Любовь, свобода, одиночество. Новый взгляд на отношения - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 11

И обе эти вещи могут произойти с одним и тем же человеком – когда я это говорю, я говорю это по собственному опыту. Я делал то и другое. Когда это нужно, я могу быть логичным как любой грек. Когда этого не нужно, я могу быть абсурдным, нелогичным как любой индус. Поэтому когда я это говорю, я это подразумеваю, и это не просто гипотеза. Я пережил это на опыте таким образом.

Ум можно использовать, а можно отложить в сторону. Это инструмент, очень красивый инструмент; но нет необходимости в том, чтобы быть им настолько одержимым. Не нужно так на нем фиксироваться, делать его навязчивой идеей. Тогда он становится болезнью. Просто представьте себе человека, который хочет сидеть, но не может, потому что говорит: «У меня есть ноги – как я могу сидеть?» И представьте человека, который хочет сидеть тихо и молчаливо, но не может, потому что говорит: «У меня есть ум». Это одно и то же.

Человек должен иметь такие способности, чтобы даже ближайший инструмент, ум, можно было отложить в сторону и выключить. Это можно сделать, и это делалось, но не в большом масштабе. Но масштаб будет больше и больше – именно это я пытаюсь делать здесь с вами. Я говорю, обсуждаю с вами проблемы – это логично, я использую ум. И потом я вам говорю: «Отбросьте ум и двигайтесь глубоко в медитацию. Если вы танцуете, танцуйте так тотально, чтобы внутри не было ни одной мысли, чтобы вся ваша энергия стала танцем. Или пойте, и тогда просто пойте. Или сидите, и тогда просто сидите – будьте в дзадзэн, не делайте ничего другого. Не позволяйте пройти ни одной мысли. Просто будьте тихими, абсолютно тихими». Это противоречивые вещи.

Каждое утро вы медитируете, и каждое утро приходите и слушаете меня. Каждое утро вы меня слушаете, потом идете и медитируете. Это противоречиво. Если бы я был просто греком, я говорил бы с вами, производил бы с вами логическое общение, но тогда я не советовал бы вам медитировать. Это глупо. Если бы я был индуистом, не было бы необходимости с вами говорить. Я могу сказать: «Просто идите и медитируйте, потому что какой смысл говорить? Человек должен стать молчаливым». Я – то и другое. И это моя надежда: что вы тоже станете тем и другим – потому что тогда жизнь обогащается, безмерно обогащается. Тогда вы ничего не упускаете. Тогда все впитывается; тогда вы становитесь великим оркестром. Тогда все полярности встречаются в вас.

Сама идея о том, чтобы «любить себя», с греческой точки зрения абсурдна, потому что греки скажут, – и будут логически правы, – что любовь возможна только между двумя людьми. Ты можешь любить кого-то другого, ты можешь любить даже своего врага, но как тогда ты можешь любить самого себя? Есть только ты один. Любовь может существовать только между двойственностью, полярностью; как ты можешь любить самого себя? Для греческого ума сама идея о том, чтобы любить себя, абсурдна: для любви нужен другой.

Для индусского ума… в Упанишадах говорится, что ты любишь свою жену не ради жены; ты любишь жену ради себя самого. В ней ты любишь самого себя. Ты любишь ее, потому что она дает тебе удовольствие, – но глубоко внутри любишь собственное удовольствие. Ты любишь сына, ты любишь друга, но не ради них, а ради самого себя. Глубоко внутри сын делает тебя счастливым, друг дает тебе утешение. Именно этого ты жаждешь. Поэтому в Упанишадах говорится, что на самом деле ты любишь самого себя. Даже если ты говоришь, что любишь других, это только способ любить самого себя, длинный, окольный путь к тому, чтобы любить самого себя.

Индуисты говорят, что нет никакой другой возможности: ты можешь любить только самого себя. А греки говорят, что совершенно невозможно любить самого себя, потому что для любви нужны как минимум двое.

Если ты спросишь меня… я и грек, и индуист. Если ты спросишь меня, я скажу, что любовь это парадокс. Это очень парадоксальное явление. Не пытайся низвести его до одного полюса; нужны оба полюса. Нужен другой, но в глубокой любви другой исчезает. Если ты наблюдаешь двух влюбленных, они двое и одно одновременно. Именно это и есть парадокс любви, и именно в этом ее красота – их двое, да, их двое; и все же их не двое, они одно. Если этого единства не случилось, любовь невозможна. Они могут делать что-то другое под названием любви. Если они все еще двое и в то же время не одно, тогда любовь не случилась. И если ты просто один, и больше никого нет, невозможна любовь и тогда.

Любовь – парадоксальное явление. Во-первых, для нее нужны двое, и во-вторых требуется, чтобы двое существовали как одно. Это величайшая загадка, величайшая головоломка.

Как я могу лучше любить?

Любви самой по себе достаточно. Она не нуждается в улучшении. Она совершенна такая, как есть; она ни в каком смысле не должна быть более совершенной. Само желание показывает непонимание любви и природы. Как ты можешь усовершенствовать круг? Все круги совершенны; если они не совершенны, это не круги. Совершенство свойственно кругу, и тот же закон верен в отношении любви. Ты не можешь любить меньше, не можешь любить больше – потому что это не количество. Это качество, которое неизмеримо.

Твой вопрос показывает, что ты никогда не переживал опыта любви и пытаешься скрыть свою «любовную недостаточность» за желанием знать, «как любить лучше». Ни один человек, который знает, что такое любовь, не мог бы задать такого вопроса.

Любовь нужно понимать не как биологическое волнение, это похоть. Это есть во всех животных; в этом нет ничего особенного; это есть в деревьях. Это способ, которым природа воспроизводит себя. В этом нет ничего духовного и ничего особенно человеческого. Поэтому прежде всего нужно сделать ясное и четкое разграничение между похотью и любовью. Похоть – это слепая страсть; любовь – это аромат молчаливого, мирного, медитативного сердца. Любовь не имеет ничего общего с биологией, химией или гормонами.

Любовь – это полет твоего сознания в высшие царства, за пределы материи и за пределы тела. В то мгновение, как ты понимаешь любовь как нечто трансцендентальное, любовь больше не становится основным вопросом. Теперь основной вопрос в том, как трансцендировать тело, как узнать в себе нечто запредельное – за пределами всего измеримого. Именно в этом смысл слова материя. Оно происходит от санскритского слова матра, которое означает измерение; оно означает то, что можно измерить. Слово метр произошло от того же корня. Основной вопрос в том, как выйти за пределы измеримого и войти в неизмеримое. Другими словами, как выйти за пределы материи и направить свой взгляд к большему сознанию. У сознания нет предела – чем более ты сознателен, тем более осознаешь, насколько большее возможно впереди. И когда ты достигаешь одной вершины, перед тобой появляется другая. Это вечное паломничество.

Любовь – это побочное следствие поднимающегося сознания. Она точно как аромат цветка. Не ищи его в корнях; его там нет. Твоя биология – это твои корни; твое сознание – это твое цветение. По мере того как ты становишься более и более раскрывшимся лотосом сознания, ты будешь удивлен – ошарашен – великим опытом, который можно назвать только любовью. Ты так полон радости, так полон блаженства, и каждый фибр твоего существа танцует в экстазе. Ты точно как дождевое облако, которое хочет пролиться.

В то мгновение, когда тебя переполняет блаженство, возникает великая жажда им поделиться. Когда ты им делишься – это и есть любовь.

Любовь – не что-то такое, что ты можешь получить от кого-то, кто не достиг блаженства. И в этом несчастье всего мира: каждый просит любви и притворяется любящим. Ты не можешь любить, потому что не знаешь, что такое сознание. Ты не знаешь сатьям, шивам, сундарам; ты не знаешь истины, ты не знаешь опыта божественного и не знаешь аромата красоты. Что ты можешь дать? Ты такой пустой, такой полый… Ничто не растет в твоем существе, ничто не зеленеет. У тебя внутри нет цветов; твоя весна еще не пришла.

Любовь – это побочное следствие. Когда приходит весна, и ты внезапно начинаешь цвести, распускаться и высвобождать потенциальный аромат – делиться этим ароматом, делиться этим изяществом, делиться этой красотой – это и есть любовь.