Песнь Хомейны - Роберсон Дженнифер - Страница 82

— мы достигли-таки горловины ущелья, она была слишком узка, чтобы звери могли пробраться через нее. Мы оставили позади дымы и чудовищный жар и снова вернулись в мир.

Землю покрывало тонкое кружево снега. Искореженные деревья цеплялись корнями за стены ущелья и каменистую землю, пытаясь найти в этой истощенной бесплодной земле хоть какую-нибудь поддержку. Позади нас ущелье было полно топота каменных зверей и свиста вырывающегося из земли дыма.

Аликс хромала позади меня, по-прежнему цепляясь за мою руку. Ее ноги были босы, и я прекрасно понимал, как они болят, ночная рубашка разорвана и кое-где прожжена — но она шла вперед, не жалуясь. Я спрятал меч в ложны.

Я повел ее туда, где искореженные ветром деревья, росшие у скального выступа, давали хоть какую-то защиту. Тут мы могли передохнуть и дождаться остальных. Я нашел какой-то пень и уселся, невольно зашипев от боли.

Все это время я не щадил мои больные суставы, и теперь ощущал как все мое тело разламывается от боли. Я больше не был способен на подвиги молодости, хотя мне и было двадцать пять. Тело мое было на двадцать лет старше.

Аликс стояла рядом со мной. Она положила руку на мою голову и погладила седеющие волосы:

— Прости, Кэриллон. Но Тинстар коснулся нас всех. Я посмотрел на нее, освещенную лунным светом:

— Он причинил тебе зло? Она передернула плечами:

— Что сделал Тинстар, то сделано. Я не стану говорить об этом.

— Аликс…

Но она закрыла мне рот ладонью и знаком приказала мне молчать. Через мгновение она опустилась рядом со мной на землю и взяла мою руку в свои:

— Благодарю, — мягко сказала она. — Лейхаана тусий.

То, что ты сделал для меня… и что ты потерял из-за меня… больше, чем я заслуживаю.

Я попытался улыбнуться:

— Твой сын будет принцем Хомейны. Конечно, его жехаана много значит для нас обоих.

— Ты делал это не ради Донала Я вздохнул:

— Нет, я сделал это ради тебя… и ради Дункана. Может быть, особенно ради Дункана, — я погладил ее спутанные волосы больной рукой. — Ему нужна ты, Аликс.

Больше, чем я когда-либо думал.

Она не ответила.

Мы остались молча сидеть рядом и ждать остальных.

Воины возвращались по одному, пешими и верхом. Некоторые появлялись в облике лиир, пробегая или пролетая мимо деревьев, мы ушли не настолько далеко, чтобы считать себя в безопасности. Но когда они собрались, я увидел, что не хватает четверых. Большая цена для Чэйсули. Скверно.

Роуэн в конце концов вернулся на рассвете — на одном коне с Гриффтом.

Роуэн был ранен в голову, его кожаная одежда потемнела от крови, но он, похоже, был в порядке, хотя и очень устал. Он поддерживал Гриффта плечом — я видел, как элласиец тяжело опирался о его спину. Я поднялся — колени хрустнули — и подошел, чтобы помочь Гриффту выбраться из седла. Он был ранен в плечо, рука у него была рассечена, но обе раны были уже перевязаны.

Роуэн сполз с седла и остановился, пошатываясь, прикрыв глаза, и поднес руку к голове. Аликс опустилась рядом с ним на колени и, когда он сел, раздвинула его волосы, чтобы осмотреть рану. Он сглотнул и покачнулся, когда ее руки прикоснулись к краям рапы.

— Это не рана от меча, — задумчиво сказала она.

— Нет. Его меч был сломан. Он схватил факел и набросился на меня. Я избежал огня, но не железа, — он опять пошатнулся. — Пусть его. Само заживет.

Аликс отошла от него. Мгновение она смотрела на остальных — на тех, кто был ранен во имя ее спасения, я увидел, каким тяжким грузом это легло на ее плечи. Из нас всех хомэйном был только я, кроме, Гриффта все остальные Чэйсули.

Элласиец прислонился к валуну, прижав руку к ребрам. Его веснушчатое лицо в бледных лучах рассвета было серым, как пепел, заляпанным грязью и кровью, но в зеленых ярких глазах горел огонь жизни. Он провел рукой по волосам — они встопорщились, как ежиные иголки.

— Благодарение Всеотцу, — устало сказал он. большинство спаслось, и госпожа спасена, как мы и хотели.

— И за это — моя благодарность, — откликнулся Дункан с высоты каменистой гряды. Аликс стремительно обернулась.

Он спустился вниз и обнял ее, прижав к груди, прижался щекой к ее спутанным волосам, я увидел, как бледно было его лицо. Из раны в левую руку до сих пор сочилась кровь, пятная ею одежду и ее рубаху. Но им было не до того.

Я поднялся и медленно, деревянным шагом пошел вперед, проклиная эту медлительность, потом остановился, решив не тревожить их в минуту встречи. Это было самое меньшее, что я мог сделать.

— Со мной все в порядке, — ответил Дункан на ее вопрос, заданный шепотом.

— Я не сильно ранен. Не бойся за меня, — его пальцы запутались в ее волосах. Что с тобой? Что он с тобой сделал?

Аликс, прижимаясь к его груди, покачала головой. Я не мог видеть ее лица, но видел лицо Дункана. Он был невероятно измучен. Как и мы все, в крови и грязи, пропитанный смрадом подземного мира. Как и мы все, он с трудом мог стоять.

Но в его глазах было что-то еще. Осознание чудовищной потери.

И я понял.

Дункан отпустил Аликс и усадил ее на ближайший пенек — тот, с которого только что поднялся я. Потом без единого слова снял золотые браслеты и вынул из уха серьгу. Без его золота он казался обнаженным несмотря на то, что был одет в кожу.

Мертвец — без своего лиир.

Он вложил серьгу в ее ладонь:

— Толмоора лохэлла мей уик-ан, чэйсу.

Она поднялась, вскрикнув, серьга выпала из ее руки:

— Дункан… нет…

— Да, — мягко сказал он, — Тинстар убил моего лиир. Медленно, робко она коснулась его плеч дрожащими руками — сперва нежно, потом так, словно хотела сказать — не отпущу, ты мой. Я видел, какими темными кажутся ее пальцы по сравнению с его руками — там, где их никогда не касалось солнце, там, где прежде были браслеты лиир — почти всю ею жизнь. Я видел, как ее пальцы сомкнулись на ею запястьях, словно это могло его удержать.

— Я пуст. — сказал он. — Я утратил душу и цельность. Я не могу так жить.

Ее пальцы сжались крепче:

— Если ты уйдешь… — настойчиво проговорила она, — если ты оставишь меня, Дункан… я буду так же пуста. Я утрачу цельность.

— Шансу, — ответил он. — У меня нет выбора. Это цена уз лиир.

— Ты думаешь, я отпущу тебя? — спросила она требовательно. — Думаешь, я буду покорно смотреть, как ты уходишь от меня? Думаешь, я ничего не буду делать?!

— Нет, не думаю. Поэтому я сделаю вот что… — он поймал ее прежде, чем она успела сдвинуться с места, и обхватил ладонями ее голову. — Чэйсула, я сильно любил тебя. И потому я облегчу твое горе…

— Нет! — она попыталась вырваться из его рук, но он держал крепко. Дункан… не надо…

Не договорив, Аликс пошатнулась и начала оседать на землю, Дункан подхватил ее. Мгновение он прижимал ее к себе, закрыв глаза, и лицо его было бледным и отстраненным, потом посмотрел на меня:

— Ты должен отвезти ее в безопасное место. Возьми ее в Хомейну-Мухаар, он тщетно пытался совладать со своим голосом. — Она будет спать долго. Не тревожься, если тебе покажется, что она все забыла, когда она проснется. Память вернется. Она вспомнит все, и не сомневаюсь, что будет горевать. Но сейчас… ради нас обоих… это — лучший выход.

Я попытался проглотить застрявший в горле комок:

— Что Тинстар?

— Жив, — безразлично ответил Дункан. — После того, как он убил Кая, я больше ничего не чувствовал, кроме беспомощности и боли.

Он снова посмотрел на спящую в его руках Аликс, потом подошел ко мне — я подхватил безвольное легкое тело.

— Люби ее, господин мой Мухаар. Защити ее от боли, насколько сможешь Я увидел слезы в ею глазах, но он уже отошел. Задел ногой браслеты — они тихо звякнули друг о друга. Дункан остановился. Он коснулся запястий, словно все еще не мог поверить в свою потерю, потом пошел прочь.

Юное лицо Донала застыло и побледнело. Он тихо сидел на табурете, слушая меня, но сомневаюсь, что он действительно слышал. Его мысли были где-то далеко, в одному ему ведомых далях. Я не винил его. Ведь я сам только что рассказал ему, что его отец умер. Он неподвижным взглядом уставился в пол, стиснув руки так, словно не мог разнять их. Костяшки его пальцев побелели.