Песня орла - Роджерс Мэрилайл - Страница 43
- Предыдущая
- 43/69
- Следующая
– Послушай, Райс, помнишь, когда я прибежала, чтобы предупредить тебя о засаде отца в Абергеле, ты обещал мне рассказать, откуда тебе уже известно о ней? Помнишь, ты говорил, что, если будет свободное время…
Золотые брови изумленно поползли вверх при столь неожиданном вопросе. Разумеется, он не забыл о своем обещании – жаль только, что давал он его в полной уверенности, что с Линет он больше никогда не увидится.
– А сейчас, – настаивала Линет, – сейчас как раз есть это время!
– Есть, черт побери, но, поверь, лучше бы тебе не знать всей правды, ибо она не сделает тебя счастливой. – Райсу отнюдь не хотелось причинять девушке еще больше страданий.
– Но почему? Потому, что твоим рассказом будет нанесено оскорбление чести моего отца? Но ведь ее нельзя оскорбить сильнее, чем это сделал он сам, устроив здесь засаду!
Глаза принца совсем почернели, потому что он, не разделяя опасений Оувейна относительно нечестности девушки, все же не был убежден, что дочери врага следует знать обо всех тонкостях и деталях опасной военной игры. Увы, обещание было дано, а нарушать свое слово Райс не привык.
– Много ли знаешь ты о том далеком времени, когда твой отец впервые посетил замок Рэдвелл в качестве сеньора, избранного Завоевателем для управления сакскими землями?
– О, только то, что он храбро сражался под знаменами Вильгельма и был за это награжден феодом Рэдвелл.
Что ж, для начала этого было вполне достаточно.
– Итак, только это?
Линет кивнула, и свет очага снова заплясал в ее янтарных кудрях.
Значит, правда. Губы Райса невольно искривила злая улыбка. Бедной девушке известна только приукрашенная сторона минувших событий, и это делает его задачу еще более тяжелой. Принц ласково попросил Линет сесть за стол как раз напротив его самого.
– Герцог поручил Годфри обеспечить сервам замка вполне сносную жизнь, дабы они могли плодотворно трудиться на благо завоевателей, но для этого надо было еще овладеть замком, а дело это, как ты знаешь сама, весьма и весьма нелегкое и кровавое.
Линет опять кивнула; обо всем этом она уже догадывалась, слушая постоянную болтовню слуг в замке, и в этом еще не было ничего ужасного.
– Молодой Годфри так и сделал, но, увы, не учел одного – возраста и опыта своего противника. Сакс-кий хозяин Рэдвелла Сайвард решил вместо ненужной и кровопролитной бойни вступить с норманном в переговоры и в обмен на мирную сдачу замка взял у твоего отца три клятвы, произнесенные на Святом Кресте. – Райс на минуту умолк и посмотрел в широко раскрытые глаза сидящей совершенно неподвижно юной норманнки. – Первой из них была клятва Годфри о сохранении в неприкосновенности и мире Уэльских земель, отошедших в качестве приданого старшей дочери Сайварда, Эмме, моей матери. – При этих словах Райс чуть-чуть улыбнулся. – Тогда прошло еще всего несколько лет с того времени, как она вышла замуж за принца Гриффина Кимерского, моего отца. Второй же клятвой Годфри обещал отдать в субфеод единственному оставшемуся к тому времени в живых сыну Сайварда земли Нортленда. – Испуганные глаза смотрели на рассказчика не мигая. – Здесь твой отец поставил условие: Озрик должен принести ему клятву на верность.
Тут Линет побледнела как полотно, стиснула до боли пальцы и в первый раз за время рассказа прикрыла глаза, словно пытаясь отогнать от себя ужасные картины. Разумеется, она знала, что Озрик дядя и Райсу, и Марку, знала она и то, что человек, владеющий субфеодом, полученным от отца, сын какого-то старого сакского лорда, но никогда ни один человек не намекнул ей, что замок достался графу Годфри путем уступки таких огромных и богатых земель.
Райс хорошо видел и стиснутые пальцы, и побелевшие губы, а потому не дал Линет времени оформить свой вопрос в слова и быстро продолжил.
– Третья же клятва – а именно ее, учитывая тогдашние обстоятельства, скорее всего намеревался нарушить Годфри – касалась брака младшей дочери лорда – Морвены и передачи ей в пожизненное владение, равно как и ее будущим детям, всех южных приграничных земель.
– Матери Марка?! – Восклицание Линет было не вопросом, а, скорее, страстной мольбой развеять же наконец эту ужасную тьму, затрагивающую и ее прошлое и настоящее.
Райс опустил голову и, нежно взяв руки девушки в свои, тихонько пожал их.
– И Морвена стала жить в замке Рэдвелл как жена Годфри, но он наотрез отказался освятить этот союз благословением церкви. Когда их сыну исполнилось уже пять лет, твой отец неожиданно был призван королем Вильгельмом в Нормандию, ко двору. Прошел год или немногим больше, и Годфри вернулся в Рэдвелл с уже беременной женой-норманнкой.
– Беременной мной! – Линет мучительно захотелось спрятать пылающее лицо в ладони, и она непременно сделала бы это, если бы Райс не сжимал ее руки в своих. Глаза принца постепенно заволакивала печаль. – И поэтому отец привез вместе с мамой и Миару! Ведь меня ждали, правда?
Что мог ответить на эти жалкие вопросы Райс, уже давно проклинавший себя за обещание рассказать эту слишком печальную историю?
– Так вот почему маленькому Марку всегда было со мной так неуютно, ведь это я выжила его из родного дома! – вырвалось у Линет под грустным и сожалеющим взглядом Райса.
– Слава Богу, это было не так. – Райс обрадовался, что может хотя бы немного облегчить боль Линет. – Морвена, конечно же, была немедленно удалена в свои владения на южной границе – где живет и поныне, – но Марк оставался в замке еще долго, до тех пор пока твоя мать, обезумевшая от невозможности выносить здорового живого сына, не стала подозревать его Бог знает в чем. Посчитав, что именно присутствие подвижного шумного Марка мешает ей выносить ребенка, она упросила твоего отца отослать мальчика куда-нибудь. К тому же Марку было уже пора учиться военному искусству, и Годфри отправил его на выучку к норманнскому двору.
Итак, первый вопрос был разрешен, но в мозгу Линет бешеной каруселью закружились еще десятки новых вопросов.
– Теперь ты видишь, почему, когда я брал тебя в заложницы, я даже не уточнил, какие именно земли требую взамен. Твой отец прекрасно знает, что мне нужны лишь те территории, которые он поклялся оставить за моей матерью и ее наследниками. И наверное, понимаешь, почему я не поверил его клятвам, касающимся меня, если он нарушил даже те, что дал старому Сайварду на Святом Кресте.
Но Линет уже не поражали рассказы о злых деяниях отца, поскольку она убедилась в его непорядочности тогда, когда он покушался на жизнь Райса, и страшнее этого для нее уже не было ничего. Голову ее теперь занимали иные вопросы.
– Но я не понимаю, почему отец, так легко нарушивший клятву, данную матери Марка, так долго не нарушал обещания о землях твоей матери?
– О, старый сакский лорд был далеко не так прост! Сначала твой отец произнес свои клятвы перед ним и тремя детьми устно, но затем Сайвард призвал священника, который записал их, и Годфри был вынужден подписаться, безусловно рассчитывая, что впоследствии не составит труда уничтожить пергамент. Однако Сайвард предусмотрел и это. Он отдал подписанные бумаги юному Озрику с указанием спрятать их в надежном месте, откуда, тем не менее, их будет легко достать, если Годфри все же нарушит клятвы. И если это случится, то документ будет немедленно отправлен самому королю, который, как тебе известно, строго следит за исполнением рыцарских обещаний.
– Но почему же этого не сделали, когда обманули Морвену и Марка? – Добравшись наконец до самых темных уголков пугающего прошлого, Линет хотела теперь распутать каждый узел и свести все с концами.
– Зачем, когда брак с твоей матерью был освящен церковью и на свет ожидали появления младенца? – Улыбка Райса была слишком циничной. – Я немного помню те отчаянные письма, что слала нам Морвена, но на них обращали мало внимания, ибо только что, разрешившись Гранией, в мучениях умерла моя мать. Отец же, в свое время женившись на ней только из традиции брать в супруги сакских наследниц, никоим образом не имел права вмешиваться в дела наследства своей свояченицы. К сожалению… – Принц, словно от душащей его безысходности, тряхнул головой, но взял себя в руки и продолжил: – Не мог он и апеллировать к норманнскому королю, ибо документа о клятвах никто не видел, а вокруг ходили только смутные слухи. Да и к тому же, даже объявись этот пергамент, сам король не в силах был бы расторгнуть узы, наложенные церковью, а один из детей неминуемо стал бы считаться незаконным. И, конечно, ни саксы, ни уэльсцы совершенно не сомневались, что норманнский король в такой ситуации объявит незаконным не еще не рожденного младенца благородной норманнской девицы, а мальчика смешанной крови. Словом, женитьба твоего отца лишь усилила позиции Озрика, который, являясь хранителем документа, ждал момента, чтобы пустить его в ход – как заносят топор над головой жертвы.
- Предыдущая
- 43/69
- Следующая
