Комбат против волчьей стаи - Воронин Андрей Николаевич - Страница 38
- Предыдущая
- 38/71
- Следующая
— Пока я тут поесть соберу, ты иди в ванную, помойся, бороду сбрей. Там бритва, идем покажу.
Комбат показал свою опасную бритву.
— Да без бороды мне, майор, в метро никто и гроша ломаного не даст. Что это за герой без бороды?
— Давай брейся, а то за тебя, действительно, гроша ломаного не дадут, знаешь, что дохлый кот, что дохлый лев, за одного и за другого, вообще, ни хрена не дадут.
— Знаю — Вот и давай — Я этой бритвой не умею.
— — Так что, может, мне тебя побрить.
— Побрей, — сказал Щукин, гордо выпятив вперед бороду.
Комбат схватил, сжав в кулак, бороду, взял кухонный нож и одним махом отполовинил основную красоту и гордость афганского ветерана, капитана Щукина.
Потом сунул клок бороды ему в руку.
— Вот тебе и мочалка, — затолкал его в ванную и закрыл дверь.
Сначала слышалось ворчание — злое и недовольное" потом зашумела вода, а минут через восемь Комбат услышал, что его гость что-то негромко напевает, бравурное и глупое, типа «Не плачь, девчонка, пройдут дожди».
Наконец, дверь ванной комнаты распахнулась.
До пояса голый, обкрученный полотенцем, появился капитан Щукин. Без бороды, помолодевший, он смотрелся совсем другим человеком, лет тридцати, загорелыми у него были лишь кисти рук и лицо до верхней губы. Побрился капитан Щукин довольно странно, оставив бакенбарды, торчавшие в обе стороны на добрых сантиметров восемь.
— Ты похож на пожарника, капитан. На пожарника.
— Я похож на артиста.
— И на артиста тоже, — рассмеялся Рублев, — только из погорелого театра.
— Что, тебе не нравится?
— Бакенбарды не нравятся, больно уж запоминающиеся.
— А твои усы что, не запоминаются?
— У меня усы нормальные.
— Так что, ты хочешь сказать, бакенбарды ликвидировать?
— Соображаешь.., ликвидируй.
— Жалко, это последнее, что осталось.
— Я тебя еще потом постригу. И вот, на, оденься, — Рублев вытащил из стенного шкафа свою старую тельняшку, выстиранную, отутюженную и джинсы. — Вот тебе еще трусы.
— Спасибо.
— А все твое прежнее барахло я сейчас занесу в мусоропровод.
— Э-э, погоди, погоди, там у меня документы в заднем кармане.
Когда документы появились на свет, Комбат хмыкнул. Документы были в таком виде, что никакой эксперт, даже самый опытный и видавший виды, не решился бы определить подлинные они или пропущенные через мясорубку.
Комбат брезгливо забросил одежду в полиэтиленовый пакет, оставив в покое лишь китель, понес в мусоропровод. Когда же он вернулся, Щукин уже сидел за столом, поставив в центр запотевшую бутылку водки, извлеченную из холодильника.
— А ты ничего живешь, запасливый, выпить, пожрать есть.
— Ничего, живу не тужу, — :.сказал Комбат, — если неймется, полстакана выпей, но не больше.
— А ты? — спросил Щукин.
— Нет.
— Что? На профилактике? — У меня много дел, из-за тебя, кстати.
Капитан Щукин налил полстакана, подумал, не плеснуть ли еще, но широкая ладонь Комбата закрыла стакан, а другая рука схватила бутылку за горлышко и вернула ее в холодильник.
— Пей, ешь, потом поговорим.
— Твое здоровье, майор, — поднеся к губам стакан, четко произнес Щукин и залихватски осушил крякнул, попытался занюхать рукавом, но взглянув на голую вымытую руку, понял, что не удастся.
— Ешь, еда же есть, закуски хватает.
Зазвонил телефон, Комбат взял трубку, нажал кнопку.
— Слушаю, — бросил он в микрофон.
— Это я Иваныч.
— Еще раз, здоров, Андрюха.
— — Ты, что ли, в метро заваруху устроил? — послышался бодрый голос Подберезского, бодрый, но немного напряженный.
— Щукин у меня, приезжай, Андрюха.
— Так я и знал, твоих рук дело. Через полчаса буду, держи его, не пускай.
— А он никуда и не просится. Ему у меня нравится, водка есть, закуска тоже и, вообще, Андрюха, он оказался боевым мужиком.
— Да, я офицер, — бросил Щукин.
— А теперь послушай меня. Ты поел?
— Да, поел.
— Будь внимательным, ты знаешь, что тебя подставили.
— Догадываюсь, если Тормоз хотел меня прикончить.
— Расскажи мне все по порядку, все, что знаешь.
— А тебе зачем?
— Честно сказать? — Комбат придвинулся к Щукину.
Тот насторожился.
— Как хочешь.
— Погибли мои друзья, идем покажу.
Комбат со Щукиным перешли в другую комнату.
— Видишь, вот этого и вот этого. Это — Сергей, а это — Павел.
— Так они же похожи. Ну как две капли воды.
— Да, они были братья. Представляешь, Щукин, они весь Афган со мной прошли, в моем батальоне, и живы остались. Каждый день головы под пули подставляли, а здесь в мирное время и еще восемь человек вместе с ними бандиты прикончили.
— Эти, да? — приблизившись почти вплотную к фотографии, пробормотал капитан Щукин. — Жалко, конечно, пацанов, но я-то причем.
— А их наняли в охрану, сопровождать груз, заказанный от фирмы «Долида». А ты ее основатель, так сказать хозяин. Это тебя сейчас милиция ищет.
— Я? Я никакой груз не заказывал. Ты что? Какие перевозки, какие ребята? Майор, да я их вообще в первый раз вижу, и тебя, кстати, тоже.
— Ты тоже в этом виноват.
— Что ты несешь? Причем здесь я?
— Десять человек из охраны и еще три шофера.
— Какие десять человек? Я здесь не при чем, я пойду.
— Стой, стой, Щукин. Давай разберемся, давай поговорим, как офицер с офицером.
— Да не хочу я говорить ни о чем. Ничего я не знаю. Мне дали денег, завели в исполком, или как это теперь называется, в префектуру, что ли, фирму зарегистрировали, я подпись поставил, где сказали. Да и думать про это забыл.
— Вот видишь, где это всплыло? Делов наворотил, деньги никогда, Щукин, просто так не дают.
— Почему не дают? Вот мне же дали, и в метро дают.
— В метро? Дают просто так? Не думаю, наверное, не просто так, а за бороду клочковатую, да за китель грязный с орденом и медалями.
— А у тебя-то хоть награды есть?
— Есть, не волнуйся. — сказал Комбат, — только я их каждый день не ношу и не показываю каждому встречному поперечному.
— Нет у тебя ничего.
Борис Рублев понял, что на этого человека единственное, что может подействовать — так это награды, потому что цену им не забыл.
Рублев спокойно подошел к шкафу, вытащил свой мундир и, не снимая с вешалки, показал Щукину. Тот даже ойкнул:
— Мать твою! — хлопнул в ладоши Щукин, приблизился.
— Руками не трогать! — сурово сказал Комбат.
— Ну-у, ты мужик видный, — протянул Щукин, — а почему только майор?
— Это другая история. Когда-нибудь расскажу, если жив останешься. А жив ты останешься, пока будешь рядом со мной.
— Ну, десантник, и медалей с орденами у тебя!
Что, тоже в Афгане?
— В Афгане, в Афгане, мать его так!
Расчет Комбата оправдал себя на все сто. Теперь Щукин готов был повиноваться Рублеву беспрекословно, понимая, что перед ним не просто какой-то засранец с улицы, а настоящий боевой офицер, не потерявший своего достоинства и не спившийся, как он.
— Я тебе, слушай, все расскажу. Да кстати, как тебя зовут?
— Борис Рублев.
— А я Семен Щукин.
Мужчины пожали друг другу руки, пожали крепко, по-настоящему, как положено.
— Пойдем, Борис Рублев, будем разговаривать, Ты уж меня прости, откуда я знал, кто ты. Думал просто так, бандит какой-нибудь, м.., лицо у тебя суровое, — Щукин хотел сказать «морда», но понял, что это слово будет здесь неуместно. И принялся рассказывать все, что он зная.
К приезду Подберезского Комбату было уже все известно, вернее, было известно то, что знал Щукин.
— Не густо, — сказал Комбат.
— Я рассказал все, что знаю и видел. Тормоз меня в префектуру водил, уговаривал, там его знают, уже были готовы к встрече.
— От Тормоза толку никакого, его, наверное, до сих пор от поезда отскребают, а поезд моют, — вставил Андрей Подберезский.
— Слушай, Рублев, вот еще.., знаешь, — Щукин оживился, — у тебя закурить нету?
- Предыдущая
- 38/71
- Следующая
