Жажда смерти - Гарфилд Брайан - Страница 5

• Предыдущая
• 5/37
• Следующая

Джек со стоном сел на место и снова засмолил. Пол вокруг его ступней был покрыт раздавленными окурками.

– Боже. Я больше не вынесу. Бедняжка Кэрол – Господи. – Быстрый косой взгляд на Пола. – И ма. Что за вонючий...

Пол поставил локти на колени и поместил голову между рук, чувствуя, что она весит не меньше тонны.

Джек произнес:

– Могли бы по крайней мере поговорить с ним. Черт побери, сколько будет стоить их драгоценное время, если мы попросим послать сюда кого-нибудь и сообщить как гам дела?

Пол пошевелился.

– А ты уверен, что они знают о том, что мы сидим здесь?

– Я когда приехал, сразу же поговорил с врачом. Так что знают.

– Значит у него куча всяких дел кроме нашего.

– Тогда он мог бы послать хоть кого-нибудь!

Это прозвучало совсем по-детски, и Джек это сразу понял и затих. Пол откинулся назад, оперся о стену и стал наблюдать за дымом, поднимающимся от кончика сигареты.

– На что похож этот твой врач?

– Совсем молоденький. Наверное практику проходит!

– Жаль, что доктора Розена нет с нами.

– А их никогда не бывает в нужную минуту. Сукин сын наверное сейчас в гольф играет где-нибудь в путневском округе.

– По такой-то жаре?

Джек только яростно отмахнулся сигаретой; больше у него ответов не было.

Пол очень долго привыкал к своему зятю, да еще и сейчас чувствовал себя с ним не в своей тарелке. Джек прибыл из Нью-Мексико и рассматривал город как вызов реформатору. Ко всему подходил со строгими мерками и никогда не шутил. Почему я должен думать об этом именно сейчас? Разве можно вообще что-либо принимать всерьез?.. А может просто сейчас необходим объект для выплескивания накопившейся злобы, а Джек оказался под рукой...

Кэрол вынула Джека из рукава: побег с возлюбленным, замужество и – свершившийся факт, против которого не попрешь. Эстер всегда придавала большое значение церемониям, поэтому ее горе по этому поводу лишь подогрела неприязнь Пола к молодому человеку. Нужды в побеге не было никакой, никто не собирался вставать на пути их брака, но у молодых были свои идейки по этому поводу – они клялись, что таким образом сберегли Полу и Эстер кучу денег связанную с приемом в честь свадьбы. На самом же деле им казалось, что побег будет выглядеть романтично. Поэтому они поженились без друзей и родственников – а что в этом может быть романтичного? Венчал их мировой судья. Нда...

Первые три года Кэрол работала секретаршей, чтобы они могли жить в доме без лифта на Дыкман-стрит, и чтобы Джек спокойно закончил юрфак в Колумбийском университете. Для Эстер с Полом это были тяжелые времена, потому что они никак не могли уразуметь насколько требуется их помощь. У молодоженов проявилось юношеское стремление к. независимости и поэтому они принимали все вещи с бесстыдной неохотой, словно бы делая одолжение. А может быть они так себя и чувствовали. Но Пол двадцать три года самоотверженно занимался своим единственным ребенком, поэтому ему нелегко было поверить в то, что можно наслаждаться жизнью в берлоге, находившейся на улице с кошмарным названием Дыкман-стрит, откуда никому не под силу вывести полчища тараканов. К счастью, когда Джек сдал экзамены и получил работу в юрконсультации, молодые переехали в Вест-Виллидж, поближе к его офису; квартирка находилась у самой железной дороги, но по крайней мере казалось несколько более приветливой.

Джек работал с пылом молодого человека своего поколения. Его стремления носили более сострадательный чем меркантильный характер. Богатство ему не грозило, но о Кэрол он вполне мог нормально заботиться; вполне возможно, что через определенное время они бы купили домик на Лонг-Айленде и завели детей. В конце концов Пол со всем примирился, примирился с присутствием Джека – потому что ничего другого не оставалось, потому что Кэрол казалось вполне довольной, и потому что он начал понимать, что слава Богу, что она не спуталась с каким-нибудь волосатиком-радикалом, или не вписалась в какую-нибудь психанутую коммуну, Темперамента на это у нее бы вполне хватило: она была умна, стремительна, целеустремленна, нетерпелива, к тому же в свое время она посвящала все свободное время движению “анти-истэблишмент”. Наверное в колледже за два года студенческой активистской жизни она перепробовала различные наркотики, но сама не признавалась, а Пол спрашивать не рисковал. Она была сообразительна, но слаба, и могла позволить последнему, кто с ней говорил, убедить себя в чем угодно – ей было легче отдаться, чем что-либо объяснить. И наверное Джек Тоби оказывал на нее то постоянное, но не подавляющее влияние, которое ей было необходимо. Глупо было искать что-то еще, когда нормальная жизнь сама плыла в руки.

Джек носил очки в тяжелой черной оправе: они смешно сидели на его клювообразном носе. Он был темен и лохмат, а одевался с кошмарной небрежностью – по большей части его можно было видеть в том самом пиджаке, который сидел на нем сейчас – ворсистом твидовом цвета сигаретного пепла. Поцарапанные коричневые ботинки и мягкий приспущенный галстук; рубашка с расстегнутым воротничком. Пол видел Джека на работе и только тогда, в зале суда узрел чадо в деловом костюме; Кэрол потом объяснила, что Джек согласился одеться подобающим образом и сделать уступку внешнему виду только потому, что прекрасно знал отношение судей к неряшливо одетым адвокатам и их пристрастность к людям, нанимающим молодых адвокатов.

Жирный молодой человек появился в дверях, и узнав его, Джек подобрался. Доктор тоже заметил его и двинулся вперед.

– С вашей женой все будет в порядке, – обратился он к Джеку.

Пол медленно поднялся и Джек проговорил:

– Доктор, а что с моей тещей? – голосом, предопределявшим ответ.

Пол прочистил горло.

– Можно ее увидеть?

Голова врача крутанулась вбок.

– Вы мистер Бенджамин? Прошу меня извинить, но этого я не знаю. – Извинение было совсем неискренним. Врач выглядел каким-то поникшим, заметеленным, Голос его скрипел, усталость выпарила последние оставшиеся чувства. Похоже, ему было необходимо подзарядиться эмоциями.

– Я не могу... – Круглое молодое лицо врача внезапно обвисло. – Миссис Бенджамин мертва. Мне очень жаль.

На похоронах он все еще находился в тяжелой прострации, темной недоигранной фуге.

День был выбран неудачно. Жара рассеялась, перевернутый пласт куда-то подевался; день выдался солнечный, мягкий, успокаивающий. Обычно похороны ассоциировались у Пола с проливным дождем, поэтому мягкая грусть лишь усилила впечатление нереальности произошедшего трагедийного случая.

Тем первым вечером – Эстер умерла во вторник – его накачали наркотиками и Пол смутно припоминал поездку в такси на квартиру Джека. Зять уступил ему кровать и проснувшись утром, Пол обнаружил его в гостиной на кушетке: курящего с чашечкой кофе – Джек вообще не спал.

Из наркотического сна Пол выпал в реальность и почувствовал себя ни то, ни се: ни отдохнувшим, ни готовым к действиям. Незнакомая обстановка лишь подчеркивала ощущение экзистенциального сюрреализма: словно за полчаса до этого он родился, но родился взрослым и в мире чужеродном, мире незначительных, но остроумных поделок. Пол ничего не позабыл, но когда увидел сидящего Джека и начал разговор, то ему показалось, будто они актеры, разыгрывающие изо дня в день одну и ту же бесконечную сценку так, что слова уже давным-давно потеряли всякий смысл.

Следователи прислали поверенного, дабы получить подпись Джека на канцелярской форме для вскрытия, на что Джек сразу же сказал, будто это безжалостный абсурд, потому что насильственные преступления со смертельным исходом автоматически снимаются с обследования. Медицинский эксперт объявил, что тело выдадут в четверг: в какую похоронную контору его направить?

Тривиальность. Механические детали, Решения, которые необходимо принять. Состоится ли религиозное отпевание? Если нет, как тогда проводить похоронную церемонию?

Эстер не была набожной; Пол также. Их религиозность определялась индифферентными еврейскими семьями, которые были целесообразно незаинтересованным в процессе, Даже политические симпатии и благотворительные интересы лежали вне сектантской сферы: супруги не поддерживали ни сионизм, ни Храм-Бнай Брита.

• Предыдущая
• 5/37
• Следующая