Дарю тебе сердце - Райан Нэн - Страница 17

• Предыдущая
• 17/71
• Следующая

Неделя прошла в погоне за всевозможными удовольствиями и развлечениями. Днем они обычно устраивали экскурсии, и Хантер указывал Кэтлин на местные достопримечательности: церковь Святого Патрика, собор Святого Людовика со знаменитым шпилем из дерева и железа, пресвитерианскую церковь, чей шпиль поражал головокружительной высотой. Он показал Кэтлин другие отели, однако ни один не мог сравниться по роскоши с «Сент-Чарльзом», где они остановились.

В один из дней Хантер повез жену на скачки. Здешний ипподром был объектом паломничества любителей верховой езды со всех Соединенных Штатов. Кэтлин похвасталась, что ее кузен состоит членом жокейского клуба, и им тут же предоставили лучшие места.

Хантер повез жену по городу в кабриолете, по дороге обращая ее внимание на архитектуру в испанском, французском и американском стиле. Многие из домов украшали узорчатые решетки из кованого железа. Кэтлин они очень понравились, она даже предложила, что, когда у них будет свой дом в Натчезе, они украсят балконы такими же. Хантер охотно согласился.

Они побывали в таверне «Бордо» на озере Пончартрейн. Кэтлин оценила труды повара по достоинству и выпила так много бордо, что Хантеру пришлось нести ее на руках.

– Хорошо бы наш медовый месяц длился вечно, – прошептал он, лежа в широкой кровати в последнюю ночь перед отъездом.

– Мне бы тоже этого хотелось. – Кэтлин постаралась, чтобы ее голос звучал искренне. – Но ведь у тебя есть работа.

– Конечно, дорогая, ты права. Но давай хотя бы сегодня забудем обо всем. Я люблю тебя, ты сделала меня самым счастливым человеком на свете.

– Я тоже счастлива, – ответила Кэтлин, позволяя ему обнять себя.

– О, любимая, – прошептал он, покрывая поцелуями ее шею и грудь, – с каждым разом я хочу тебя все сильнее.

Хантер стал нежно ласкать ее тело, и шампанское снова помогло Кэтлин заниматься любовью с мужчиной, который был ее мужем, но которого она не любила.

В Лондоне шел дождь. Как только Доусон Блейкли вышел из кеба, ему навстречу поспешил лакей и раскрыл большой черный зонт.

– Добро пожаловать в «Клариджис», мистер Блейкли, надеюсь, вам у нас понравится. Я провожу вас в ваш номер.

Апартаменты пришлись Доусону по вкусу.

– Желаете, чтобы я распаковал вещи, сэр? – вежливо поинтересовался коридорный.

– Позже, пока просто поставьте все на пол. Впрочем, кое-что вы можете для меня сделать. Велите подать в номер бутылку бурбона, а еще лучше две.

– Будет сделано, сэр.

Сняв кашемировый плащ, Доусон швырнул его на стул, затем подошел к окну. День был серый, моросил холодный зимний дождик. Доусон вздохнул и расстегнул белую шелковую рубашку.

Принесли виски.

Доусон налил себе полный стакан янтарного напитка, залпом осушил его, поморщился и поставил на стол. Медленно разделся и пошел к кровати, взяв с собой бутылку. Устроившись между мягких подушек, налил себе еще одну порцию и стал пить – на этот раз медленнее.

– Вот так я проведу остаток зимы, – пробурчал себе под нос Доусон и приступил к осуществлению своего намерения – напиться до беспамятства.

Когда наступили сумерки, Доусон Блейкли уже крепко спал. Проснулся он с головной болью и отвратительным вкусом во рту, поморщившись, встал с постели и подошел к окну. Так продолжалось две недели. Еду Доусон заказывал в номер и ни разу не выходил из него даже в ресторан, пребывая то в пьяном забытьи, то в состоянии полутрезвости.

В дверь постучали. Доусон набросил халат и крикнул:

– Войдите!

– Доброе утро, сэр. – Официант вкатил в номер тележку с завтраком и протянул Доусону пачку писем. – Ваша корреспонденция, сэр.

Доусон быстро перебрал письма и, не найдя ничего достойного внимания, побросал на стол, даже не распечатав. Среди конвертов обнаружился завернутый в коричневую бумагу номер газеты «Натчез курьер».

Сев за стол и налив себе кофе, Доусон стал просматривать газету. Его внимание привлекло объявление, набранное жирным шрифтом на третьей странице:

«Кэтлин Дайана Борегар, дочь Луи и Абигайль Борегар из Натчеза, и доктор Хантер Александер из Виксберга сочетались браком в церкви Святой Марии. Прекрасную невесту в старинном белом атласном платье сопровождали…»

Он отложил газету и несколько минут сидел совершенно неподвижно, потрясенный новостью. Затем его губы изогнулись в кривой усмешке. «Каким же я был дураком, вообразил, что она меня любит. Не прошло и двух месяцев с тех пор, как я уехал, а она уже вышла замуж. Вот уж действительно, с глаз долой – из сердца вон».

– Ах, Кэтлин, – пробормотал он вслух, – я-то беспокоился, как ты там, а ты уже успела полюбить другого. Я провожу ночи за бутылкой, стараясь напиться до беспамятства, а ты тем временем уже с другим мужчиной. Оказывается, Луи знает тебя лучше, чем я. Ну что ж, дорогая, спасибо, что освободила меня. Посмотрим, смогу ли я забыть тебя так же быстро.

Вечером совершенно трезвый Доусон вошел в обеденный зал отеля. Его проводили к одному из наиболее удобно расположенных столиков неподалеку от входа. Отсюда он мог видеть всех и его самого было видно – именно то, что ему требовалось в этот дождливый субботний вечер.

Заказав говядину и бутылку вина, Доусон откинулся на спинку стула и стал неторопливо оглядывать зал. Его взгляд остановился на миниатюрной блондинке. Она сидела за столиком с родителями и в то самое мгновение, когда он посмотрел на нее, подняла глаза и улыбнулась. На вид ей можно было дать лет восемнадцать-девятнадцать, и Доусон поспешно отвел взгляд. Хватит с него милых молоденьких девушек. Недалеко от него заканчивала обед красивая темноволосая женщина. Поднеся к губам бокал с вином, она встретилась взглядом с Доусоном. Низкий вырез черного атласного вечернего платья щедро выставлял напоказ молочно-белую шею и часть груди, на маленьких руках и на шее сверкали бриллианты. Доусон кивнул женщине. «Превосходно, именно то, что мне нужно, – подумал он. – Ничего общего с Кэтлин Борегар».

Ел Доусон неторопливо, наслаждаясь каждым кусочком. Насытившись, он бросил на стол салфетку и встал. Брюнетка тоже встала. Он подал ей руку, и они вышли из зала вместе, так же под руку прошли через вестибюль. Доусон велел привратнику вызвать для них наемный экипаж.

Выждав паузу, женщина сказала:

– У меня нет с собой накидки.

– Она вам не понадобится, – с улыбкой ответил Доусон, помогая ей сесть в карету. Он приказал кучеру отвезти их к Крокфорду. – Надеюсь, вы любите играть? Я Доусон Блейкли, американец. В Лондоне я уже две недели и, как теперь понимаю, потратил это время впустую, потому что не знал вас.

– Да, мистер Блейкли, я люблю играть. Меня зовут Виктория Гастингс, я приехала из Шотландии. Обожаю янки.

Доусон рассмеялся и привлек Викторию к себе.

У Крокфорда они играли в рулетку и пили шампанское. Если выпадал ее номер, Виктория взвизгивала от восторга, радостно сгребая к себе яркие фишки. Наконец Доусон склонился к ней и прошептал:

– Уже поздно.

На обратном пути Виктория охотно подставила ему губы для поцелуя. Когда экипаж остановился перед отелем, она безо всякого жеманства последовала за Доусоном в его апартаменты.

Доусон заказал еще шампанского, сам наполнил два бокала и подошел к женщине. Едва пригубив, оба поставили бокалы на столик. Доусон привлек Викторию к себе и с радостью обнаружил, что она испытывает такое же нетерпение, как и он. Через несколько минут они уже лежали в постели.

– О Доусон! – выдохнула женщина, запуская пальцы в его густые черные волосы.

– Да, да, Виктория, – пробормотал Доусон.

Но когда она потребовала снять камею – брошь Кэтлин, из которой он приказал сделать медальон и всегда носил на шее, – желание, горевшее в его взгляде, вдруг погасло. Он молча отстранился и лег на спину.

– В чем дело, Доусон? Что случилось?

– Ничего не случилось, – холодно ответил он, – просто уже поздно. Одевайся, я тебя провожу.

• Предыдущая
• 17/71
• Следующая