Опасные забавы - Портер Маргарет Эванс - Страница 15
- Предыдущая
- 15/54
- Следующая
Очевидно, он почувствовал ее смущение и во время прогулки по роще больше не сказал ни слова о мистере Бекмане. Желая хоть немного утешить девушку, он начал расспрашивать ее о жизни в Париже.
– Мои родители регулярно приезжали туда, пока страшные потрясения не стали преградой для путешествий, – сказал герцог. – Интересно, видели ли они вашу матушку танцующей на сцене?
– Возможно. Она много лет танцевала в «Гранд-опера» и была так популярна, что все знаменитые художники приглашали ее позировать. – Поглядев на Джерваса, она откровенно призналась:
– Меня назвали Розали в память о дочери месье Фрагонара, умершей во младенчестве. Он, как и месье Грез, был маминым другом и не раз рисовал ее, танцующей в роще – в стиле Буше. Одна картина ему особенно удалась – портрет мамы, танцующей в легком розовом платье, похожем на облако, и с гирляндой цветов в волосах. Она называлась «Прекрасная Дельфина». После смерти отца мама продала все свои картины, кроме этого портрета Фрагонара. Мы очень нуждались в деньгах.
– У кого сейчас находятся картины?
– Одна досталась мадам Паризо, а остальные скупил сэр Джордж Бомонт для пополнения собственной коллекции.
– В свой следующий визит к нему, на Гросвенор-стрит, я непременно погляжу на «Прекрасную Дельфину».
– О! Так вы знакомы с хозяином дома и видели портрет? – Розали ускорила шаг и взяла Джерваса за руку. – Может быть, ваша светлость сделает мне одолжение.
– Як вашим услугам и сделаю все, что в моей власти, – галантно откликнулся он.
– Мне очень хотелось бы узнать, есть ли у сэра Джорджа картина Греза под названием «Озорница»?
– А кто на ней изображен?
– Я, – бесхитростно призналась она. – В детстве я позировала для нескольких картин, изображая невинность, изящество, чистоту и озорство. Месье Грез называл их «Маленькой пастушкой», «Маленькой танцовщицей», «Ангелочком» и «Маленькой цыганкой». Критики находили их излишне сентиментальными, покупателей было мало, и он предложил картины моим родителям. Когда умерла мама, надо было оплатить все похоронные расходы, и я отдала «Озорницу», то есть портрет цыганки, мистеру Кристи. Уверена, что ее продали, потому что я получила расписку из банка с его подписью. Я всегда думала, что ее приобрел сэр Джордж, и буду вам очень признательна, если вы сумеете выяснить это для меня.
– Я это сделаю.
– Как вы добры! Я даже не представляю себе, чем я могла бы вам отплатить...
Когда он поглядел ей в глаза, она, смешавшись, поняла, что он рассчитывает не только на ее благодарность, но и на что-то большее.
Он провел рукою по ее щеке, и у Розали забилось сердце. Но когда Джервас наклонился и поцеловал девушку, оно на минуту замерло у нее в груди.
– Теперь вы подумаете, что я ничем не лучше Бекмана, – пробормотал он, и его голос задрожал от волнения. – Ну что ж, вы можете позволить моему племяннику обвинить меня в том, что я воспользовался вашей слабостью. Что и случилось, к моему стыду.
Его неуклюжее извинение не спасло ситуации. Оскорбленная невысказанным, но очевидным предположением, будто подобные поцелуи для нее давно привычны, она последовала за ним до кареты.
Лорд Свонборо настоял, чтобы она села сзади него, то есть рядом с герцогом. Пристальный взгляд Джерваса действовал Розали на нервы. В конце их короткого путешествия граф стремительно поднялся и помог Розали выйти, держа ее за руку.
Ее по-прежнему волновало присутствие Джерваса, и она споткнулась на последней ступеньке, потеряв равновесие. Правая лодыжка Розали тут же дала о себе знать.
Превозмогая боль, она попыталась улыбнуться герцогу, который с подчеркнутой любезностью попрощался с ней. Розали подождала, когда карета свернет за угол Айлингтон-Роуд, и, прихрамывая, побрела. Она опиралась рукой о перила, и без них вряд ли смогла бы подойти к дому и открыть дверь.
Ей становилось все хуже, и когда она поняла, что о завтрашнем выступлении не может быть и речи, кровь застыла у нее в жилах.
Господи, какие танцы, если она с трудом способна передвигаться!
Она приложила немало усилий, чтобы открыть дверь, и ощутила слабость и тошноту. Тускло освещенная лестница оказалась для нее непреодолимым препятствием. У нее зазвенело в ушах, и глаза застилала пелена. Остановившись на ступеньке, она чуть не упала. Как же она завтра будет участвовать в репетиции нового балета на Тотнем-стрит?
Откуда-то издалека донесся донесся отчаянный крик Пегги:
– Скорее, сюда! Эй, кто-нибудь, скорее! Мисс Роз потеряла сознание!
Ружья в Тауэре стреляли в полдень каждый месяц двадцать пятого числа, знаменуя пятнадцатый год правления короля. Но в этом году праздничная дата отмечалась менее торжественно, чем в прошлом октябре. Памятные медали были отменены, а гулянья разрешены только в общественных местах. Патриотически настроенные горожане прикололи к шляпам лавровые ветки, а дети собрались в парках и запускали петарды и фейерверки. Однако большинство магазинов оставалось открытыми. Самого короля никто не видел ни в Виндзоре, ни в Лондоне, и по городу поползли слухи, что его любимая дочь, принцесса Амелия, неизлечимо больна.
Вечером герцог Солуэй и лорд Элстон отправились на юбилейный бал в Аргайл-румз и обнаружили, что тревожные слухи стали достоянием всех и заметно омрачили вечер. Однако на Джерваса куда сильнее подействовало появление леди Титус, вдовы, за которой он ухаживал в прошлом году.
Необыкновенная красота помогла ей преодолеть многие социальные барьеры. Она родилась в незнатной семье и рано вышла замуж за скромного офицера, но во время короткого вдовства успела прославиться своими любовными связями. Она добилась своего и привела к алтарю старого сэра Анлджернона Титуса. Их брак продлился лишь несколько месяцев, и сэр Алджернон был смертельно ранен на дуэли лордом Блайзом, ее бывшим любовником, впоследствии соблазнившим кузину Джерваса Нериосу.
И хотя она сохранила прежнюю миловидность, а ее карие глаза были, как и раньше, мягки и полны призывного блеска, герцога больше не привлекали пышные формы вдовы. Она обманула его, страсть померкла, а привязанности был нанесен сильнейший удар. Когда он увидел, как она вышла из столовой под руку с новым поклонником в парадном гвардейском мундире, то удивился собственному равнодушию. Он понял, что полностью излечился и прозрел.
Он не стал уклоняться от встречи с ней в переполненном зале и даже поспорил о судьбе королевской семьи.
Леди Титус узнала от своего гвардейца, что по королевскому предписанию в Виндзорский дворец был вызван ювелир. Ему сообщили, что принцесса Амелия пожелала выбрать камень для кольца. Она решила подарить его бедному отцу с выгравированной надписью: «Вспоминай меня, когда я уйду».
Музыканты заиграли популярный танец, и вдова Титус с надеждой взглянула на Джерваса. Он был принужден ответить:
– Вы можете пригласить на этот танец Дэмона, а я до сих пор ношу траур по отцу.
– Мне это безразлично, резко отозвалась она. – Я утратила вкус к танцам после того, как вы меня бросили.
– Упреки бесполезны, Джорджиана.
– Но вы даже не дали мне возможности все объяснить или защитить себя.
– Я не нуждаюсь в объяснениях.
– Джервас, – не слушая его, продолжала она, – боюсь, это ваши родители вынудили вас порвать со мной.
– И вместо того, чтобы дождаться меня в тот вечер и выяснить правду, вы сразу воспользовались случаем и изменили мне. Вы хотите рассказать мне, что тогда произошло? Прежде вас не слишком волновало прошлое.
Она тряхнула светлыми кудрями и задумчиво проговорила:
– Я не перестаю сожалеть об этом и буду счастлива, если мы простим друг друга.
– Боюсь, у вас мало шансов. Сразу после выступления в палате лордов я уеду из города в Нортхемптоншир и не собираюсь возвращаться до весны.
Она еще выше вскинула голову и угрожающим тоном произнесла:
– В таком случае, полагаю, что во время вашего отсутствия меня утешит лорд Элстон.
- Предыдущая
- 15/54
- Следующая
