Спящая красавица - Айвори Джудит - Страница 30

• Предыдущая
• 30/59
• Следующая

Джеймс прислонился разгоряченным лбом к стеклу.

— Николь, — позвал он, — впусти меня.

Он облизнул пересохшие губы и ощутил шевеление в паху. От одного взгляда на Николь он возбудился. Джеймс ударил раскрытой ладонью по деревянной раме двери и закричал:

— Впусти меня!

Николь стояла перед ним, распрямившись, и, глядя прямо на него, спустила нижнюю рубашку, обнажив грудь. О Боже! Она была прелестна. Полная, округлая, с большими темно-красными сосками. Она колыхалась при каждом ее движении. Николь взяла мочалку и отжала ее себе на шею. Вода побежала у нее по шее, плечам и груди.

Джеймс подергал ручку двери — она не поддавалась.

— Николь, открой сейчас же эту чертову дверь! — крикнул он. — Открой ее.

Он толкнул дверь плечом, та задрожала.

Николь ничего не ответила. Не сводя с него взгляда, она взяла кусок мыла и принялась намыливаться. Провела им по шее, плечам, груди. Ее ладонь скользила по коже, делая круги. Она взяла в ладони свои груди, кусок мыла упал в таз. Затем мыльной пеной она принялась натирать груди, легко сжимая их. Соски слегка сморщились и превратились в маленькие темные горошины.

Джеймс с трудом дышал. Он навалился на деревянную дверь всем телом. Та затрещала, он снова толкнул ее плечом. Затем снова и снова. Из кухни из-за двери послышался пронзительный крик. Но Джеймс не обратил на него внимания. Он ломился в дверь, пока не услышал, как дерево затрещало. Замок отошел от рамы, дверь отлетела в сторону с такой силой, что замок или ключ от него ударился о стену так, что посыпалась штукатурка.

Николь в первый момент рассмеялась.

— Вы... вы сломали дверь, — нарочито строго произнесла она. Ее глаза расширились и сияли, она попятилась. — Джеймс! — окликнула она возбужденным голосом. — Что вы делаете? Отправляйтесь домой.

— Нет, что вы делаете? — спросил он хрипло, так как слова с трудом шли у него из горла.

Она снова рассмеялась, на этот раз уже легко. Этот серебристый смех нежно разливался вокруг.

Джеймс шагнул вперед. Николь попятилась. На ее лице не было страха, скорее удивление. Она демонстративно прикрыла руками грудь, но она вздымалась все выше, выпячиваясь отовсюду, — округлая, возбуждающая чувственное желание. Ее соски были на виду, ее пальцы расплющивали грудь; она скорее обнимала себя, чем защищала свою скромность. Николь облизнула губы, и Джеймс почувствовал, как запульсировала кровь у него в паху. Его грудь вздымалась, как кузнечные мехи, не только от тяжелой работы, ведь он только что взломал дверь, но и от одного ее вида. Николь — женщина, которую он желал... Эта женщина с ее нежной кожей, покатыми плечами, шелковыми волосами и мягкой-мягкой грудью. Он весь кипел, брюки натянулись, Джеймс чувствовал жаркое давление плоти.

А ведь он еще даже не коснулся ее. Он следил за тем, как она пятилась, следил, как она уперлась в кухонную плиту у стены, следил, как она вздрогнула, когда ее обнаженные плечи коснулись стены с подставкой для кастрюль на ней. Джеймс поймал ее там: одной рукой он уперся в стену, другой схватился за край плиты. Его хриплое дыхание заглушило шуршание тафты, когда он наступил на юбку, лежавшую между ними, и смял ее. Джеймс остановился как раз напротив Николь, понимая, что загнал в угол такую желанную для него женщину. Боже милостивый! Какое выражение глаз, похожих на терн! Зрачки расширены, губы приоткрыты. Казалось, что она была вся натянута, как струна, в ожидании его дальнейших действий.

Джеймс отнял ее руки от груди и глубоко и судорожно вздохнул, когда коснулся ладонями ее грудей. Ее кожа была невероятно мягкой и нежной на ощупь. Она прикрыла глаза и склонила голову к плечу, вздохнув от удовольствия. Это был едва уловимый звук, но он разрушил последние преграды, сдерживавшие его.

Джеймс принялся ласкать Николь, проводя руками по ее обнаженным плечам, вниз по животу, между ногами, ощущая ее даже через платье. Затем он припал к ее губам. Он целовал, одновременно борясь с ее платьем: он расстегивал крючки там, где они поддавались, рвал там, где не мог добраться до нее через эту чертову материю. Своим языком Джеймс старался проникнуть поглубже в ее рот, а рукой стаскивал с нее турнюр. Он погрузил свои пальцы в холодные скользкие шелковые складки, сжал ее ягодицы и притянул к себе так, что ее бедра оказались прижатыми к его. Когда ее бедра коснулись его бедер, он почувствовал, как она отпрянула назад. Николь подняла руки. С ее стороны не было ни малейшего притворства, волнения, неведения или сопротивления. Она подставила ему свои губы. В следующее мгновение ее юбки и кринолин были сброшены. Когда Стокер не смог справиться с ее корсетом, Николь помогла ему раздеть себя.

И ей это понравилось. Ее дыхание участилось. Он ласкал Николь между обнаженными ногами, плотно прижимался, его палец нащупал то, что искал. Он почувствовал, какая она шелковистая и влажная. Она стонала и вздыхала в его руках, ее колени разомкнулись. Джеймсу пришлось опереться о стену, чтобы удержать равновесие, пока он расстегивал свои брюки. Затем они продолжили.

Николь не выказывала признаков утомления или отвращения. Она осознавала, чего хочет. Действительно, с некоторой спешкой она опустила свою руку между ними, чтобы довести его до предела и — по-другому не скажешь — овладела им: поднявшись так, чтобы принять нужное положение, она начала движение бедрами вперед, забросив согнутую в колене ногу ему на бедро. Она помогла ему проникнуть глубже.

— Всемогущий Боже! — глухо прохрипел Джеймс.

Его голова кружилась, перед глазами все плыло, предметы приобрели неясные очертания — такими острыми и восхитительными были ощущения.

Она висела на нем, обвив одной рукой за шею, пригнув к себе. Джеймс обхватил руками ее ягодицы и поднял, стараясь как можно лучше поддержать, чтобы резкими толчками проникать все глубже и глубже...

Сознание на мгновение отступило из-за того, что наслаждение стало нестерпимым. Он откинулся назад, но прежде чем смог прийти в себя, чтобы вновь бщутить блаженство от этого глубокого проникновения, почувствовал, как и она вздрогнула вместе с ним, проворковав что-то низким голосом и притронувшись рукой к его лицу, а ее бедра заколебались.

Он не мог в это поверить. Она достигла пика раньше, чем он. Джеймс рассмеялся, изумленный таким сюрпризом. Это было великолепно! Он поддержал себя, опершись вытянутой рукой о плиту, а другую согнул, поддерживая ее за бедра. Затем он посадил Николь на угол плиты. Все остальное он проделал, как хотел. В одном глубоком деловитом толчке, без извинений, без стеснения. Пока она не закричала, прильнув к нему, и не задрожала.

Джеймс почувствовал напряжение в своем теле, жаркий экстаз охватил его. Дрожащий, с обнаженной Николь в объятиях, он соскользнул вдоль стены на пол кухни.

Когда Николь пришла в себя, то увидела, что лежит на кухонном полу в объятиях Джеймса. Он нежно ласкал ее волосы, иногда брал их в пригоршню и подносил к своему лицу. Его взгляд застывал где-то поверх ее головы, на причудливых тенях, отбрасываемых светом лампы.

— Что вы делаете? — спросила она его. Джеймс покачал головой.

— Это, — сказал он, подняв прядь ее волос, — самые красивые волосы на свете. А это, — он поднял ладонью одну, затем другую грудь, — самые великолепные груди.

Николь прикрылась руками, стараясь небрежно спрятать за ними свою наготу. Она сознавала, что ее грудь больше не была полной и упругой, как раньше. Ее тело изменилось: предательский возраст сделал свое дело. То, чем она некогда гордилась, что всегда вызывало в мужчинах интерес, что очаровывало других, больше не очаровывало ее самое: в бедрах она стала полнее, кожа потеряла былую упругость, ее груди... Ну что же, ее груди были уже не так великолепны, как прежде, они несколько обвисли.

Джеймс раздвинул ее руки.

— А самое прекрасное в них — то, как они колышутся, — сказал он. — Они качаются из стороны в сторону и вздрагивают так, что очаровывают меня.

• Предыдущая
• 30/59
• Следующая