Песнь Хомейны - Роберсон Дженнифер - Страница 23

— Ты, значит, так это называешь.

Я сдвинул брови, пятерней стараясь расчесать мокрые волосы, падавшие на плечи.

— Роуэн сделал что мог, собирая людей, готовых драться. Или ты ожидал, что за это время ко мне придут тысячи, и моя армия будет не меньше армии Беллэма?

— Какая разница? — Финн прошел за мной в соседнюю комнату, где Аликс пекла хлеб. — У тебя будут Чэйсули — и, я думаю, этого достаточно.

Он протянул руку в сторону Сторра, сидевший у стола волк лениво сощурил глаза.

Я фыркнул:

— У меня есть ты. Дункан. Возможно, те, кого он сумел убедить присоединиться ко мне во исполнение Пророчества, — я взял со стола торринову баклажку с кислым терпким вином и налил две кружки — сперва себе, потом Финну.

— У тебя гораздо больше наших воинов, — Финн принял кружку, не сказав ни слова благодарности, и отхлебнул сразу половину ее содержимого. — Если бы у тебя была такая возможность, скольких воинов ты бы попросил?

Я поставил баклагу на полку рядом с очагом:

— Чэйсули — лучшие воины во всей Хомейне, Финн не улыбнулся, услышав этот комплимент, то, что я говорил сейчас, было ему прекрасно известно.

— С каждым воином пришел бы лиир, а это значит, что их число удвоилось бы, — я дернул плечом.

— Один воин Чэйсули стоит по меньшей мере пятерых, с лиир — десятерых…

Тряхнул головой:

— Глупо желать того, что не можешь получить. Тем не менее… скажем, сотня меня вполне устроила бы.

— А как насчет трех сотен? — с улыбкой поинтересовался Финн. — А может, и больше?

Я уставился на него, мгновенно забыв про недопитое вино:

— Ты что, превратился в колдуна и способен умножать число людей по своей воле?

— Нет, — Финн бросил пустую кружку Аликс, она поймала ее и поставила на полку рядом с баклажкой. — Я вызвал людей, которых давно считал погибшими.

Видишь ли, Шейну удалось убить гораздо меньше Чэйсули, чем мы опасались.

Я очень осторожно поставил свою чашку в центр стола:

— Ты что, хочешь сказать…

— Именно, — он широко ухмыльнулся. — В поисках моего клана я нашел и другие. В Северных Пустошах много мест, где Чэйсули могут жить в безопасности некоторые из них я отыскал. Это заняло немало времени — но мы собрали всех воинов, каких только могли найти.

Он пожал плечами:

— Все кланы здесь, мы строим Обитель — там, за холмом.

Так просто. «Все кланы здесь, мы строим Обитель — там, за холмом.»

Я молча смотрел на Финна. Обитель. Три сотни воинов — и их лиир в придачу.

Я глубоко вздохнул — а мгновением позже уже прижимал Финна к груди так крепко, словно не находил в себе сил отпустить его. Несомненно, Финна должно было шокировать столь бурное проявление чувств — но, с другой стороны, он знал и причину этому. Когда я отпустил его, он отступил на шаг с широкой улыбкой:

— Это мой тебе подарок, — легко, почти небрежно бросил он. — А теперь идем, и я тебе покажу.

Мы вышли, оставив Аликс заниматься хлебом, Финн подвел мне коня, которого я унаследовал от Айлини. Он внимательно оглядел скакуна, по всей видимости вспомнив мышастого степного конька, на котором я сюда приехал, но расспрашивать сразу не стал — подождал, пока мы отъедем от фермы и направимся к холму. Однако и тогда он не задал прямого вопроса.

— Торрин говорил, что ты ездил в Жуаенну. — Да. Чтобы освободить мою госпожу и мать.

— Тебе это не удалось?

— Нет — но только потому, что она отказалась ехать.

Солнце светило нам в лицо, я прикрыл глаза рукой, заслоняясь от его ослепительного сияния:

— Беллэм держит в плену Турмилайн, мою сестру. Уже довольно давно. Я не сомневаюсь в том, что она в безопасности — Беллэм хорошо знает, кто она — но я хочу освободить ее из его лап, — я выругался, внезапно вскипев. — Боги, этот выродок грозит, что женится на ней!

Наши кони шли голова к голове, Сторр бежал впереди, словно указывал дорогу. Финн нахмурился и кивнул:

— Так и поступают короли. Особенно короли-узурпаторы.

— Но он не посмеет так завладеть моей сестрой!

— Тогда что же, ты думаешь, пробраться в Хомейну-Мухаар тебе будет так же легко, как в Жуаенну? Прыг-скок, и там?

Та-ак… теперь я, по крайней мере, знал, что Финн думает о моих действиях. Я мрачно сдвинул брови:

— Я вошел и вышел без особых неприятностей для себя. Я был осторожен. Меня никто не узнал.

— А эти синяки ты что, сам себе поставил? Я чуть было не забыл об этом, но теперь поднял руку к лицу и потрогал челюсть, невольно поморщившись:

— Это сделал Айлини. А вернее, тот зверь, которого он сотворил.

— Ага, — Финн удовлетворенно кивнул. — Говоришь, никаких неприятностей, никто тебя не узнал — вот только Айлини на тебя зверушку спустил, так? — он сокрушенно вздохнул и покачал головой. — Ну, почему мне нужно все время заботиться о твоем здоровье и благополучии, скажи на милость? К чему все это, если, стоит мне только на несколько дней оставить тебя одного, как ты тут же связываешься с прислужниками Тинстара?

Как всегда, его ирония меня задела. Это Финн умел.

— Хватит, не моя вина, что они меня нашли. В конце концов, они могли найти меня и здесь.

— Они? Сперва ты говорил только об Айлини и его зверушке. Теперь, оказывается, там были еще люди…

Финн жестом указал мне на вершину холма — дорога вела туда. Я метнул на него гневный взгляд:

— Почему бы не принудить меня сказать тебе правду, как ты это сделал с Лахлэном?

— Потому что мне всегда казалось, что ты меня знаешь лучше и предпочтешь все рассказать по доброй воле… но, возможно, я ошибался.

Я вздохнул и пригнулся к холке коня, чтобы облегчить ему подъем.

— Тебе вовсе незачем волноваться. Я их всех убил — даже Айлини.

— Да и верно: ну, что мне волноваться, — согласился Финн. — Кто ты мне?

Ну, подумаешь, ну, дал я клятву крови служить тебе до конца дней своих…

— в первый раз в его голосе зазвучали гневные нотки. — Или ты думаешь, что я попусту трачу время? И ты все собираешься сделать один? Подумай, сколько раз я спасал тебя от смерти. А теперь, когда я покидаю тебя, чтобы разыскать свой клан — по твоему же приказу — ты сам лезешь в ловушку, в которую и ребенок бы не попался!

— Финн… довольно.

— Нет, не довольно, — теперь он смотрел прямо на меня. — Моя жизнь связана с твоей — о, самую малость. Теперь — вся моя жизнь. То, что мы делаем, делается не только ради тебя, Кэриллон, не только ради Хомейны — но и ради Чэйсули.

Он сжал губы, придерживая своего коня:

— Если бы ты погиб сейчас по собственной глупости, восстание потерпело бы поражение. Беллэм продолжал бы править Хомейной. Он, скорее всего, женился бы на твоей сестре, у него родились бы сыновья — и они унаследовали бы трон после него. Ты этого хочешь?

Я схватил его коня за повод и рывком заставил остановиться. С гневом, с отчаяньем, со всей силой уязвленной гордости я крикнул:

— Я — твой принц!

— А я — твой ленник! Или ты думаешь, мне легко следить за тобой, как отец следит за сыном-несмышленышем? Я не твой жехаан, Кэриллон, я только твой ленник. И, в некотором роде, родственник — потому что мой жехаан решил, что ему нужна высокородная гордячка-принцесса, когда у него была дома чэйсула!

Он никогда прежде не говорил такого. Может, все это потому, что мы вернулись домой? Я ведь и в себе замечал перемены.

Я отпустил повод его лошади:

— Если эта служба так обременяет тебя, поищи себе другую, — с горечью проговорил я. Он коротко, лающе рассмеялся:

— Как это, скажи на милость? Боги связали меня с гобой. Более того — по воле богов мы с тобой идем в одной упряжке, как два быка в ярме.

Я долго молчал, щурясь в свете золотого вечернего солнца, а потом задал вопрос, которого не задавал никогда прежде:

— Чего ты хочешь от этой жизни? . Финн был удивлен. Я читал это в его глазах. Он прекрасно понял мой вопрос — возможно, понял и то, почему я его задал, но предпочел уклониться от прямого ответа:

— Я хочу видеть тебя на троне Хомейны.