Две розы - Гарвуд Джулия - Страница 74

• Предыдущая
• 74/114
• Следующая

Драться нехорошо, мама. Адам сам так говорил. Но зато теперь он думает, что индейцы больше не будут приставать ко мне из-за волос.

Надеюсь, что он прав.

Твоя дочь Мэри Роуз.

Мэри Роуз вернулась в свою спальню незадолго до рассвета. Ее несколько удивило то, что, когда она уходила, Харрисон не проснулся. Обычно он спал очень чутко, однако, когда она выскользнула из постели, оделась и покинула гостевой домик, он даже не пошевельнулся. Девушка решила, что она слишком его утомила, и эта мысль почему-то доставила ей огромное удовольствие.

Тем не менее она тоже отнюдь не чувствовала себя готовой встретить новый день. Мэри Роуз заснула, как только голова ее коснулась подушки, и проспала почти до десяти утра.

Она не виделась с Харрисоном до самого ужина. Трэвис сказал ей, что рано утром Дули доставил телеграмму. Мэри Роуз торопливо последовала за ним, чтобы выяснить подробности.

– А кому телеграмма? И от кого?

– Харрисону, конечно, больше ничего не знаю.

– Трэвис, подожди. Харрисон тебе ее прочитал?

– Нет, он мне ничего не говорил, да я и не спрашивал, – произнес, обернувшись, Трэвис. – Правда, похоже, он не особенно обрадовался. Я бы даже сказал, наоборот, помрачнел.

– О Господи, надеюсь, никто не умер. Телеграммы всегда приносят плохие новости, Трэвис. Это всем известно. И что сделал Харрисон потом?

Трэвис вздохнул.

– Положил бумажку в карман и пошел паковать вещи.

– Значит, Харрисон уезжает.

– Не расстраивайся раньше времени.

– Я не расстраиваюсь.

– Тогда отпусти мою руку.

Мэри Роуз даже не заметила, что схватила брата за руку. Она немедленно разжала пальцы.

– Как жаль!

Выражение лица Трэвиса смягчилось.

– Я знаю. Любовь делает человека уязвимым.

В этот миг девушка и впрямь чувствовала себя ужасно.

– Да, любовь не всегда приносит радость. Когда Харрисон уезжает?

– Он не сказал.

– А где он сейчас?

– Они отправились куда-то вместе с Адамом час назад. До этого у них был разговор с глазу на глаз. Наверное, они рыбачат неподалеку от Коуана. Не переживай понапрасну, Мэри Роуз. Я уверен, что сегодня вечером Харрисон посвятит тебя в свои планы.

Девушка вернулась в дом. Ей надо было каким-то образом прожить остаток дня, и она молила Бога, чтобы он послал ей терпения.

Компания Элеоноры сегодня ее не очень устраивала. Мэри Роуз решила как следует прибраться в гостиной. Ей казалось, что за работой время пройдет незаметно.

Впрочем, одной гостиной она не ограничилась. Она перемыла полы во всем доме, сменила белье на всех постелях, а затем отправилась в сад. К полудню силы ее иссякли. Тогда она пошла на кухню готовить ужин, но повар взмахнул перед ней мясницким ножом и приказал ей убираться и не путаться у него под ногами. Сэмюэль, или Сморщенная Рожа, как звали его Дуглас с Колом, был наполовину ирландцем, а наполовину – индейцем из племени кроу. Нрав у него был ирландский, но со спокойной гордостью и достоинством индейцев.

Мэри Роуз в нем души не чаяла. Однако она никогда не осмеливалась ему признаться в этом, поскольку он терпеть не мог всякие нежности.

– Сэмюэль, ты нисколько не изменился с тех пор, как появился здесь – все такой же сварливый, – заявила она.

По выражению его темно-карих глаз девушка поняла, что ему приятны ее слова. Он снова взмахнул ножом у нее перед носом и пригрозил, что подсыплет яду в ужин, если она не отправится восвояси. Мэри Роуз рассмеялась. Сэмюэль отвернулся, но девушка заметила его улыбку.

Поскольку Адам не написал на доске слово дня, Мэри Роуз взяла мел и крупными буквами жирно вывела на ней слово лесть.

– Сэмюэль, я написала твое имя, – поддразнила она повара. Еще несколько минут она подтрунивала над ним, потом накрыла на стол, поднялась на второй этаж за чистой одеждой, мылом и полотенцами и уговорила Элеонору пойти с ней искупаться.

Она не могла дождаться встречи с Харрисоном, однако, когда он уселся вместе со всеми за стол, нарочно избегала его взглядов. Каждый раз, когда она думала о том, как они с Харрисоном занимались любовью, лицо ее заливал румянец, а дыхание пресекалось.

Мэри Роуз понимала, что братья могут заметить ее смущение, и потому старательно изучала свою тарелку. Она вовсе не стыдилась того, что произошло между ней и Макдональдом, но ей не хотелось посвящать в это остальных.

Впрочем, они, похоже, тоже не торопились затрагивать эту тему, хотя девушка была уверена, что по крайней мере двое из братьев знали, что ночью она выходила из дома. Адам наверняка слышал, как она спускалась по лестнице, а Кол должен был проснуться в тот самый миг, когда она открыла дверь своей спальни. Однако ни тот, ни другой ни словом не обмолвились о ее поведении, и, возможно, именно по этой причине она прятала от них глаза в течение всего ужина.

Мэри Роуз не понимала, почему она чувствует себя виноватой. Ей казалось, что Харрисон держится очень уверенно в сложившейся ситуации. Вероятно, теперь он считал, что они должны вести себя, как супружеская пара, давно уже живущая совместной жизнью. Тем не менее, Мэри Роуз знала, что пока их союз не будет скреплен священником, она будет щадить родственные чувства братьев.

Говорили за столом немного. Все в этот вечер были какие-то озабоченные, и напряженная атмосфера, царящая в доме, заставила Мэри Роуз нервничать еще больше. Даже Элеонора вела себя странно. Она только прихлебывала воду из своего стакана, а к еде совсем не притронулась.

Дуглас первым заметил, что с Элеонорой творится неладное.

– Ты что, неважно себя чувствуешь? – обратился он к ней.

– Я просто немного устала, хотя и не понимаю почему. Здесь холодно, правда?

– У нее жар, – сказал Дуглас, взглянув на Адама. – Видишь, как у нее щеки горят?

Мэри Роуз уронила вилку и уставилась на подругу.

– Ты что, заболела? – прошептала она.

Дуглас поднялся со стула, обошел вокруг стола и приложил тыльную сторону ладони ко лбу Элеоноры.

– Ну точно, у нее температура. И высокая. Пошли со мной, Элеонора. Тебе надо лечь в постель.

Он помог Элеоноре встать, она тяжело прислонилась к нему. Увидев, в каком состоянии ее подруга, Мэри Роуз пришла в ужас от собственного эгоизма.

– Элеонора, – обратилась она. – Почему ты мне ничего не сказала?

– Я не хотела жаловаться.

– Не строй из себя мученицу, Элли, – произнес Кол, покачав головой. – Давно тебе нехорошо?

– С утра, – ответила Элеонора. – Сегодня днем Мэри Роуз заставила меня искупаться в реке, а вода была ужасно холодная, но мне не хотелось хныкать. Адам, правда, я молодец, что страдала молча?

Адам увидел слезы в ее глазах и немедленно почувствовал себя виноватым – по всей видимости, бедняжка все еще боялась, что ее выгонят. Он похлопал Элеонору по руке.

– Тебе не надо было это скрывать, – заметил он. – Ты теперь член семьи, Элеонора. Мы не хотим, чтобы ты болела, но раз уж это произошло, будем за тобой ухаживать.

– Правда?

– Конечно, – с улыбкой подтвердил Адам. – Дуглас тебе поможет. Поднимайся с ним наверх, я принесу тебе чаю. Мэри Роуз, уложи ее в постель.

Кол подождал, пока Дуглас с Мари Роуз увели Элеонору из столовой, и произнес:

– Ну вот, теперь опять начнется.

– Ты про что? – не понял Адам.

– Ты поощрил ее снова жаловаться.

– Не смеши, – возразил Адам. – Она больна, это же видно.

– К черту все это, – заявил Трэвис. – Адам, что ты имел в виду, когда сказал, что теперь она член семьи?

– Да, Адам, что это значит? – поддержал Трэвиса Кол.

– Я только хотел, чтобы она чувствовала себя как дома.

– А когда она уедет? – спросил Трэвис.

Адам сделал вид, будто занят извлечением кости из лежащей перед ним форели.

– Это ей решать, разве нет? – ответил он наконец. Трэвис и Кол переглянулись.

– Черт побери, она остается навсегда?

Кол выругался.

• Предыдущая
• 74/114
• Следующая