100 великих оригиналов и чудаков - Баландин Рудольф Константинович - Страница 10

• Предыдущая
• 10/24
• Следующая

Однажды император, стоя у окна, увидел идущего мимо Зимнего дворца и сказал, без всякого умысла или приказания: «Вот идет мимо царского дома и шапки не ломает». Лишь только узнали об этом замечании государя, последовало приказание: всем едущим и идущим мимо дворца снимать шапки. Пока государь жил в Зимнем дворце, должно было снимать «шляпу при выходе на Адмиралтейскую площадь с Вознесенской и Гороховой улиц». Ни мороз, ни дождь не освобождали от этого. Кучера, правя лошадьми, обыкновенно брали шляпу или шапку в зубы. Переехав в Михайловский замок, т. е. незадолго до своей кончины, Павел заметил, что все идущие мимо дворца снимают шляпы, и спросил о причине такой учтивости.

– По высочайшему Вашего Величества повелению, – отвечали ему.

– Никогда я этого не приказывал! – вскричал он с гневом и приказал отменить новый обычай. Это было так же трудно, как и ввести его. Полицейские офицеры стояли на углах улиц, ведущих к Михайловскому замку, и убедительно просили прохожих не снимать шляп, а простой народ били за это выражение верноподданнического почтения…

Предписано было не употреблять некоторых слов, – например, говорить и писать государство вместо отечество; мещанин вместо гражданин; исключить вместо выключить. Вдруг запретили валъсовать или, как сказано в предписании полиции, употребление пляски, называемой валъсеном. Вошло было в дамскую моду носить на поясе и чрез плечо разноцветные ленты, вышитые кружками из блесток. Вдруг последовало запрещение носить их, ибо-де они похожи на орденские».

В 1798 году Павел с восторгом принял титул Великого магистра Мальтийского ордена. Однако в глазах русских патриотов он тем самым выставил себя на посмешище и унизил царское достоинство.

В лавине распоряжений, порой противоречивых, отдаваемых императором, важные государственные решения терялись среди обилия пустяков и чудачеств. Когда надо было назначить генерал-прокурора, он прибегнул к своему любимому средству: написал на бумажках несколько достойных имен, положил их перед образом, помолился, перемешал бумажки и вынул наугад одну.

Импульсивный самодержец принимал решения быстро и непродуманно. Некоторые его приказы вызывали усмешки (от 8 февраля 1800 года: «Объявить в пример другим строгий выговор умершему генералу Тренгелю…»), другие – возмущение. Так, он отказал в воинских почестях скончавшемуся великому полководцу Суворову, которому сам же присвоил высшее воинское звание генералиссимус. В том же мае 1800 года Павел приказал прогнать сквозь строй под тысячу шпицрутенов штабс-капитана Кирпичникова за каламбур по поводу ордена Св. Анны и фаворитки царя Анны Гагариной.

Даже семья не стала для Павла опорой. По свидетельству Ф.В. Растопчина: «Великий князь Александр ненавидит отца; великий князь Константин его боится; дочери, воспитанные матерью, смотрят на него с отвращением, все улыбаются и желают его погибели». Она и не замедлила свершиться.

Против него организовали заговор. Он чувствовал это, не зная, откуда ждать удара. За последние 6 недель царствования отправил в тюрьму 100 офицеров гвардии. Это лишь ускорило его гибель. Ночью 11 марта заговорщики ворвались в спальню императора с обнаженными шпагами и потребовали от него отречься от престола, угрожая в противном случае смертью. По одной версии, он произнес: «Нет, я умру вашим императором!»

Людвиг II Баварский. Открытка конца XIX в.

Популярная некогда песня в исполнении Аллы Пугачевой утверждала:

Вообще-то бывали исключения из этого правила, особенно в последние десятилетия, когда короли выступают в роли артистов, демонстрирующих былые традиции. Но в ХIХ веке король Баварии Людвиг II из-за разбитой любви предался чудачествам, а наследный принц Австро-Венгрии Рудольф совершил самоубийство. И это были события не частного, а государственного, даже международного масштаба.

Людвиг II Баварский (1845–1886) взошел на престол самого богатого и могущественного государства Южной Германии в 18 лет после внезапной кончины своего отца Максимилиана. Их род отличался пристрастием к искусствам, архитектуре. Эта традиция у Людвига II превратилась в манию.

Он был привлекательным, физически крепким юношей, мечтательным, впечатлительным и обладавшим немалыми знаниями… за исключением того, что ему требовалось в первую очередь – умения управлять страной, а также собственными эмоциями.

Глубокую сердечную рану он получил от своей возлюбленной невесты принцессы Софии. Она была красива и романтична, подобна лесной нимфе; любила охоту, собак, верховую езду, одинокие прогулки в лодке по озеру. Однажды Людвиг решил сделать ей сюрприз: набрав музыкантов, отправился к ее замку, чтобы исполнить серенаду. Опередив спутников, он приблизился к цели. Вдруг увидел невесту в просвете деревьев парка: она сидела возле своего грума, нежно поглаживая его кудри…

В припадке гнева Людвиг едва не убил их. О свадьбе не могло быть и речи. Софию он отправил ее отцу, хотя она уверяла, что у него была галлюцинация. С тех пор Людвиг стал избегать женщин.

Английский искусствовед Говард Грей пишет: «Людвиг большую часть детства провел в старинном замке Гогеншвангау – загородной резиденции королевской семьи. Позднее его затмили архитектурные капризы нового короля – причудливые замки Нойшванштайн, Херренхимзее и Линдерхоф, построенные Людвигом в баварских горах и стоившие колоссальных денег. Максимилиан украсил стены Гогеншвангау изображениями Короля лебедей – сценами из древней германской легенды, восхищавшей экстравагантного Людвига.

Мальчик, заточенный в своем собственном фантастическом мире, в полном уединении среди деревьев и гор, нашел в образе лебедя идеальное воплощение своих романтических устремлений. Когда в возрасте пятнадцати лет Людвиг увидел Лоэнгрина (в опере рыцарь появляется на лодке, запряженной лебедем), он был поражен музыкой Вагнера и его драматической интерпретацией старинной легенды. Принц решил, что наконец-то нашел композитора, чье романтическое восприятие мира полностью созвучно его собственному. Все больше увлекаясь, он погрузился в чтение статей Вагнера, а когда увидел предисловие к новому изданию поэмы Кольцо (Нибелунгов), заканчивающееся вопросом: «Так найдется ли у нас такой монарх, чтобы понял, в чем теперь состоит его долг и предназначение».

Две подлинные страсти испытывал Людвиг: любовь к музыке и архитектуре. Композитору Рихарду Вагнеру он писал: «Я хочу навсегда снять с Ваших плеч презренный груз повседневных забот. Я хочу дать Вам возможность наслаждаться покоем, которого Вы так жаждете, чтобы Вы смогли беспрепятственно воспарить на могучих крыльях своего таланта и подняться в незамутненное небо Вашего восхитительного искусства! С самого моего раннего детства Вы были, не подозревая о том, единственной моей отрадой, другом, который беседовал с моим сердцем так, как больше никому этого не было дано, лучшим наставником и учителем».

Письмо, которое он послал Вагнеру летом 1865 года, завершается так: «Вы и Бог! До смерти, до перехода в иной мир, в царство ночи миров, пребываю верный Вам Людвиг».

Увлечение миром иллюзий заводило молодого короля слишком далеко. Он избегал людей и любил в наряде Рыцаря Лебедей проплывать в лунном свете по озеру. Свои прихоти он привык исполнять незамедлительно. Проснувшись среди ночи, мог приказать вызвать артистов и играть оперу для одного зрителя – самого себя. Или отправлял букет единственной обожаемой им женщине принцессе Гизеле (тоже немалой причуднице), жене принца Леопольда. Тогда ей приходилось просыпаться, одеваться и принимать королевского посла.

• Предыдущая
• 10/24
• Следующая