Почти кругосветное путешествие - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович - Страница 20
- Предыдущая
- 20/30
- Следующая
– Каждый матрос на счету, – сказал капитан «Пинты» Мартин Алонсо Пинсон Адмиралу Моря-Океана, когда тот пожаловался на скверный характер толедца Гонзалеса, – если будем ими разбрасываться…
Капитан Алонсо не договорил, но Христофор Колумб прекрасно его понял. «Поставлю-ка я его за ампольетами следить, пусть на них ворчит, а людей оставит в покое», – решил Адмирал и тут же отдал приказание назначить Гонзалеса Пиранью главным смотрителем песочных часов-ампольет.
Заправившись на островах свежими продуктами и водой, отремонтировав «Пинту», давшую течь, каравеллы двинулись дальше на запад. День плыли, два, три… Огромный океан простирался перед ними во все стороны света, и уже нигде не было видно земли. Когда миновало три недели изнурительного плавания, а желанная Индия так и не показалась на горизонте, матросы стали роптать.
– Куда нас завел наш безумный Адмирал? – первым начал крамольные речи все тот же ворчун Гонзалес. – Гордыня помутила его разум, заставив плыть в противоположную сторону! Мы все погибнем, ведь мы плывем прямо в ад!
Зашумели и другие моряки. У них было много причин бояться ада, и они всячески старались отсрочить туда свой визит.
– Поворачивай! Поворачивай румпель! – закричали самые грешные. – Ставь паруса на обратный ход!
Услышав шум на палубе, Христофор Колумб быстро вышел из своей каюты. Покинули камбуз и Гвоздиков с Маришкой и Уморой.
– В чем дело? – резко оборвал крики взбунтовавшихся матросов Адмирал. – Чем вы недовольны?
– Вами, дон Адмирал! – нагло заявил Пиранья, прячась, однако, за могучую спину земляка-рулевого. – Вы тащите нас прямо в пасть морскому дьяволу, а сами преспокойно спите в тиши и прохладе!
– Я немного болен, но я слежу за курсом, все идет пока хорошо. – Колумб окинул взглядом острых и проницательных глаз толпу моряков на палубе и, подумав немного, объявил: – Еще три дня – и мы у цели. Если земля не покажется – плывем обратно.
И, повернувшись резко спиной к команде, твердыми шагами направился в свою каюту.
Пошумев еще немного, побрели по местам и другие моряки. И только Гонзалес Пиранья все никак не мог успокоиться. Перевернув в сотый раз осточертевшие ему ампольеты, он подошел к земляку Мигелю, стоявшему на вахте, и зашептал, склонясь к самому уху Корридо:
– Эти бараны идут за пастухом-адмиралом на гибель – это их дело… Но мы-то, Мигель, не должны с тобой пропасть, если мы хотим еще раз повидать Толедо!
– Ты предлагаешь выпрыгнуть за борт и плыть обратно? – спросил Корридо спокойным и скучным голосом.
– Нет!.. – снова зашептал Пиранья, злясь в душе на глупого земляка. – Я предлагаю повернуть «Санта-Марию» ночью на обратный курс!
– Сейчас рано светает, – тем же нудным и размеренным тоном заметил Корридо, – ты не успеешь и шести раз повернуть свои ампольеты, как мы будем болтаться на висилице. Адмирал не простит измены.
– О дьявол! – вскипел Пиранья, чувствуя, что его планы захватить корабль рушатся, как карточный домик.
– Когда матросы узнают, что мы плывем домой, они сами повесят адмирала, если ему вздумается поворачивать «Санта-Марию»!
– У тебя кончился песок в ампольетах, – напомнил Мигель и кивком головы указал на часы.
Пиранья бросился на свой пост.
– Вечером поговорим еще! – крикнул он, торопливо переворачивая ампольеты.
Уморушка, которая крутилась неподалеку от рулевого, краем уха слышала часть разговора Корридо и Пираньи, но ничего из подслушанного не поняла. «Придется вечером еще послушать, – подумала она, спускаясь по крутой лестнице в камбуз, – кажется, эти типы что-то затевают. Не то вешать кого-то собрались, не то корабль в другую сторону поворачивать. Нехорошо, конечно, подслушивать, да что делать: людей вешать или корабли без разрешенья поворачивать – еще хуже».
Но о своих планах она никому не сказала, даже Маришке.
Глава тридцать первая
И вот вечером, захватив на всякий случай шапку-невидимку, Уморушка незаметно прокралась к тому месту, где стоял на вахте Мигель Корридо, и спряталась за огромной пушкой. Ждать пришлось добрых полчаса: Пиранья заявился к другу, когда совсем стемнело.
– Ну что, Мигель, – сразу взял быка за рога наглый толедец, – надумал поворачивать каравеллу или все еще сомневаешься?
– Адмирал сам обещал повернуть корабли через три дня. Один день прошел, осталось два.
– Ты уверен, что мы не погибнем за эти два дня?
Мигель Корридо пожал плечами: особой надежды на спасение у него не было.
– Поверни корабль, и я сделаю тебя капитаном «Санта-Марии»! – снова зашептал Пиранья. – Матросы выбросят Адмирала за борт, когда он начнет бушевать, а потом выберут тебя капитаном! Ведь ты – лучший рулевой на этой каравелле!
Услышав о коварных замыслах злого Пираньи и видя, что Мигель Корридо колеблется и вот-вот готов пойти на уговоры земляка, Уморушка решила действовать. Надев на голову спасительную шапку, лесовичка-мореплавательница, едва касаясь ногами палубных досок, промчалась в свою каюту, где уже сладко посапывали во сне Иван Иванович и Маришка, схватила свою простыню, сложила ее как можно плотнее и снова выскочила на палубу. Решив не приближаться вплотную к морякам-заговорщикам, Уморушка забралась на одну из мачт, находившуюся неподалеку от места рулевого, уселась на рею и осмотрелась. Пиранья уже ушел, и Мигель Корридо стоял у румпеля один, задумчивый и хмурый, и что-то бормотал себе под нос. Прислушавшись, Уморушка поняла, что он шептал молитву о прощении за тот великий грех, который он сегодня совершит.
«Значит, согласился…» – подумала Уморушка и, усевшись поудобнее, развернула простыню и накинула ее себе на плечи. Легкий ветерок заиграл краями белой мантильи, а яркая луна и южные звезды поспешили отразить в ней свой золотисто-лимонный свет. Вспыхнувшее перед Мигелем Корридо призрачное сияние заставило его прервать молитву на полуслове и обратить свой взор к возникшему видению. Сначала глазам его предстало что-то неясное и бесформенное, колеблющееся на ветру, но как только Уморушка догадалась снять шапку-невидимку, а потом еще весело тряхнуть своими кудряшками и лукаво подмигнуть бедняге-рулевому, Мигелю Корридо сразу стало ясно, ЧТО ЭТО ТАКОЕ.
– Санта-Мария! – прохрипел он сдавленным голосом. – Пресвятая Дева Мария!..
Поправив рукой смятые шапкой кудри, видение поспешило внести в слова рулевого полную ясность:
– Маришка спит, а я – Умора.
– Санта-Умора! – торопливо исправил свою оплошность Мигель Корридо. – Неужели это не сон, и я тебя вижу?!
– И видишь, и слышишь, – успокоило его видение. И строго спросило: – Готов ли ты внимать тому, что я скажу тебе?
– Готов! Клянусь! – И рулевой, желая сделать глубокий поклон явившейся ему деве, сильно боднул лбом дубовый румпель. Как ни странно, Мигель Корридо не только не потерял после этого сознание, но даже умудрился чуть-чуть его прояснить. – Я сделаю все, что ты прикажешь, о, пресвятая дева Умора! Говори, и это будет выполнено немедля!
Тогда Уморушка, выждав небольшую паузу, произнесла как можно торжественнее:
– Мне стало известно, Мигель Корридо, что ты…
– О, ты знаешь мое ничтожное имя!!! – восхищенно пролепетал бедняга толедец, перебивая сидевшую на рее «пресвятую деву».
– …Мне стало известно, Мигель Корридо, – повысила голос Уморушка, – что ты и твой друг Гонзалес…
– Он мне больше не друг!
– Не перебивай, Мигель, а то я запутаюсь… Так вот, мне стало известно, что вы хотите повернуть корабль назад… Этого нельзя делать, Мигель!
– Почему? – невольно вырвалось у Корридо.
– Потому что скоро за бортом появятся чайки! – торжественно объявила Уморушка. – Нам… Вам недолго осталось терпеть мучения. Крепитесь! И вы одержите победу!
Предусмотрительно сделав на этот раз шаг в сторону, рулевой повалился на колени.
– Клянусь всеми святыми, я не отверну от указанного курса! – Корридо стукнул лбом в палубу и еще более воодушевился: – Будь благословенно в веках твое имя, о, чудная дева Умора! Прости, что раньше я не слышал его: невежество и постоянные странствия не дали мне счастья узнать о нем чуточку раньше!
- Предыдущая
- 20/30
- Следующая
