Сквозь огонь и воду - Воронин Андрей Николаевич - Страница 28

• Предыдущая
• 28/57
• Следующая

– А он не приехал? Пригласи кого-нибудь другого.

– Здесь одни уроды крутятся. Ты, конечно, не в счет, – торопливо добавил мужик.

– Надеюсь успеть, – Сергей быстро зашагал, понимая, что, если даже захочет, потом не сумеет отыскать среди множества домиков тот, где его ждут с шашлыками и водкой.

Он успел к отправлению и вскоре уже ехал, держась за поручень, в тряском городском автобусе. Публика в нем собралась разношерстная. Поэтому вскоре среди пассажиров разгорелся спор. Пенсионеру, скорее всего отставному офицеру, нравились коммунисты, а интеллигентному, надоедливому старику – демократы. Сперва они выясняли отношения спокойно, мирно, но затем перешли на крик. Их разделял проход. Любитель коммунистов не выдержал и схватил очкарика-демократа за грудки.

– Ты мне лучше скажи, что твои демократы построили? Весь Адлер и Сочи при коммунистах строились: санатории, дома, заводы… А они все разворовали.

– Правильно, – крикнул молодой парень с заднего сиденья лишь для того, чтобы подзадорить старика.

Поскольку отставник был пьян, то женщины в автобусе приняли сторону очкарика. Дорогин не вмешивался, хватало своих проблем. Водитель пару раз через динамики предупредил, чтобы прекратили выяснение отношений в салоне, затем пару минут молчал, а после резко нажал на тормоза. Сцепившиеся старики упали на пол.

– Чего стали? – крикнул парень с заднего сиденья.

– Пока вы их не выкинете из машины, я никуда не поеду.

Сперва это показалось глупой шуткой, но водила заглушил двигатель, достал газетку, разложил ее на руле и принялся читать с таким видом, что было понятно: пока не прочтет, всю, вплоть до телефонов редакции и тиража, в путь не тронется.

– Эй, мужики, вы все затеяли, идите с ним и разбирайтесь, – кричали пассажиры. Их заела гордость.

– Хрен я пойду перед ним унижаться, – кричал отставник, – он нас везти должен, мы деньги заплатили. Вот до чего твои демократы страну довели. Каждый делает что хочет – и отставник, скрутив фигу, ткнул ее в стекло водительской кабины.

– Из-за таких уродов, как ты, порядка нет, – кричал растерявший больше половины своей интеллигентности старик. Загудели динамики:

– Товарищи пассажиры, я сказал, пока вы сами их на дорогу не выкинете, никуда не поедем.

В автобусе воцарилось молчание.

– Может, и впрямь, выкинуть их, – предложил парень, но поддержки у пассажиров не получил.

– Извините, – сказал Дорогин и стал пробираться по проходу к водительской кабине.

Постучал по стеклу. Водитель неохотно открыл дверцу.

– Чего тебе?

– Во-первых, не тебе, а вам, во-вторых, ты сейчас заведешь машину и поедешь.

– Ху-ху, ни хо-хо? – ответил водитель, попытавшись захлопнуть дверцу, но нога Дорогина уже стояла на пороге.

– Еще раз говорю тебе, поедешь, хочешь этого или нет.

Водитель, крепкий 45-летний мужик, презрительно улыбнулся.

– Я здесь решаю, ехать мне или стоять. Дорогин схватил его запястье, сжал пальцы, оторвав его руку от руля, прижал ладонь к набалдашнику переключателя скоростей и сжал пальцы водителя еще сильнее:

– Я сейчас проверну ключ, а ты уж, будь добр, нажми на педаль сцепления.

Мужик пытался вырвать руку, но даже не сумел отделить ладонь от набалдашника на переключателе скоростей.

– Лучше послушайся меня.

– Ху-ху… – прохрипел упрямый водила.

– Не хо-хо, а придется, – ответил Муму. Лицо мужика побагровело.

– Врешь, не возьмешь…

– Уже взял.

Так с водителем еще никто не позволял себе разговаривать. И он против своей воли нажал на педаль сцепления, заурчал двигатель. Дорогин перебросил рычаг.

– Трогай, – сказал он и разжал пальцы. До самой автостанции в салоне царило полное молчание. Люди смотрели куда угодно: в окно, под ноги, лишь бы не на Дорогина. Ему хотелось крикнуть: “Чего вы боитесь? Я не зверь, не бандит. Я всего лишь умею постоять за себя. И за вас тоже”.

Автобус уехал, пассажиры разошлись, и Сергей остался на перроне автостанции. Было странно наблюдать за жизнью большого курортного города, зная, что всего в нескольких километрах отсюда мир устроен совсем иначе. Словно за рекой живут другие люди, словно на их календарях другое время.

На противоположной стороне улицы на небольшом вагончике виднелась надпись: “Переговорный пункт”. Располагалась она над небольшим, аккуратно сделанным вагончиком.

«Бог ты мой, – спохватился Дорогин, – я же должен предупредить Тамару. Ей могут сказать, будто я погиб.»

Лавируя между машинами, Сергей перебежал улицу и, сунув оператору деньги, бросился к кабинке.

– Ало, – раздался спокойный голос Тамары Солодкиной.

– Это я, Сергей, – как можно более спокойно, с трудом справляясь с дыханием, сказал Дорогин.

– Откуда ты звонишь?

– С берега моря.

– Вам хорошо, уже возвращаетесь? Как прошла встреча? Передавай привет Паше, он мне очень понравился.

Дорогин молчал.

– Что-то случилось? – спросила Тамара, почувствовала напряженность в молчании Дорогина.

– Поэтому и звоню.

– Ты в порядке?

– Почти, – Сергей колебался, стоит ли рассказывать Солодкиной правду немедленно. – Всего по телефону я не могу рассказать. Паша убит…

– Боже! – воскликнула женщина.

– Я не знаю, кто это сделал, зачем… Нас расстреляли на дороге. Я ничего не мог сделать. А теперь, если тебе скажут, что я погиб, ты не удивляйся. Они не знают, что мне удалось уйти.

– Возвращайся домой, – попросила Тамара.

– Не сейчас, позже. Кто бы к тебе ни пришел, ты ничего не знаешь. Я не звонил.

– Приезжай, я тебе приказываю.

– Приказывать ты не можешь. Тебе лучше уехать и пожить где-нибудь в другом месте.

– Только вместе с тобой.

– Еще… Тебе могут позвонить, чтобы передать информацию для меня. Спроси, кто звонит или от кого.

– Слушай, ты должен…

Дорогин не выдержал и повесил трубку, почувствовав, что еще немного, и он сломается. Он злился на себя. “Сколько раз я говорил себе, что не имею права на семью. Она же не виновата, что я не умею жить так, как все. Что несчастья притягиваются ко мне как к магниту."

Дорогин вышел на тротуар и огляделся.

"Нет, я не вернусь, пока не найду тех, кто убил Пашку. Но для начала мне нужно обменять немного денег.”

Давид, ехавший в УАЗике на заднем сиденье, чувствовал, как буквально давит на него груз случившегося, будто взвалили ему на плечи мешки с деньгами.

– Остановись, – приказал он водителю. Садко глянул на Шпита, послушаться или нет.

– Раз говорит, останови, значит, надо. Может, в кусты ему приспичило сбегать, – Шпит нервно хохотнул.

Машина дернулась и замерла на обочине.

– Кусты подождут, – сказал Давид, – к тому же я один из машины не выйду.

– Почему?

– Я выйду, а вы уедете.

– Если бы я хотел этого, то пристрелил бы тебя прямо здесь.

– Не успел бы, я держу в кармане пистолет наготове, со снятым предохранителем.

– Я знаю об этом.

– Нужно поговорить.

– Всем четверым?

– Да. По-другому не получится. Шпит вздохнул.

– Деньги большие, очень большие. И мы оказались не готовы к этому.

– Рассчитывали на небольшую сумму, но нам не повезло.

– Ты чем-то недоволен?

– Я удивляюсь, что мы все еще живы.

– Я главный, мне и решать.

– Брось, Шпит. Раньше ты был главным, теперь мы решаем все вместе.

– Я предлагаю поделить деньги поровну, – в голосе Шпита звучала неискренность.

– Так не бывает, – отозвался Лебедь, – я тоже, кстати, держу пистолет в кармане. На всякий случай. Заряженный и снятый с предохранителя.

– Палец со спускового крючка убери, тряхнет, и яйца себе отстрелишь. Поделить на четверых можно сто баксов, тысячу. Даже сорок тысяч. Но если денег столько, что их невозможно сосчитать, не натерев мозоли на пальцах, то они не делятся на всех поровну.

– Хорошо, что ты предлагаешь? – руки у Шпита тряслись от волнения. – Хочу предупредить, если ты предлагаешь сыграть в русскую рулетку, так, чтобы одним участником дележа стало меньше, то я против этого.

• Предыдущая
• 28/57
• Следующая