Хромой кузнец (сборник) - Семенова Мария Васильевна - Страница 1

Уважаемый читатель!

Весной 1991 года ленинградские (тогда ещё) писатели задались вопросом: почему в западноевропейских книжных магазинах можно найти эпос любого народа, изложенный в самых разных видах – от сугубо научного перевода с комментариями к каждой строке до детского комикса, – а у нас ничего подобного нет и в помине? Решив, что это никуда не годится, группа единомышленников во главе с Радием Петровичем Погодиным тут же распределила роли и взялась за работу. Каждый избрал для себя эпос, самый знакомый либо наиболее духовно близкий, и стал делать книжку, интересную и понятную для современных читателей. Мы не надеялись, конечно, сразу охватить всю мировую культуру, но надо же с чего-то начать!

Я взялась пересказывать скандинавские и славянские языческие мифы, и то, что вы сейчас держите в руках, есть плод моих тогдашних усилий. Прошли годы, потускнели блистательные перспективы рыночной экономики, одно за другим разорилось несколько издательств, по которым кочевали наши невезучие рукописи., И вот «Азбука» издаёт мой «Поединок со Змеем», первоначально поставив его в ряд «Русского fantasy», Наверное, это было справедливо, Ибо откуда выросла вся фантастика «меча и колдовства», если не из тех самых языческих мифов, созданных далёкими предками и к нашему веку основательно подзабытых?.,

Работать со скандинавским эпосом было относительно просто, Есть доподлинные тексты, есть видовые аль-

бомы и – самое главное – книги учёных, вскрывающие глубинный смысл древних сказаний. Со славянскими мифами всё оказалось гораздо сложней. Их пришлось собирать буквально из «рожек и ножек», рассеянных по страницам специальной литературы. Это неправда, будто о славянском язычестве «почти ничего не известно», как мы с вами, ленивые и нелюбопытные, привыкли считать. Известно-то как раз очень много, Но кто же читает толстенные этнографические фолианты, вдобавок написанные учёными на их особенном языке?.,

Вот я и собрала общие мотивы и массу отдельных деталей, выявленных современной наукой, в своего рода мифологический роман. Не стану выдавать своё творчество за этакий свод славянской мифологии, якобы найденный автором на берестяных свитках в давно забытой деревне. Это, конечно, художественное произведение. Однако «отсебятины» моей здесь минимум, и то лишь затем, чтобы сложить из разрозненных фрагментов живое и интересное целое. И пускай простят меня приверженцы различных научных школ, из которых я заимствовала те или иные положения, не становясь полностью ни на одну точку зрения. Смею думать, против мифологического менталитета своих далёких предков я всё же не особенно погрешила.,

Кто сумеет – пускай сделает лучше!

Добрая весть пришла в дом Ни́дуда, кóнунга ньяров! А принёс её воин из тех, что много дней назад ушли с конунгом в далёкий поход. Начинало светать, когда Нидудов посланник осадил коня перед воротами и стукнул в них черенком копья:

– Радуйся, Трюд хозяйка! Конунг возвращается!

И не просто возвращается, рассказал он погодя. Но и везёт бесценную добычу, которая погнала его на север, в лесной край, куда нельзя было добраться на корабле. Великую удачу послал Нидуду воинственный Один, покровитель сражающихся героев. Конунг взял в плен мастера, не знающего себе равных в Северных Странах, – Вóлюнда-кузнеца…

Вот и не стало нынче праздных рук в высоком и длинном доме славного повелителя ньяров. Шипело, жарясь, мясо для пира, пенилась в котлах ячменная брага, напиток героев. Из глубоких сундуков появлялись на свет драгоценные льняные одежды. Много будет спето нынче песен, выпито доброго пива, подарено блещущих золотом колец!..

Жена конунга, Трюд по прозвищу Многомудрая, готовила мужу достойную встречу. Статная, гордая, проходила Трюд по длинному дому, по широкому двору. Сама приказывала рабам и служанкам, сама проверяла, всё ли делалось согласно её слову. Скоро приедет конунг и с ним два её старших сына, Хлёд и Эскхере. Надо, чтобы им всё понравилось в доме, где они не были много ночей!

Дочь конунга, юная Бёдвильд, вместе со всеми сновала из дому во двор и со двора в дом. Ей едва минуло семнадцать зим; и иначе, как Бёдвильд Лебяжье-белой, её не называли. В доме Нидуда её любили все: воины – за то, что она была красива и разумна, жёны воинов и рабыни – за то, что она была добра. Правда, мать её никогда не была конунгу законной женою; невесть откуда привёз он пригожую пленницу, и вскоре та умерла, оставив ему маленькую дочь. Зато Трюд, мачеха Бёдвильд, подарила мужу троих сыновей – Хлёда, Эскхере и Сакси. И по праву ими гордилась: двое старших, близнецы, во всём похожие на отца, были теперь с ним в походе.

Скоро она увидит их и прижмёт к сердцу…

Трюд стояла посередине двора, сложив на груди руки – красивые, начинавшие понемногу отвыкать от мозолей. На левом запястье поблескивал серебряный браслет. Бёдвильд пронесла мимо нее деревянное ведерко с водой. Тонкий стан её изогнулся, пушистые волосы рассыпались по плечам.

Меньшой сынишка Нидуда конунга, Сакси, услыхав рано утром о возвращении отца, залез на высокое дерево – и упорно на нём оставался, хотя день и подбирался уже к полуденной черте. Сын конунга обещал достойно продолжить собой отца: он вступал в свою одиннадцатую весну, но уже теперь редко расставался с мечом, вырезанным из мягкой сосны. И мечтал об одном: поскорей вырасти и стать столь же славным бойцом, как сам Нидуд и все его люди. Сакси по праву верховодил сверстниками во дворе, дарил им кольца, сплетённые из травы, и кубки, вылепленные из глины. И всегда один на один побеждал злого дракона – старый, набитый сеном мешок.

…Солнце пронизывало колючие ветви сосны, и растаявшая смола липла к рукам и рубашонке. Ветер покачивал высоко вознесённую вершину, и Сакси казалось, будто он был не на дереве, а на носу отцовской лóдьи. Он стоял и зорко выглядывал врага среди голубых холмов морского пространства. В руках у него был меч, нет, не этот деревянный, а настоящий, из остро кусающей стали! А на голове – шлем.

В точности такой, как у самого конунга. А вовсе не свернутый лист лопуха.

Он отыщет в море коварного недруга, везущего богатую добычу на своём корабле. Он возьмёт её в жестоком бою, и не одну песню сложат про тот бой бородатые отважные скальды! Этой добычей он поровну оделит своих верных людей…

Но тут среди синего моря внезапно заклубилось серое облачко пыли, и море перестало быть морем и снова превратилось в зелёный лес. В лесу, еле видимая за вершинами, извивалась дорога: на ней-то поднимали пыль весело скакавшие всадники.

Сакси едва не свалился с ветки, на которой сидел! Живо перегнулся с развилины, и звонкий голос полетел над двором, скрытым высоким бревенчатым забором:

– Конунг возвращается! Конунг едет, встречайте!..

И воин на сторожевой вышке, улыбаясь в густые усы, с намеренным запозданием повторил слова малыша:

– Конунг возвращается, встречайте…

Заскрипев, разъехались в стороны тяжёлые створки ворот. Челядь и воины, остававшиеся дома, высыпали наружу. Многомудрая Трюд вышла вперёд: сейчас она увидит мужа и сыновей. И пленника, за которым конунг ездил так далеко. Бёдвильд робко остановилась позади неё, в нескольких шагах… А Сакси, маленький и ловкий, словно бельчонок, проворно слез со своей сосны и во весь дух припустил по дороге в лес – встречать отца. Кому, как не сыну конунга, увидеть его первым!

Мерно шагал серый, в лоснящихся яблоках, конь Нидуда: конунг въезжал в ворота. На седле перед ним сидел Сакси. Глаза мальчика сияли – отец позволил ему надеть на голову свой боевой шлем. Следом за Нидудом ехали два его сына, близнецы Хлёд и Эскхере, красивые стройные юноши, на год моложе Бёдвильд. Хлёд, родившийся на мгновение раньше брата, во всём был заводилой; вот и теперь его конь бежал на полшага впереди.