Опасные забавы - Портер Маргарет Эванс - Страница 33
- Предыдущая
- 33/54
- Следующая
Джервас решил поступить именно так, но огорчился, узнав, что ему могут не представить его же собственную ложу.
– Как такое могло случиться? – недоуменно спросил он. – Это моя собственность. Мой отец купил ее двадцать лет назад, когда театр только что перестроили.
Сообщивший ему неприятную новость засмеялся:
– О, в теории она ваша. Но в прошлом году, когда его светлость перестал посещать театр, он разрешил мистеру Эберсу пользоваться ложей. Теперь любой зритель вправе ее нанять, обратившись к продавцу на Бонд-стрит. Похоже, вы опоздали, и места будут заняты, потому что на субботний спектакль попасть нелегко, даже если в нем не поет Киска. Я имею в виду мадам Каталани.
Когда Джервас двинулся прочь, смотритель окликнул его:
– Возможно, вашу светлость интересует закулисные новости, в таком случае возьмите...
Джервас обернулся и увидел, что смотритель протянул ему газету.
– Это «Экзаминер», там полно сплетен об актерах. Газету оставил мистер Джуэлл, и я собирался ее выбросить.
Джервас вышел из театра, держа газету под мышкой.
Экипаж ждал его на углу, и, садясь в него, он приказал кучеру ехать к маркизу Элстону. Он знал, что Дэмон по-прежнему владеет своей ложей и, несомненно, предоставит ему место.
Карета тронулась. Джервас, привыкший читать только «Морнинг пост» и «Лондон газетт», откинулся на сиденье и принялся изучать незнакомую газету. Он рассеянно просмотрел последнюю страницу и внезапно обнаружил многообещающую заметку под названием «Выступление новой французской танцовщицы»: «Мистер Уильям Тейлор и мистер Майкл Келли, руководители Итальянской оперы, сообщают, что приняли в труппу мадемуазель де Барант. Она будет участвовать в балетах весь оставшийся сезон. В субботу; двенадцатого января, она выступит в роли Юноны в популярном балете «LejugementdeParis», постановленном мистером д'Эгвиллем. Новая солистка – дочь прославленной danseusе Дельфины де Барант, некогда украшавшей сцену Парижской оперы».
Джервас улыбнулся, достал нож из кармана сюртука и вырезал заметку. Он не знал, чему больше радоваться, – тому ли, что он сможет снова увидеть ее, или тому, что ей удалось поступить в театр, где ее талант будет признан и должным образом оценен.
Герцог Солуэй и маркиз Элстон пробирались по людному фойе Королевского театра и наконец приблизились к ложе в нижнем ярусе, расположенной на уровне партера, чуть ниже сцены.
Подобно другим джентльменам, завсегдатаям Оперы, они явились в длинных сюртуках, расшитых жилетах и атласных бриджах. Их галстуки были затейливо повязаны, как диктовала мода, а снежно-белые манжеты, выглядывавшие из-под сюртуков, словно пена, опускались на белые лайковые перчатки. На серебряных пряжках Джерваса сверкали бриллианты, а на талии у него висел кинжал в красных ножнах. Как и его друг, он держал под мышкой шляпу.
Джервас с меньшим любопытством, чем Дэмон, оглядел пришедших в театр женщин. Они были в вечерних платьях с глубокими вырезами и блистали яркими украшениями. В отличие от него, маркиз поминутно бросал нежные взгляды на дам, кокетливо обмахивавшихся веерами. Одни из них весело болтали с приятельницами, а другие флиртовали со своими элегантными спутниками. После окончания первого действия Джервас спросил, хорошая ли артистка певица-сопрано, или ее голос просто подходит для этой роли.
– Внешность у нее не особенно привлекательная. Тут и смотреть-то не на что.
– Таковы все оперные певицы, за исключением Анджелики Каталани, – ответил Дэмон. – Голос Бертинотти не такой сильный, как у Киски, но очень приятный и нежный. По-моему, режиссер выбрал для нее невыигрышную оперу. С ее данными лучше выступать в комических ролях. Полагаю, что ее муж, удачливый композитор, напишет для нее что-нибудь новое.
Опера неуклонно двигалась к трагическому финалу. Джервас мечтал увидеть балет. Он испытал облегчение, а вовсе не горечь, когда покончившаяся жизнь самоубийством героиня в последний раз подняла свой кинжал. Джервас принялся размышлять, волнуется ли Розали перед выходом на сцену. Появились ли у нее друзья в труппе, или остальные отнеслись к ней как к чужой и сопернице? Думала ли она о нем все это время, вспоминала ли дни, проведенные в Бибери в замке Хабердин? Он надеялся найти ответы на эти и прочие вопросы уже сегодня вечером.
В антракте Дэмон негромко вздохнул, и Джервас обеспокоенно спросил его:
– Что-нибудь случилось?
– Взгляни на этого напыщенного дурака, с которым мы столкнулись в Седлерз-Уэллз. Он сейчас разгуливает по дорожке для щеголей. Как же его зовут?
Джервас крепко сжал ручку кресла и мрачно произнес:
– Бекман.
– Интересно, этот мужчина, в напудренном парике, его отец? С виду он джентльмен старого закала, хотя зеленый бархатный сюртук не стоит надевать даже в Оперу.
– Его отец умер, и он унаследовал все состояние, – пояснил Джервас.
Он взглянул на молодого человека, смутившего Розали в тот роковой вечер. Бекман стиснул руки в перчатках и с явным нетерпением ждал начала балета.
Занавес поднялся, и зрители увидели трех богинь, собравшихся на суд Париса у подножия горы Ида: Горный пик покрывали расписные облака. Солистки исполнили изящное трио, каждая из них пыталась завладеть золотым яблоком. Когда появился молодой пастух Парис, они заметно оживились и предложили ему выбрать самую красивую из них.
Сначала Арман Вестрис танцевал с Розали. В роли Юноны она выглядела просто чарующе. Ей очень шла греческая туника без рукавов. Узкие ленты, переплетенные жемчугом, поддерживали глубокий вырез лифа и маскировали обнаженную грудь. Сложная и продуманная прическа изменила ее лицо, и Джервас не сразу узнал ее – короткие кудри была аккуратно уложены, а длинные локоны спускались ей на плечи.
Scene d'action продолжалась с другой партнершей, мадемуазель Монрой, воинственной Минервой. Напоследок Вестрис станцевал долгое pas de deux с Венерой, хорошенькой Фортунатой Анджолини. Ей и досталось яблоко.
Зрители увлеченно аплодировали по окончании балета. Однако сидевшие в ложах и партере поднялись с мест, как только опустился занавес. Дэмон объяснил, что они хотят принять участие в одном из самых редких и дорогих лондонских увеселений ужине после спектакля в концертном зале.
– Ты собираешься поздравить мадемуазель де Барант и осыпать ее комплиментами? – спросил он Джерваса, когда они вышли в фойе и влились в толпу. – Как владелец в нижнем ярусе, я имею право свободно пройти за сцену. И мои гости тоже.
– У нее есть своя артистическая уборная?
– Нет, она лишена каких-либо льгот. За сценой так тесно, что хористки оперы и танцовщицы из кордебалета переодеваются вместе, бедняжки. Но не бойся. Я помогу тебе отыскать твою милую приятельницу, или, вернее, приятельницу лорда Свонборо, – лукаво добавил он.
Джервас любезно, но без всякого энтузиазма, принял его предложение. Ему хотелось встретиться с Розали наедине. Они присоединились к другим поклонникам и франтам, собравшимся в коридорах за сценой и весело болтавшим с актрисами. Глядя многим из них через плечо и чувствуя, как его толкают то слева, то справа, Джервас наконец заметил Розали. Бенджамен Бекман и господин в зеленом сюртуке опередили его и успели увести ее в дальний угол.
– Сукин сын, – пробормотал Джервас.
Рядом с массивным Бекманом Розали казалась еще более хрупкой, чем обычно, и Джервас уловил в ее больших глазах неподдельный испуг. Он услыхал, что она ответила каким-то сдавленным от напряжения голосом:
– Ваше предложение отобедать чрезвычайно великодушно, сэр, но сейчас слишком поздно. – Розали нервно прикоснулась к расшитому жемчугами поясу.
– Не отказывайте мне! – умоляющим тоном произнес мистер Бекман. – Вы не пожалеете об этом вечере, к тому же мы будем не одни. Видите, я привел человека, мечтающего с вами переговорить. Идите сюда, Лемерсье. Позвольте мне представить вас мадемуазель де Барант.
- Предыдущая
- 33/54
- Следующая
