом и вином.

— Ты хорошо его обучил, — сказал Сента. — Он едва не свалил меня.

— Как видно, недостаточно хорошо.

— Мне не терпится встретиться с учителем.

Ангел вгляделся в красивое лицо молодого гладиатора и уловил насмешку в его улыбке.

— Не дождешься, парень, — сказал он, и слова отозвались горечью у него во рту. — Я уже стар и медлителен. Теперь твой день — насладись им сполна.

— Ты хочешь уйти с арены? — прошептал изумленный Сента.

— Да. Это был мой последний бой.

Сента кивнул и рявкнул на служителя, слишком туго затянувшего бинт:

— Ну, ты, дубина!

— Виноват, — в страхе попятился тот.

— Это мудрое решение, старик, — сказал Сента Ангелу, — но я разочарован. Ты ходишь в фаворитах — я нажил бы целое состояние, победив тебя.

…Ангел подбросил дров в огонь и встал. Сента продержался на арене только год, а потом вступил в Гильдию. Наемные убийцы зарабатывают куда больше, чем гладиаторы.

Дверь позади отворилась, и потянуло холодом:

Мириэль, войдя в дом, прошла в свою комнату. Нагая и мокрая после купания в ручье, она несла одежду в руках. Взгляд Ангела остановился на ее узкой спине и тонкой талии, длинных мускулистых ногах и круглых, крепких ягодицах. Желание кольнуло его, и он отвернулся к огню.

Через несколько минут она вышла к нему в длинной рубахе из серой шерсти.

— Чем ты хотел заняться? — спросила она, садясь напротив. — Знаешь, зачем я ударил тебя?

— Чтобы показать свою власть.

— Нет, чтобы разозлить тебя. Я хотел посмотреть, как ты будешь вести себя в гневе. — Он поворошил огонь кочергой. — Послушай меня, девочка. Учитель я никудышный. У меня было только двое учеников — молодых ребят, дорогих моему сердцу, — и оба погибли. Я был хорошим бойцом, но я не умею передавать другим то, чем владею сам. Понимаешь? — Она молчала, глядя на него большими, ничего не выражающими глазами. — Я был немного влюблен в Даниаль и всегда уважал твоего отца. Я пришел предостеречь его, сказать, чтобы он уходил отсюда в Вентрию или Готир. Золото мне пригодилось бы, спору нет. Но я не из-за него пришел и не из-за него решил остаться. Если ты не захочешь мне поверить, утром я уйду и не возьму денег. — Она все так же молчала. — Ну вот, теперь я все сказал.

— Ты говорил, что мы будем заниматься — упражнять мой ум. Что ты имел в виду?

Он развел руками, глядя в огонь.

— Отец не рассказывал тебе об испытании, которое он устроил Даниаль?

— Нет. Но я слышала: ты сказал, что я бы его не выдержала.

— Это правда. — И Ангел рассказал ей о камушке в лунном свете, о сердце воина, которое готово рискнуть всем, но при этом твердо верит, что риск будет оправдан.

— Как мне этого добиться? — спросила она.

— Не знаю, — сознался он.

— А твои ученики — они добились?

— Ранульд думал, что да, но в первом бою был точно скованный, держался напряженно и двигался медленно. Соррин, как мне кажется, добился, но уступил более сильному противнику. Надо научиться запирать наглухо ту часть своего воображения, которая питается страхом. Ту, что рисует тебе страшные раны и гангрену, фонтаны крови и смерть. Но другая часть должна работать, подмечать слабости противника и прикидывать, как бы пробить его оборону. Ты ведь видела мои шрамы. Я был ранен много раз — но всегда побеждал. Даже тех, кто был лучше, проворнее и сильнее меня. Я побеждал их потому, что был слишком упрям, чтобы сдаться. При виде этого их уверенность слабела, и запертые окошки воображения приоткрывались. Они начинали испытывать сомнения и страх, и с этого мгновения их превосходство надо мной утрачивало всякое значение. Я рос в их глазах, а они в моих съеживались.

— Я научусь этому, — заверила она.

— Не знаю, можно ли этому научиться. Твой отец стал Нездешним, когда разбойники перебили его первую семью, но не думаю, чтобы это несчастье создало Нездешнего. Он всегда скрывался там, под оболочкой Дакейраса. Весь вопрос в том, что скрывается под кожей Мириэль.

— Поживем — увидим.

— Так ты хочешь, чтобы я остался?

— Да, хочу. Но ответь мне честно на один вопрос.

— Спрашивай.

— Чего боишься ты?

— С чего ты взяла, будто я чего-то боюсь?

— Я знаю, что тебе не хочется оставаться, — ты разрываешься между желанием помочь мне и потребностью уйти. Так в чем же дело?

— Прямой вопрос требует прямого ответа. Скажу пока одно: ты права. Есть кое-что, чего я боюсь, но я не готов пока говорить об этом. Как ты не готова говорить о потере своего дара.

Она кивнула.

— Среди убийц есть тот или те, с кем тебе не хотелось бы встретиться. Это так?

— Надо нарастить рукоять твоего меча. Нарежь кожу полосками — с палец, не шире. Клей у вас есть?

— Да. Отец варит его из шкур и рыбьих костей.

— Сначала обмотай рукоять до нужной толщины. Твой средний палец, когда ты обхватываешь ее, должен лишь слегка прикасаться к основанию большого. Когда добьешься этого, приклей полоски на место.

— Ты мне так и не ответил.

— Нет. Займись этим сейчас же — клей должен просохнуть к утру. До завтра.

— Ангел! — окликнула она, когда он уже взялся за ручку своей двери.

— Что?

— Спокойной ночи.

Дардалион, стоявший у окна, повернулся лицом к двум монахам.

— Рассуждения представляют лишь умозрительный интерес, — сказал он. — Первостепенного значения они не имеют.

— Как же так, отец настоятель? — возразил Магник. — Разве не на них держится наша вера?

— В этом я согласен с братом Магником, — заявил бородатый Вишна, глядя немигающими темными глазами на Дардалиона.

Настоятель предложил им сесть и сам опустился в свое кожаное кресло. Магник выглядит совсем юным рядом с Вишной: бледное, с мягкими чертами лицо и копна белокурых волос придают ему вид подростка. Вишна, высокий и суровый, с черной бородой, расчесанной надвое и нафабренной, мог бы сойти за его отца — между тем им обоим около двадцати четырех.

— Дискуссии ценны тем, что пробуждают нас размышлять об Истоке, — сказал Дардалион. — Пантеистическая доктрина, например, утверждает, что Бог — во всем, в каждом камне и каждом дереве. Мы верим в то, что Вселенная была создана Истоком в один ослепительный миг. Из ничего возникло Нечто. Чем же может быть это Нечто, как не телом Истока? Так говорят пантеисты. Твоя, Магник, теория о том, что Исток отделен от мира, которым правит Дух Хаоса, также имеет много сторонников. Она предполагает, что Исток после жестокой войны с собственными мятежными ангелами сбросил их на землю, дабы они правили здесь, как Он правит на небесах. С этой точки зрения наш мир представляется адом; и должен признать, тому существует немало доказательств. Однако же во время этих дискуссий мы пытаемся вообразить невообразимое, и в этом заложена великая опасность. Исток Всего Сущего превышает наше понимание. Он не знает, что такое время, и потому его пути не имеют смысла для нас. Мы же все напрягаем свои умы, силясь что-то понять. Мы тщимся вместить в себя его величие и втиснуть его самого в наши узкие рамки. Это ведет нас к разладу и раздору, расколу и дисгармонии, а они суть орудия Хаоса. — Дардалион обошел вокруг дубового стола и стал рядом с монахами, положив руки им на плечи. — Главное — знать, что Он существует, и полагаться на Его суд. Быть может, вы оба правы, а быть может, оба заблуждаетесь. Мы имеем дело с Причиной Всех Причин, единственной великой истиной в мире, исполненном лжи. Как можем мы судить? С какой позиции? Как может муравей постичь слона? Все, что видит муравей, — это часть его ноги. Слон ли это? Разве что для муравья. Будьте же терпеливы. В День Славы все откроется, и мы вместе постигнем Исток.

• Предыдущая
• 12/65
• Следующая