Другая история Руси. От Европы до Монголии - Валянский Сергей Иванович - Страница 31

В определенный момент на арену вышли северные германцы, решившие «взять на себя» торговлю севера с югом, благо избыток воинственного населения они имели всегда. Их поход частично описан как поход готов, но переселялся не народ целиком, а только отряды воинов. Женщин они с собой не вели, благоразумно рассчитывая на местный контингент, и это, кстати, послужило их последующей ассимиляции с туземцами.

Результатом северогерманской экспансии стало образование в 839 году Русского каганата в Киеве. Из-за этого начались трения с хазарами, а позже, когда устья рек, впадавших в Черное море, взяли в свои руки генуэзские купцы (половцы, тоже не дикие кочевники) — то и с ними.

Походы из Европы (из Венгрии) в Азию давали время от времени обратные потоки людей — внуки прежних переселенцев возвращались на «историческую родину»; но не всегда могли ее найти. Отсюда жуткие сообщения европейских авторов о нашествии монголоидных захватчиков с Востока, давшие основу мифу о походах гуннов и монголов. Скорее всего, такое нашествие случилось лишь однажды, но было «размножено» летописцами в различных вариантах. Если пришельцы — потомки бывших европейцев, становится понятным, откуда у них были железное оружие и хорошая военная дисциплина.

В летописных сообщениях следует искать лингвистические следы реального прошлого, учитывать географическую и экономическую возможность и целесообразность тех или иных деяний, не увлекаясь буквальным толкованием старинных сказаний. Они легко варьировались, переходя из уст в уста, или искажались переписчиками, которые всегда «редактировали» документы ради политической или идеологической выгоды.

Одна из проблем истории допечатного периода России, да и не только ее — недостаточность критического отношения к локализации мест действия. Какова география русских летописей? Прежде всего, если мы не желаем переставлять исторические народы русских летописей по карте, как фигурки по шахматной доске, то должны признать, что Дунай в славянских землях назывался Волгой. Точно так же, читая у византийцев о Херсоне, мы не должны забывать, что под этим именем не следует непременно подразумевать Херсонес таврический, ведь слово Херсонес по-гречески значит просто полуостров; Херсос — твердь. Таким же именем, без особого определительного прилагательного, назывался ещё и Фракийский полуостров между Дарданеллами и Черным морем.

Да и город Корсунь русских летописей, который будто бы захватил киевский князь Владимир Святой в 988 году (а позже вернул его грекам, женившись на греческой царевне), — действительно ли надо отсылать в Крым, в какие-то генуэзские развалины? Ведь недалеко от самого Киева, на реке Роси, есть и теперь город Корсунь со старинным замком внутри, с развалинами крепостных укреплений.

Или рассмотрим упоминания о Переяславском княжестве в русских летописях. И ныне цел Переяславль Залесский между Москвою и Нижним Новгородом, во Владимирской области, — как считается, много пострадавший от литовцев и татар. Однако рядом с ним был и другой Переяславль, переименованный в Рязань в XII веке. Затем есть город Переяслав при Днепре, в XVII веке ставший центром борьбы против католической Польши, которую вел Богдан Хмельницкий в 1648–1657 годах, объединившийся с крымским ханом Ислам-Гиреем («Героем Ислама»; слово гирей греческого происхождения от герос, откуда и русское герой). Есть еще и Преславу (или Пряславу) на Дунае в Болгарии, сейчас небольшой городок, бывший, однако, столицей первого Болгарского царства до перенесения ее в Тырново около 1186 года. Это же название можно узнать в имени города Бреслау (Бреславль) в Силезии, где в XII–XIV веке располагалась резиденция самостоятельных герцогов (затем город перешел к Богемии, а в XVIII веке — к Германии).

И вот, когда мы в летописных сводках встречаем название Переяславского княжества, то где оно: на Днепре, Дунае, Оке или еще где? Определив его на карте ошибочно, не ошибемся ли мы и с событиями, связанными с этим городом, которые в действительности совершались в другом месте? Не ошибся ли и летописец-переписчик?

Или о каком городе Владимире говорится в отдельных летописных упоминаниях, ведь их было два: Владимир Волынский и Владимир Залесский? И если все упоминания о Владимире Волынском как центре Волынского княжества правильны, то не заимствованы ли из его истории некоторые детали и в историю Владимира Залесского как центра Ростовско-Суздальского княжества, тоже называемого Владимирским? Летописец XIII, XIV или XV века по крохам собирал любые сведения об истории более чем двухсот-трехсотлетней давности; трудно ли было ошибиться ему?

А когда сообщается о «татарах» под Ярославлем или Новгородом, то действительно ли они были в этих приволжских городах, а не в Галицийском Ярославле?

«Житие Александра Невского» сообщает, что появился в Восточной стране сильный царь, и прислал он к Александру послов, склоняя его покориться силе.

О чем тут идет речь? Если Александр шел из ныне известного нам Новгорода в ныне известный нам Владимир, то, значит, он двигался на юго-восток. Библейская «Земля моавитская» — на юге, и достаточно далеко на юге. Совершая марш от русского Новгорода в русский же Владимир, князь к земле моавитской вовсе не приближался, чего же всполошились тамошние «жены»?

Однако вспомним, в те времена при переводе рукописей с одного языка на другой переводились и географические названия. Перед нами просто переведенное на русский язык и приложенное к русскому князю сообщение из какой-то западной хроники о крестовом походе. Новгород — Новый город, он же Неаполь. Владимир — город, Владеющий Миром, Иерусалим по-еврейски. Да и Александр, кстати, означает Спаситель Человеков.

Аналогично этому надо критически рассмотреть и топографию остальных названий, доставшихся нам в наследство почти исключительно от старинных монахов, географический кругозор которых был очень ограничен, так как тогда не было даже географических карт.

Все рассказы о народах, соприкасавшихся с Русью до крестовых походов и в продолжение их, конечно, отчасти вполне мифичны, а отчасти стоят на границе между мифом и реальностью. Но ведь и миф не есть продукт абсолютного вымысла, всегда есть некоторое реальное событие, бывшее в далеком прошлом. И хотя место действия часто переносится в очень отдаленную местность, а содержание по мере устных передач изменяется до неузнаваемости, все же есть один признак, по которому можно восстановить и первоначальное место события, и повод к его возникновению. Признак этот — сохранившиеся в мифе лингвистические следы. Фонетические законы, обусловливающие изменения звуковых сочетаний (имен, названий), при переходе от народа к народу позволяют восстановить весь путь этого имени и место его возникновения в том лингвистическом бассейне, где оно перестает быть бессмысленным набором звуков и приобретает осмысленное значение.