К вопросу о добре и зле (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна - Страница 22

Когда улица опустела, Дамон наконец смог подойти к дому. Он прошел сквозь сорванную с петель дверь: под ногами хрустели обугленные обломки. Он давно дал себе обещание никогда ни к чему и никому не привязываться, — и это даже как-то получалось… но вид разоренной выжженной мастерской причинял физическую боль.

И боль эта была невыносимо сильной.

Выгорел только первый этаж — мастерская… неужели они готовы уничтожить все, к чему прикасались его руки?!

Почему?! О, он найдет ответ!

На лестнице лежал старый мастер. На его теле не было ран: просто не выдержало больное сердце. Дамон закрыл невидящие глаза…

Никогда он не смотрел в его будущее… Почему?! Не предвидел, не предотвратил…

Рядом лежала флейта, которую Дамон делал для Полетты в подарок. Она лишь покрылась копотью и стала угольно-черной…

Флейта — единственное, что он взял с собой, уходя уже действительно навсегда.

Поздно ночью старшего смотрителя городского кладбища разбудил требовательный стук. На пороге стоял молодой человек в запыленной дорожной одежде. Он не стал входить.

— Немедленно. Возьмешь людей. Пойдешь в дом мастера Фабиана, — он отдавал приказы не поднимая глаз, безжизненным шелестящим голосом, от которого ноги превращались в желе, а по спине тек жидкий лед, — Похоронишь его как… лучше, чем короля! И что бы на его могиле каждый день были свежие цветы.

Посетитель сгреб смотрителя за грудки, пронзая насквозь горящими неутолимым сухим черным огнем глазами.

— Я проверю! — пообещал Дамон с почти забытыми интонациями Ворона, — На расходы.

Он бросил на пол два тяжелых кошеля.

— Не извольте беспокоиться… — перепуганный до икоты смотритель рассыпался в заверениях, но гость уже растворился в ночи.

Не заметить ее, особенно с моря, — было не возможно: и сейчас в глубокой пещере плескались волны, разве что то, что раньше служило пандусом поднялось выше головы. Пещера была более чем обширной и похоже использовалась не только как пристань, но и как док.

Первым шел эльф, без труда взбираясь на скалы. Следом — Гейне, снизу ее страховал Райнарт, благодаря свою юность, когда он из удали доставал птенцов соколов для будущей княжеской охоты. Только, встав наконец на ровный тротуар, все трое ощутили, что до конца похода осталось меньше дневного перехода.

Эльф снова собрался применить магию, когда Райнарт опять его задержал: было и более простое решение — по стенам ветвившихся тоннелей были вбиты крепления с неиспользованными факелами. Достаточно было зажечь один, что бы потом воспользоваться остальными.

Ход оказался действительно обширным: не отнорок на всякий случай, а сеть складов и хозяйственных помещений, которые впрочем, все же пострадали от землетрясения.

Однако, в некоторых даже факелы не были нужны, поскольку солнечный свет без труда поступал с помощью местами уцелевшей сложной системы зеркал. Странно, что даже вольное братство, плевавшее и на Свет и на Тьму, не боящееся никого и ничего, не вернулось сюда, что бы поживиться, после поражения Темного Владыки.

Привалы проходили прямо-таки возмутительно безмятежно!

Шли быстро, благо ничего не встречалось, и судя по толстому слою пыли — не должно было. Эледвер безошибочно выбирал нужные коридоры, едва ли не прежде, чем Райнарт успевал свериться с картой, лишь иногда замедляя шаг, как бы припоминая.

Наткнувшись на завал, эльф так же уверенно повел своих спутников в обход, не тратя слишком много времени на раздумья, куда свернуть, и замки. Райнарт весьма заинтересовался таким поведением, — даже больше самого пути. Амулеты вибрировали от присутствия враждебных чар, но никаких ловушек не обнаруживали, — что было объяснимо, ведь здесь должны были ходить по десять раз на дню. Либо же они просто не были активированы.

То, что они оказались непосредственно в подвалах Башни, стало ясно сразу же: потому как обычный камень и кладка сменились антрацитовой гладкой чернотой монолита. И звук, возникший задолго до того, как троица уперлась в толстую, ощетинившуюся шипами решетку: он шел ниоткуда и отовсюду, казалось от самих стен, дрожа на самой границе слуха и впиваясь в сознание витой пыточной иглой.

На этот раз эльф возился с запором долго, и на лице его проступало выражение крайней досады. Райнарт наблюдал за ним уже с нескрываемым интересом: не предполагал, что при дворе Короля Лето учат вскрывать замки, пусть и магические.

И только после того, как Эледвер вдоволь намучился, и прошипел явно не благословение, Райнарт извлек свой драгоценный запас разрыв-травы, открывающей любые запоры. Решетка поддалась с негодующим скрипом, прозвучавшим пожеланием как можно быстрее свернуть себе шею, и маленький отряд наконец вошел в Башню.

Гейне разочарованно оглядывалась: вот они стоят в самой цитадели Мрака, но все тут как-то не так, как должно быть. Разгулявшееся воображение рисовало груды скелетов замученных пленников, свисающие отовсюду цепи, любовно пристроенный разнообразный пыточный инвентарь… Или, может быть горы сокровищ, или настоящее логово черного мага с монстрами в банках, и остатками опаснейших ингредиентов в колбах и склянках…

Ничего даже отдаленно подобного. Вообще ничего. Разумеется, во всяком случае последнее — должно было где-то быть, но не на виду в подвале.

Перехватив ее взгляд, эльф пустился в объяснения без всяких вопросов, наверняка еще будучи раздраженным из-за своей неудачи.

— Ни мы, ни даже Совет в полном составе не сможем не только войти, но вообще обнаружить сокровищницу, библиотеку или лаборатории. Черный Мастер предусмотрел все, даже поражение. Войти туда может только сам Властелин, занявший трон. К тому же, Башня меняется сообразно вкусам и пристрастиям своего очередного хозяина для его удобства. Неизменным остается только тронный зал.

— В Башне никого нет, — мрачно подытожил сообщение Эледвера Райнарт.

— Есть, — серые глаза Фориана вдруг сверкнули алмазным крошевом, — Я слышу его…

И поверь, те кто должно — обязательно встречаются!

Успокоил! Эльфьи заморочки…

— Это радует, — буркнул Райнарт, направляясь к лестнице: не главной, исполинской змеей охватывающей внутренности Башни и вцепившейся в преддверие тронного зала ядовитыми зубами, а обычной — ведущей из подвалов на этажи и ярусы.

Поднявшись вслед за ним, Гейне все же увидела нечто ожидаемое и понятное: обломки, и кое-где — непогребенные останки слуг прежнего Властелина, там где их настигла смерть: его преемник, похоже, был слишком занят, что бы заняться приборкой. Райнарт извлек из ножен Разящий: происходящее ему все больше не нравилось, а Башня могла водить их сутками, не подпуская ко второй своей постоянной — Лестнице.

Но Башня безмолвствовала, только пилящий уши звук усилился. В нем даже проявились сочетания и обороты, и от этого извращенного подобия музыки передергивало с ног до головы.

При виде Лестницы, Мелигейна ахнула и не смогла сдержать дрожи — не только испуга, но и восторга: хоть и странная, мрачная, но это была красота — зеркальный мрак стен перетекал в полукружие ступеней, проемы арок острыми пиками вонзались в свод. Совершенная строгость линий, ничего лишнего, вроде статуй или барельефов, прославляющих величие Черного трона… Гейне могла представить насколько впечатляющим было это зрелище, когда здесь кипела жизнь: горели светильники, стояли на страже темные рыцари, бесшумно сновали слуги, исполняя малейшую прихоть господина… И сам Тысячелетний император в вороненых доспехах, сходящий вниз, что бы возглавить поход на Анкарион… Кто они, какими были, поднимавшиеся по этим ступеням, что бы примерить на себя венец… С кем предстоит встретиться уже им? Не без трепета Гейне шагнула на первую ступень вслед за эльфом и героем.

Райнарт хмурился: Башня словно издевалась, без промедления выведя их к своему средоточию. Уж не поджидает ли их темный, что бы в «лучших» традициях разыграть пошленький скучный фарс — балаганные писаки обожают вставлять в свои пьесы и опусы беседы героев с отпетыми злодеями перед итоговой схваткой. Признаться, он был более высокого мнения об умственных способностях этого.