Никто, кроме тебя - Воронин Андрей Николаевич - Страница 6
- Предыдущая
- 6/57
- Следующая
Случай с Бурмистровым был особым. Игорь не попадал в плен, не переходил на сторону врага в надежде спасти свою шкуру. Сам вышел на чеченцев с предложением своих услуг. Ближе к концу той, первой войны, незадолго перед захватом Грозного, когда еще никто не мог сказать, куда качнется чаша весов, когда никто не предвидел хасавьюртовских соглашений.
Чеченцы почти полгода проверяли его, подозревали в нем агента, засланного российскими спецслужбами. От участия в физическом насилии он сразу отказался. Объяснил, что не сумеет при всем желании, как не сумеет, к примеру, прыгнуть выше головы или продержаться пять минут под водой. Ему поручили отснять на видеокамеру отрезание уха заложнику и другие подобные материалы, те, что потом переправлялись родственникам. Это он выполнил спокойно, недрогнувшей рукой. Но раз за разом поднимал вопрос о том, что его можно использовать более эффективно.
Пройдя несколько инстанций, добился встречи с самим Удуговым. В течение десяти минут Мовлади оценил компьютерные и прочие способности новоявленного Ибрагима. Для начала Бурмистрова посадили под домашний арест. На квартире постоянно кто-то присутствовал, контролируя каждое его перемещение, каждое действие. Но первый шаг был сделан: он получил доступ к компьютеру.
Уже через неделю чахлые, непрофессионально сделанные сайты независимой Ичкерии стали выглядеть вполне достойно как в плане дизайна, так и за счет ясной организации материала. Такой работоспособности здесь еще не видели: чеченцы могли долго держать оборону, совершать длинные переходы по лесам и горам, обучать искусству заминирования, планировать хитроумные диверсии. Но работать только головой по десять-двенадцать часов в день, работать с неослабевающей отдачей – это им было не по силам. Обученных на современном уровне программистов они практически не имели. А Бурмистров был больше чем просто программистом или просто хакером…
Осматривая место происшествия, Комбат почувствовал что-то похожее на наваждение. Он как будто увидел всех троих офицеров, движущихся от шоссе к железнодорожной насыпи. Одна из спин была до боли знакомой…
– Ты ведь встречал их еще раньше! – сказал он Фархаду.
– Встречал, – неохотно признался Фархад-киши. – Случайно. Сперва решил, что это – конкуренты. Потом слышу нездешние, по-русски разговаривают примерно как ты. Кто здесь живет, по-другому слова произносит.
Наваждение прекратилось, опять одни только рельсы, угрюмо поблескивающие на солнце, марево горячих токов воздуха, обездвиженный вагон, оставшийся позади.
– О чем шел разговор?
– Один говорил, что жарко ночью. Больше я не слышал толком ничего.
Если ребята говорили о жаре, значит они только-только появились. На вторые-третьи сутки эта тема обычно исчерпывается, жара становится делом само собой разумеющимся.
– Где-то здесь, – Фархад-киши замедлил шаг и стал смотреть себе под ноги.
«Что они делали на станции и потом возле путей? – спросил себя Комбат, – Дожидались какого-то поезда, какого-то груза?»
– Точно здесь. Видишь, даже кровь осталась на шпалах.
Небольшое пятно, на первый взгляд неотличимое от мазутного, тускло темнело между шпал. Если присесть на корточки и приглядеться, сомнений не останется.
– Один – здесь, еще второй и третий – на насыпь.
– А машину или людей не заметил?
– Если б заметил, совсем не стал бы подходить. Шел бы дальше, как будто сюда не смотрю, никакой труп не вижу.
Гравий и плотная, закаменевшая от солнца почва были покрыты бледными колючками. На такой почве не то что человек, даже колеса не оставят следа, если только это не пятитонная, груженная под завязку машина.
– Вещей никаких рядом не валялось? Сумки или еще чего? – спросил Комбат на всякий случай заранее уверенный в отрицательном ответе.
– Не было вещей. По карманам не лазил, не знаю – документы, деньги не смотрел. Даже не останавливался. Барана когда режут – и то неприятно, а если уж человека убили…
Сколько трупов видел в своей жизни Комбат. Мертвых друзей, мертвых врагов. Трупы свежие, еще не окоченевшие. Полуразложившиеся, объеденные бродячими собаками. Обгорелые и раздувшиеся от долгого пребывания в воде. Иногда мертвый напоминал спокойно спящего, иногда тело было изуродовано до неузнаваемости – обрезаны уши, выколоты глаза.
– Над ними не издевались?
Разговор был неприятен Фархаду. Поморщившись, он выпустил на землю длинную клейкую слюну.
– Откуда я знаю, издевались – нет? Следов ножа не видел.
– А пулевые отверстия?
– Пулевые видел.
– Стреляли с оптикой? Из засады? Или с близкого расстояния?
В который уже раз Комбат осмотрелся по сторонам. Вернулся к вагону – ближайшему укрытию. Влезть внутрь не составило труда. Да-а, почище любой парилки. Как будто перекрыли кислород и сжали голову в тисках. После ослепительного солнца темнота почти полная. Потерпеть, выждать, пока привыкнут глаза.
– Скоро ты? – поинтересовался снаружи Фархад-киши.
Он не предпринял попытки ускользнуть. Понимал, что его все равно найдут – не сегодня так завтра.
– Сейчас, – стены пустого вагона изменили его голос до неузнаваемости.
Вместо стреляных гильз Рублев нашел только дохлую гюрзу, ядовитейшую из змей.
Он сошел с поезда в еще более мрачном состоянии, чем был. По сбивчивым описаниям азербайджанца один из убитых очень походил на Красильникова. Все укладывалось в достаточно ясную схему: ФСБ забросило сюда ребят по какому-то чеченскому следу. А дальше случилось непредвиденное: либо утечка информации, либо прокол. Их поджидали, они были обречены. Странно только одно – почему отказались от попытки захватить в плен, вытянуть дополнительные сведения?
Кусок железнодорожного полотна и выжженная, спрессованная земля все еще стояли перед глазами. Надежда стала таять – похоже, дверь, за которую ступил Коля, уже никогда не откроется.
Только от этого на Рублева ложится не меньше обязанностей. Вернуть тела павших в Россию, чтобы их там захоронили по православному обряду, чтобы женам и детям было куда сходить поклониться. Найти убийц и воздать им по заслугам. Выполнить за ребят задание.
И все это предстоит сделать в одиночку, в чужой стране. Да она и раньше была чужой – впервые очутившись здесь в восемьдесят седьмом, еще до шумных митингов, демонстраций и погромов, он ощущал Восток на каждом шагу: метро с мозаичными панно во славу двадцати шести бакинских комиссаров, кумачовые предпраздничные транспаранты на Доме правительства, красивая, современно одетая молодежь на бульваре. На вид ничего общего с тем же Афганом – нищим, обездоленным войной. И все-таки Комбат готов был поспорить, что с Кабулом здесь больше общего, чем с Москвой, хотя и не смог бы привести в свою пользу ни одного довода.
Так складывается, что не может Россия жить спокойно, отгородившись от всех, игнорируя то, что происходит под боком. Себе дороже обойдется. Вот и послали ребят через границу…
"Что у тебя в плюсе? – подумал он про себя и ответил:
– “Да ровным счетом ничего. Языка ты фактически не знаешь, на местности ориентируешься слабовато. Связей никаких. Нужен тыл, нужна “легенда” для прикрытия. В противном случае живо прижмут – сейчас не тот случай, чтобы окольными путями выйти к цели, а потом эвакуироваться в ночной темноте. Где она, эта цель? В Баку, в Гяндже, в Шеки или в Ленкорани, на иранской границе? Знал ли точно тот, кто посылал ребят?"
Вспомнился случай рассказанный Гасаном за время ночной болтовни, когда Комбат отключался от усталости, продолжая глядеть в лицо старого знакомого.
…В бакинском аэропорту задерживались сразу все рейсы, зал ожидания был забит людьми. Рядом с Гасаном случайно оказалась симпатичная девушка – хозяина пляжной кебабной поразило, как глаза ее меняли оттенок в зависимости от освещения.
Разговорились как соседи. Переезды, перелеты, залы ожидания вырывают человека из привычной жизни, подсовывают на короткое время случайных людей, с которыми хочется пооткровенничать. Алла – так звали соседку Гасана – рассказала, что осталась в городе одна из всей семьи, старший брат с женой и детьми подался в Россию. Был у нее “друг”, с которым она поссорилась – Гасан понял так, что Алла жила на содержании у какого-то женатого мужчины. Потом познакомилась с турком; менеджером строительной фирмы, получившей заказ на строительство гостиницы в городе. Одно время у него были частые командировки, но стройка продвигалась ударными темпами и необходимость в его приездах отпала. Турок позвал ее к себе, и вот она теперь летит международным рейсом, и ни одна душа в Баку не знает, куда и зачем.
- Предыдущая
- 6/57
- Следующая
