Меченый - Федосеев Григорий Анисимович - Страница 17

• Предыдущая
• 17/20
• Следующая

Глубокий снег изматывал волчью силу, но впереди богатый пир, неважно, где и когда он будет, у хищников хватит терпения дождаться. И они упрямо пробивались вперед, по следу лося. Казалось, сам лось манил их за собой к развязке.

Только к полудню стая наткнулась на лежки в логу, где перед утром отдыхал зверь, и там задержалась. Требовалась хотя бы небольшая передышка, ведь впереди еще большой и трудный путь, полный неизвестности. Все знали, что лось просто так не дастся.

Волки задержались, Меченый вышел вперед. Опираясь на крепкие ноги, он приподнял злобную морду к небу и завыл, он потрясал бор своим могучим воем, гнал сохатого дальше и дальше, не давал отдохнуть и покормиться.

Во второй половине дня расстояние между стаей и лосем резко сократилось. Лось стал петлять, бросался куда не нужно, участились лежки. Животное изнемогало от собственной тяжести. Близость добычи подбодрила стаю. Все настороженно следили за Меченым, ждали сигнала, чтобы броситься вперед или затаиться. Вот-вот где-то близко должна мелькнуть темная тень зверя – и тогда…

Чуткое ухо сохатого давно уже уловило позади себя надвигающийся шум. Теперь только схватка и могла решить судьбу лесного великана.

Но пока что он – вот уже сутки – уходит от погони.

А тем временем солнце скрылось за гольцами, разлив по тайге розовый свет угасающего дня.

Последняя надежда на горы, на глубинный снег. Вот уже в просветах леса мелькнула лысая гора, окутанная холодным сумраком. Последнее усилие, и он вырвется из леса.

Но Меченый понял, чего хочет лось, увлекая стаю к заснеженным отрогам. Он подал знак Шустрой перерезать сохатому путь, завернуть его в бор.

Лось, раздвигая грудью чащу, выкатился на последнюю поляну, остается преодолеть небольшую крутизну, и он окажется за бором, в зоне глубоких снегов. Скорее, скорее туда, там спасенье! Лось наддал, не жалея сил. Но волки не зевали, и для них наступила решительная минута. Вот левее и впереди мелькнула темная тень Шустрой. Волчица шла под острым углом к лосю, сокращая расстояние огромными прыжками. Увидев ее, сохатый на какое-то мгновение остановился, но вдруг, словно опомнившись, решил пробиваться за лес, не захотел свернуть, полез напролом. А сзади и тоже немного левее перегоняла его разгоряченная стая.

Не успел он сообразить, что делать, как Шустрая прыгнула на него и острыми клыками резанула по боку. Лось бросился на хищника, но что-то больно прилипло к груди, к задним ногам, впилось в загривок, стало давить к земле. Пошатнулся зверь, поплыл мимо лес, тьма замутила глаза, подкосились ноги великана, и он со страшным стоном повалился на обагренный кровью снег.

Но волки не успели начать расправу. Лось вскочил на ноги. Откуда и сила взялась! Два-три стремительных поворота, сильный бросок вперед – и от навалившейся на него тяжести осталась только боль. Стая отскочила, скучилась, готовая к новой атаке. Лось бросился на противников, бил передними и задними ногами, размахивал рогастой головой, и на снегу остался труп волка-переярка. Теперь скорее в бор, подальше от этого места, от проклятого волчьего запаха!

Оторопевшая стая задержалась. Меченый подошел к убитому волку и предупреждающим взглядом окинул стаю. Никому не разрешил подойти, но дал стае маленькую передышку.

Лось пугливыми шагами отмерял тайгу, с трудом передвигаясь по глубокому снегу.

Местность, по которой уходил великан от смертельной беды, волки знали хорошо, все там было волкам знакомо: и холмы, и перелески, и ключи. По следу зверя было видно, что он пробивается к озеру Амудиго. Меченый решил дать ему возможность добраться туда. Вожак оттеснил Шуструю, и засеребрилась снежная пыль под упругими волчьими прыжками. Уже перевалило за полночь… Большая круглая луна освещала путь уставшему лосю. Ослаб зверь, еле бредет, тяжело перешагивая через валежник, обходя бурелом, завалы, нехитро путая свой след. А сам зорко оглядывается, настораживает уши, нюхает воздух, не уверен, что волки совсем отстали от него. Скорее бы до озера, там, в осиннике, много корма и глушь, лучшего места для отдыха не найти. А потом он непременно уйдет за те дальние горы, что видны у горизонта, и никогда не вернется в Бэюн-Куту.

Чу, вроде шорох послышался сзади? … Лось повернулся и оторопел: его настигала стая. Куда бежать? Он снова проявил упрямство, не свернул с намеченного пути. А этого-то и нужно было волкам. Окружив его сзади полукругом, стая спокойно вела жертву в желанном для нее направлении.

Вот они миновали последние холмы. Впереди марь, дальше редколесье, а за ним, в сизом мраке зимней ночи, блеснуло скользкой зеркальной гладью озеро Амудиго.

Лосю надо бы остановиться, у него уже не было сил бежать, сперло дыхание, ноги онемели. А волки уже перерезали путь в бор, набегали: сбоку, теснили к озеру…

Увидев перед собой ледяное поле, лось застопорил бег. Он бросился назад, и все смешалось в яростной схватке, покатилось по снегу огромным шаром. Упал лось, да, видно, не пришел еще ему конец, вскочил, стряхнул с себя вцепившихся волков, но в бор не смог прорваться, задержали его хищники на берегу.

Теперь лося всюду окружала смертельная опасность. В его распоряжении был крошечный клочок земли и ничего больше. Впереди разъяренная стая, а позади скользкий лед, только ступи на него – сразу поскользнешься, упадешь – и конец, без борьбы, без сопротивления.

Волки не медлили, даже маленькая передышка могла испортить дело. Короткий сигнал Меченого. Обезумевшая от голода стая бросилась на лося. Но тот не отступил. Грозно заработали его ноги, взметнулись над врагом страшные рога.

Волки наседали с трех сторон, разом теснили бородача на лед. Тот продолжал сопротивляться. Один волк уже корчился в предсмертных судорогах, с раздробленным черепом, другой втоптан в снег. Но великан потерял рог, поранил переднюю ногу.

От запаха свежей крови волки стервенели, не щадя себя, лезли напролом. Это была последняя схватка. Лось бился отчаянно и, незаметно отступая, вдруг почувствовал под копытами задних ног скользкую поверхность льда. Бросился он вперед, но наскочил на Меченого. Острыми клыками впился хищник в горло, рванул когтями грудь, повис живой тяжестью. Лось вздыбился, но задние ноги поскользнулись, поползли, и он рухнул на лед.

Стая навалилась всем скопом.

Великан, даже лежа, все еще не сдавался. С трудом он достал передними ногами шероховатый берег, приподнялся… В последний раз он слышал, как привычно шумел сосновый бор, слышал голос старого ворона, видел заозерные хребты, куда хотел попасть.

Лось собрал остатки сил, приподнял отяжелевшую голову и могучим ревом потряс окрестности Амудиго…

Из Бэюн-Куту уходила ночь. По бору пробежал предрассветный ветерок, чуть-чуть коснувшись вершин сосен. Туман поднялся и лениво пополз по долине. За холмом одиноко стукнул дятел и смолк, словно чего-то испугавшись.

Меченый встал с нагретой лежки, хотел потянуться, но вздрогнул от холода и злобным взглядом окинул волков. Те подняли головы, насторожились.

В тайге было пустынно; ни звука, ни шороха и ни единого следа, всюду покой, будто никому и не нужен этот новый холодный день. Только мороз, крутой, колючий, шарит по чаще в поисках жертвы, да изредка взвывают голодные волки.

Много дней стая обитает на пригорке. Наступила длительная, очень длительная голодовка. Бэюн-Куту завалило снегом, многие места стали недоступными даже для лосей или оленей. О волках нечего было и говорить. Они покинули насиженные места в сосновом бору и перекочевали к Мугою. Но и тут не так просто добыть кусок мяса.

Только в последнюю луну стае удалось зарезать оленя, случайно появившегося возле Мугоя. С тех пор – голод.

Меченый пристально оглядел береговой лес, окутанный морозной испариной, покосился на зарю и, подняв морду к небу, протяжно завыл. Пробудилась тайга, побежало по сонному бору печальное эхо и затерялось где-то далеко-далеко в ночном пространстве.

• Предыдущая
• 17/20
• Следующая