Конные варвары - Гаррисон Гарри - Страница 2

• Предыдущая
• 2/42
• Следующая

– Я принимаю командование, – сказал он. – Приготовиться к старту!

– Мы не поможем им? – Спросил кто-то. – Мы не можем оставить их так.

– Никто не остался в живых, – медленно сказал Вейкс. – Я смотрел во все экраны: не видно никого, кроме атакующих и их лошадей. Даже если там есть кто-то, сомневаюсь, можем ли мы им помочь. Оставлять же здесь корабль – самоубийство. К тому же, на борту лишь малая часть экипажа.

Корпус корабля вздрогнул, как бы подчеркивая его слова.

– Один из экранов вышел из строя… И второй тоже… они разбивают их чем-то. И они привязывают ремни к дюзам и опорам стабилизаторов. Не знаю, смогут ли они задержать нас, и не собираюсь проверять это. Старт через шестьдесят пять секунд.

– Они все сгорят в огне наших двигателей, все и вся внизу, – сказал радист, сжимая кулаки.

– Наши люди не почувствуют этого, – угрюмо сказал пилот, – а что касается других, – то чем больше, тем лучше…

Когда космический корабль взлетел, изрыгая огонь, он оставил под собой дымящийся неровный круг смерти. Но как только земля охладилась, ожидавшие этого всадники двинулись по ней, топча пепел.

Все новые и новые их волны появлялись из темноты. Казалось их бесчисленным полчищам не будет конца.

– Глупо позволить птице-пиле ранить себя, – сказал Бруччо, помогая Язону дин-Альту стянуть через голову металлизированный свитер.

– Глупо стараться принести мир на эту планету! – Ответил Язон, его слова были приглушены плотной одеждой. Он снял свитер и поморщился от сильной боли в боку. – Я как раз наливал себе суп, и тарелка помешала мне выстрелить.

– Только поверхностная рана, – сказал Бруччо, глядя на красную царапину в боку Язона. – Пила прошла над ребрами, не сломав их. Твое счастье…

– Ты имеешь в виду: счастье, что я не убит. Кто когда-нибудь еще слышал о птице-пиле в кают-компании?

– На Пирре всегда нужно ожидать невероятного.

Бруччо начал смазывать рану обеззараживающим средством, и Язон крепко стиснул зубы. Щелкнул микрофон и обеспокоенное лицо Меты появилось на экране.

– Язон, я слышала, ты ранен, – сказала она.

– Умираю, – ответил он.

Бруччо громко крикнул:

– Ерунда. Поверхностная рана четырнадцати сантиметров в длину. Яда нет.

– И все? – Сказала Мета. И экран погас.

– Да, и все, – горько сказал Язон. – Литр крови и килограмм мяса, ничего особенного – обычная заусеница. Что мне сделать, чтобы заслужить хоть немного сочувствия здесь: лишиться ноги?

– Если ты лишишься ноги в бою, можешь рассчитывать на сочувствие, – холодно сказал Бруччо, накладывая на рану липкую повязку. – Но если тебе оторвала конечность птица-пила в кают-компании, ты можешь ожидать лишь презрения.

– Хватит, – резко сказал Язон, вновь надевая свитер. – Не нужно понимать меня так буквально. Да, я знаю о тех теплых чувствах, на которые могу рассчитывать с вашей стороны, дружественные пирряне. И улечу с этой планеты, не раздумывая и пяти минут.

– Ты улетаешь? – Спросил Бруччо с проблеском интереса. – Из-за этого сегодняшнего собрания?

– Не делай вид, что ты расстроился при этой новости. Постарайся сдержать свое нетерпение до пятнадцати часов, когда соберутся все остальные. Я не признаю любимчиков. Кроме себя самого, конечно, – и он вышел прихрамывая и стараясь как можно меньше двигать мышцами ног. Наступило время перемен, – подумал он, глядя через высокое окно на смертоносные джунгли за стеной периметра. Очевидно, несколько светочувствительных ячеек уловили его движение, так как ветки ближайшего дерева наклонились вперед, и внезапный шквал ядовитых шипов ударил в прозрачный металл окна. Но его нервы были настолько тренированы, что он даже не пошевелил ни одним мускулом.

Время для перемен проходит. Каждый день на Пирре – это еще один поворот колеса… Выигрыш – это всего лишь выжидание, а когда выпадет твой номер – это всегда несомненно – смерть. Сколько человек погибло со времени его прибытия сюда? Кажется, он становится таким же равнодушным к смерти, как и настоящие пирряне.

Если возможны какие-либо изменения вообще, то он единственный человек, который может их осуществить. Однажды ему показалось, что он решил смертоносные проблемы этой планеты: тогда он доказал пиррянам, что безжалостная и бесконечная война – их собственное поражение. Но война все еще продолжается. Знание истины вовсе не всегда означает согласие с ней. Пирряне, способные примириться с условиями сосуществования, оставили город и ушли далеко вглубь планеты, чтобы избежать физического и духовного давления ненависти, окружающей город. Оставшиеся пирряне, хоть и убедились в том, что это их собственные чувства заставляют войну продолжаться, в глубине души не верили в это. И каждый раз, когда они смотрели на ненавистную им землю, враг приобретал новые силы и возобновлял нападение. Думая об неизбежном конце ожидавшем город, Язон чувствовал себя подавленным. Осталось так много людей, не способных примирить себя с планетой. Они были частью той войны, как гиперспециализированные жизненные формы – порождение смеси ненависти и страха.

Необходимы перемены. Язон задумался над тем, насколько пирряне способны осознать их неизбежность.

Было пятнадцать двадцать, когда Язон вошел в кабинет Керка: его задержало срочное сообщение, полученное по джамп-связи. У всех собравшихся в кабинете было одно и тоже выражение холодной ярости. У пиррян слишком мало терпения и еще меньше терпимости. Они все такие одинаковые – и в то же время разные.

Керк, седовласый и бесстрастный, способен был лучше остальных контролировать свои чувства. Это, несомненно, объяснялось его общением с жителями других планет. Этого человека нужно было убедить в первую очередь: если стремительное воинственное общество пиррян способно было иметь вождя, то таким вождем был Керк.

Черты ястребиного лица Бруччо, как всегда были искажены выражением подозрительности. Это выражение было вполне оправдано. Как врач, исследователь и эколог, он был единственным авторитетом в области жизненных форм Пирра. Он обязан был быть подозрительным. Однако, в конечном счете, он был ученым, и его можно было убедить фактами.

Рес, вождь корчевщиков, людей, успешно приспособившихся к жизни на смертоносной планете. Он не был вовлечен в чувство ненависти, заполнявшее остальных, и Язон рассчитывал на его поддержку.

Мета, родная и любимая, более сильная, чем мужчина, ее мощные руки могут обнять со страстью – или переломать кости. Знает ли холодный и практичный ум, скрытый в этом прекрасном женском теле, что такое любовь? Или просто гордость обладания чужестранцем Язоном дин-Альтом? Он это выяснит, но не сейчас, сейчас Мета была столь же нетерпелива и опасна, как остальные.

Язон закрыл за собой дверь и неискренне улыбнулся. – Привет всем, – сказал он. – Надеюсь, вы не думаете, что я нарочно заставил вас ждать?

Он быстро вошел, не обращая внимания на хмурое выражение лиц всех собравшихся.

– Я уверен, что вам всем будет приятно узнать, что я разбит, разорен и тону.

Выражение их лиц прояснилось, они обдумывали услышанное. Только одна мысль в одно время – в этом весь пиррянин.

– У тебя миллионы в банке, – сказал ему Керк, – и нет никакой возможности их проиграть.

– Когда я играю, я выигрываю, – сообщил ему Язон со спокойным достоинством. – Я разорен, так как истратил свой последний кредит. Я купил космический корабль, он на пути сюда.

– Зачем? – Вопрос Меты выразил общее мнение всех собравшихся.

– Я покидаю эту планету и беру тебя, а также стольких, сколько смогу, с собой.

Язон отлично понимал их мысли. Хорошая или плохая – а на самом деле, она была худшей в Галактике – это была их планета, их дом. Он должен сделать идею привлекательной, вызвать у них энтузиазм, заставить забыть все прочее. Апеллировать к разуму можно потом, вначале нужно обратиться к их чувствам. Он отлично понял значение этого щелканья их неизменных пистолетов. – Я открыл планету, еще более смертоносную, чем Пирр.

• Предыдущая
• 2/42
• Следующая