Игра без правил - Воронин Андрей Николаевич - Страница 55
- Предыдущая
- 55/75
- Следующая
– Хорошо, – сказал он, – я не буду откалывать номера.
– Обещаешь? – спросил Комбат.
– Обещаю.
– Ну вот и ладно.
– Что ты все-таки намерен делать? – снова спросил Андрей, с беспокойством глядя на брата.
– Сейчас я намерен отправить тебя в магазин, чтобы ты купил мне какие-нибудь штаны, а то твои коротковаты, – ответил тот. – А потом принаряжусь и попробую добиться любви от этого вашего дарителя телевизоров Горохова. Подержу его немного за задницу.
Глядишь, ему понравится, и он выгонит Юрку к чертовой матери из своего гнездышка, чтобы не мешал нашей взаимной любви.
– Голубой, голубой, не хотим играть с тобой, – печально пошутил Андрей и поднялся из-за стола. – Пойду покупать штаны, а то в этих ты на роль героя-любовника точно не тянешь.
– Ирина, – сказал Борис, – ответь-ка мне на вопрос. В классных журналах, насколько я помню, обычно записывают адреса учеников. Или мне это кажется из-за старческого маразма?
– Записывают, – сказала Ирина. – Надо же, как вы быстро сообразили! А я об этом даже не подумала.
Но школа-то закрыта, – поникла она, – и откроется только послезавтра.
– Ну да? – весело изумился Рублев. – Значит, придется ограбить храм науки. Совершить, так сказать, кражу со взломом в гнезде юных дарований. Оно, пожалуй, и к лучшему, что самих дарований там сейчас нет. Честно говоря, я их боюсь больше, чем бандитов.
Борис Иванович Рублев оставил машину в квартале от школы, чтобы не привлекать к своей персоне излишнего внимания, и немного прогулялся пешком.
Школа стояла на тихой боковой улочке, застроенной в основном пятиэтажными хрущевками, почти целиком заслоненными вымахавшими из когда-то посаженных жильцами прутиков тополями и липами Тополя уже начали ветшать от старости, и Комбат с легкой грустью подумал, что довольно скоро их срежут под корень: древесина у тополя хрупкая и часто ломается под собственным весом. Зато, насколько было известно Борису Ивановичу, тополь до сих пор оставался непревзойденным рекордсменом по скорости роста и количеству вырабатываемого кислорода. Само школьное здание было, как обычно, трехэтажным, но казалось приземистым из-за занимаемой им немалой площади. Ее окружал низкий, по колено, узорчатый заборчик, собранный из литых чугунных секций. За забором росли уже начавшие зеленеть плакучие ивы. Ни под ивами, ни на спортплощадке, ни вокруг здания никого не было, и Рублев в очередной раз поразился тому, какой заброшенный, нежилой вид имеют все школы в выходной день. Словно никто здесь и слыхом не слыхал о том, что на свете бывают дети, с громоподобным топотом носящиеся по гулким коридорам и оглашающие их сумасшедшими воплями, давая выход накопленной за сорок пять минут пытки неподвижностью энергии.
Он осмотрелся, ища глазами сторожа, не нашел и решил, что тот наверняка дремлет где-нибудь внутри. Его восхищала распространенная среди сторожей способность спать двадцать четыре часа в сутки с короткими перерывами на прием пищи и посещение туалета. В этом, по мнению Рублева, сторожа были сродни котам.
С самым праздношатающимся видом Борис Иванович обошел школу кругом и наконец нашел то, что искал, а именно до половины замазанное белой краской окно в торце здания. Свои школьные годы он помнил смутно, но одно знал наверняка: если в школе есть случайно оставленное незапертым окно, то оно непременно находится в мужском туалете и скорее всего на первом этаже, – это все-таки была школа, а не училище воздушно-десантных войск, и вряд ли кто-нибудь из юных дарований убегал с уроков через окна второго или третьего этажа.
Привстав на цыпочки, он легонько толкнул раму и улыбнулся. Как он и ожидал, окно было не заперто.
Все складывалось настолько удачно, что Комбат даже поплевал через левое плечо: мало того что он нашел открытое окно, так оно еще и было скрыто от посторонних глаз развесистой кроной ивы, ветви которой скребли по стене и по забеленному изнутри стеклу. Осторожно, стараясь не стучать, он надавил на раму, и окно гостеприимно распахнулось.
Подпрыгнув, Рублев уцепился пальцами за раму и легко подтянул свое крупное тело к подоконнику.
Через секунду он уже мягко спрыгнул на сухой кафельный пол, посреди которого растеклась большая прозрачная лужа: один из унитазов подтекал. Комбат аккуратно закрыл за собой окно. Он даже хотел запереть его, но, как и следовало ожидать, на нем не было шпингалета, сорванного, как видно, все теми же свободолюбивыми юными дарованиями. Комбат поправил за поясом короткую монтировку, прихваченную из машины в качестве универсальной отмычки (слесарем он был весьма относительным, а уж взломщиком и подавно), и, осторожно приоткрыв дверь, выскользнул в коридор.
Дойдя до лестницы, он выглянул в вестибюль и увидел сторожа. Сторож сидел к нему спиной и, разумеется, спал, свесив голову на грудь. Комбат пожал плечами и, шагая через две ступеньки, поднялся на второй этаж.
Следуя подробным указаниям Ирины, он без труда отыскал учительскую. Дверь, конечно же, была заперта. Тяжело вздохнув, Рублев вытащил из-за пояса монтировку и вогнал ее расплющенный конец в щель между дверью и косяком. Раздался скрежет, и плохо закрепленная дверная коробка легко отошла в сторону, освободив язычок замка. Комбат открыл дверь и некоторое время стоял, прислушиваясь: в школе стояла мертвая тишина, в которой скрежет отжимаемой коробки наверняка был слышен очень далеко. Сторож не подавал признаков жизни.
– Обожаю народное образование, – тихо сказал Рублев, входя в учительскую.
Стойка с журналами располагалась слева от входной двери и была снабжена полированными дверцами, запиравшимися на простенький замочек из тех, какими оснащают дверцы платяных шкафов. Комбат подергал ручку, посмотрел на монтировку в своей руке и отложил ее в сторону. Крепко ухватившись пальцами за круглую головку ручки, он сильно потянул ее на себя, уверенный, что ручка вот-вот с треском оторвется, и тогда шкаф придется ломать монтировкой.
Но ручка выдержала. Дерево пронзительно взвизгнуло, неохотно выпуская удерживавшие замок шурупы, что-то громко хрустнуло, и замок со звоном упал внутрь шкафчика. Рублев открыл дверцу и без труда отыскал классный журнал пятого "Г". Он развернул его тут же, прислонившись плечом к шкафчику, и быстро перелистал, найдя графу, в которую были занесены сведения об учащихся: дата рождения, адрес, имена и места работы родителей.
Гороховых здесь и в самом деле было двое – Виктор и Дмитрий. Комбат несколько раз перечитал адрес, накрепко его запоминая, и усмехнулся, заглянув в графу, содержавшую в себе сведения о родителях. "Папа у нас бизнесмен, а мама домохозяйка, – подумал он. – Крепкая российская семья."
Захлопнув журнал, он поставил его на место и прикрыл дверцы шкафчика, с огорчением посмотрев на вырванный с мясом замок. Выйдя из учительской, закрыл дверь тем же способом, что и открыл, – с помощью монтировки. Дверная коробка снова завизжала, как живая, и на этот раз Борис Иванович услышал, как где-то внизу, далеко отсюда, проскрежетали по мозаичному полу вестибюля железные ножки отодвигаемого стула.
Затем раздались шаркающие шаги, эхом разносившиеся в гулких пустых коридорах и рекреациях, и Рублев понял, что путь назад отрезан. Сторож, конечно, не представлял для него опасности, но он не собирался воевать с пенсионером, а на то, чтобы убедить бдительного и наверняка весьма принципиального стража не звонить в милицию, потребовалось бы слишком много времени, поскольку прихватить с собой бутылку водки Комбат не догадался.
Бесшумно ступая, он метнулся в конец коридора и вбежал в туалет. Окно здесь было заперто, и на то, чтобы сдвинуть с места похороненный под несколькими слоями масляной краски шпингалет, потребовалось немало усилий. Разбухшая рама открылась со скрипом и громким дребезжанием. Сторож наверняка был уже в коридоре второго этажа, и эти звуки должны были убедить его в том, что он находится на правильном пути. Конечно, Комбат сомневался, что страдающий от многочисленных болячек пенсионер очертя голову ринется навстречу неведомой опасности, но он знал также, что именно среди пенсионеров встречается множество принципиальных старых вояк, в которых сильно развито чувство долга. Так или иначе, рисковать и медлить не стоило, и Борис Иванович встал обеими ногами на подоконник. Для бывшего десантника высота была пустяковой. На всякий случай вынув из-за пояса монтировку, чтобы ненароком не проткнуть себе живот, он шагнул с карниза.
- Предыдущая
- 55/75
- Следующая
