Навеки твой - Хокинс Карен - Страница 31

– Что она может знать о боли и душевных страданиях, да и любой из тех, кто здесь находится?

Мисс Платт слегка порозовела.

– Я точно не знаю, потому что моя любовная жизнь в последнее время доставляет мне только наслаждение.

– Мисс Платт! – произнесла мисс Хиггинботем задушевным тоном и сжала в ладонях руку старой девы. – Как видно, я заблуждалась на ваш счет. Так вы тоже испытали порывы истинной любви?

Вместо того чтобы смутиться при столь экстравагантных словах, мисс Платт просияла:

– О да, я знаю все об истинной любви. Я как раз говорила об этом мисс Уэст перед тем, как вы вошли.

Господи помилуй, надо бы предостеречь мисс Платт от излишней откровенности. Что правда, то правда, Рейвенскрофт с ней весьма любезен, но только на людях, под бдительным оком миссис Блум и самой Венеции. И он, разумеется, не переходил границ дозволенного приличием.

– Быть может, я помешала вашему разговору? – спросила мисс Хиггинботем.

– О нет! – живо откликнулась мисс Платт. – Мы с мисс Уэст просто обсуждали мужчин.

– Я считаю всех мужчин неуправляемыми, – заявила мисс Хиггинботем. – Я не попала бы в такое ужасное положение, если бы мой любимый Генри прислушался ко мне. Я предупреждала его о том, что будет, если папа узнает о наших отношениях, но Генри отказался убежать со мной. И вот я здесь, буквально вырванная из его объятий!

На мисс Платт это явно произвело впечатление, чего не скажешь о Венеции.

– Мисс Хиггинботем… – начала Венеция, но юная леди ее перебила:

– Называйте меня просто Элизабет.

– Очень хорошо. А вы называйте меня Венецией.

– А меня Далилой, – поспешила вставить мисс Платт.

Элизабет и Венеция удивленно уставились на нее, услышав это имя. Мисс Платт покраснела и пояснила:

– Моя мама считала, что с Далилой обошлись несправедливо. Все думали, как ужасно она поступила, когда обрезала волосы Самсону и тем самым лишила его силы, но, вероятно, ее заставили это сделать!

Элизабет кивнула:

– Я об этом никогда не думала, но смею сказать, что вы правы. Мужчины вечно ругают женщин за все, что те делают.

Голова у Венеции буквально разламывалась.

– Я знаю о мужчинах все! – с неподражаемой важностью произнесла Элизабет. – Я трижды была помолвлена.

– Трижды?! – Мисс Платт растерянно моргнула. – Не может быть!

– Все это были, разумеется, тайные помолвки, потому что папа очень строгий. Но настоящие. Генри даже подарил мне кольцо.

– Элизабет, – обратилась к ней Венеция. – Ведь вам всего шестнадцать лет!

– Некоторые говорят, что я выгляжу гораздо старше.

– Сколько же вам было, когда состоялась ваша первая помолвка?

– Четырнадцать. Может, и не стоило о ней упоминать, он был всего лишь наш младший лакей. Продолжалось это недолго, всего две недели, но является: доказательством того, что я понимаю мужчин.

– Только мужчина может понять мужчину, – заявила Венеция.

– Задайте мне какой-нибудь вопрос о мужчинах, – попросила Элизабет. – И я вам докажу.

Мисс Платт хлопнула в ладоши.

– Отлично! У меня есть вопрос. Предположим, мужчина, молодой человек е определенным положением…

Неужели мисс Платт может считать Рейвенскрофта человеком с положением? Господи, да он едва сводит концы с концами!

– Мужчина, – продолжала между тем мисс Платт, – который оказывает женщине определенное внимание. Спустя какое время можно считать, что его интерес нечто большее, чем флирт?

Элизабет надула губки и, подумав с минуту, ответила с полной уверенностью.

– Спустя неделю.

Мисс Платт явно приуныла:

– Целую неделю?

– Чепуха! – отрезала Венеция. – Всего за неделю невозможно полюбить всерьез.

Элизабет пожала плечами:

– Я полюбила. И Генри тоже.

– И вы уверены, что это любовь? – спросила мисс Платт.

– Вы не можете быть вполне уверены в чувстве мужчины, пока он не посмотрит на вас особенным взглядом.

– Каким? – с величайшим интересом задала вопрос мисс Платт.

– Вот таким.

Элизабет очень пристально посмотрела в глаза мисс Платт.

Венеция в жизни не видела ничего более глупого. Мисс Платт зажмурилась.

– Надеюсь, вы извините меня, Элизабет, но я не понимаю, как можно отличить такой взгляд от самого обычного.

– Приглядитесь поближе, – потребовала Элизабет, положила руки на плечи мисс Платт, приблизила свое лицо к ее лицу так, что они едва не соприкоснулись носами. – Теперь видите? Видите, как мои глаза буквально впиваются в ваши?

– О да! – только и могла произнести мисс Платт.

Элизабет откинулась на стуле.

– Вот так! Теперь вы можете понять, как велика сила взгляда.

– Я понимаю. О если бы мистер Уэ… – Она взглянула на Венецию и покраснела. – Я хочу сказать, что надеюсь когда-нибудь встретить такой взгляд мужчины.

Венеция вздохнула, ей вдруг до боли захотелось побыть одной.

– Если вы решите, что любой мужчина, который просто смотрит на вас, влюблен, то ни один из них не поднимет на вас глаза.

– Не все мужчины такие черствые. Некоторые просто обожают возбуждать в женщинах интерес к себе, – возразила Элизабет, тряхнув кудрями. – Благодаря этому они чувствуют себя более мужественными.

Мисс Платт быстро кивнула:

– Поскольку вы были трижды помолвлены, я думаю, вы в этом разбираетесь.

– Да, – согласилась Элизабет. – К сожалению, у меня богатый опыт, потому что очень трудно быть романтичной, в то время как кто-то другой совершенно лишен воображения.

– Бедняжка! – промурлыкала мисс Платт и погладила Элизабет по коленке.

Не в силах больше выносить этот бред, Венеция, извинившись, удалилась. Надо поскорее сообщить Рейвенскрофту, чтобы прекратил любезничать с мисс Платт, иначе влипнет в историю.

Венеция поднялась к себе в комнату и поморщилась при виде беспорядка, оставленного там Элизабет. Выглядело все так, словно битком набитый чемодан взорвался и его содержимое разлетелось во все стороны. В воздухе висел густой запах лаванды.

Венеция освободила кресло, свалив платья Элизабет на кровать. Девица не принадлежала к числу аккуратных, но ведь у нее имеется горничная, которой надлежало наводить хотя бы относительный порядок. Ботинки и туфли разбросаны по полу. Возле рукомойника оставлены три головные щетки. Через спинку стула перекинуты две мантильи и легкий плащ, а поверх всего этого брошена перепутанная связка лент для волос.

Венеция не была уверена, что удержится на уровне благопристойного лексикона, если проведет еще несколько дней в столь неряшливой обстановке, да плюс еще ночей, озвученных громким храпом и сонным бормотанием Элизабет. В гостинице очень мало комнат, к тому же не очень просторных.

Венеция пробралась к окну и отодвинула занавески, впустив в комнату дневной свет. К счастью, погода улучшилась. Венеция приоткрыла окно, и в него ворвался дивно пахнущий свежим снегом чистый воздух, развеявший запах лаванды.

Опершись о подоконник, Венеция вдыхала холодный воздух, озирая рассеянным взглядом гостиничный двор. Снег таял. У конюшни он лежал таким тонким слоем, что из него торчали стебельки зеленой травы, слежавшиеся кучи грязи во дворе тоже были перемешаны со снегом.

«Дай Бог нам поскорее уехать отсюда».

Дверь конюшни отворилась, и Венеции стало слышно, как Грегор разговаривает со сквайром о лошадях. Она наклонилась вперед и наблюдала затем, как мужчины не спеша идут к гостинице, обсуждая качества лошадей.

Сквайр сказал Грегору что-то о недостатках наемных лошадей, и Грегор рассмеялся. Ветер трепал его темные волосы, сбившиеся на лоб.

Мужчины подошли ко входу в гостиницу, и Грегор открыл дверь. Когда он отступил в сторону, пропуская вперед сквайра, то посмотрел вверх и увидел Венецию. Глаза их встретились.

Примерно с минуту они смотрели друг на друга, потом Грегор улыбнулся, поднял руку и дружески помахал Венеции. Это было настолько в духе прежнего Грегора, что Венеция улыбнулась в ответ и сердце у нее радостно забилось. Может, все осталось по-прежнему? Теперь она особенно ясно осознала, насколько ее тревожила вероятность утратить дружбу, которой она так дорожила.