Призрак Ивана Грозного - Усачева Елена Александровна - Страница 3

• Предыдущая
• 3/32
• Следующая

А все потому, что утром яркой луны не бывает.

В то утро в окно Колькиной комнаты нещадно светило осеннее солнце. Вставать после ночных прогулок не хотелось, глаза отказывались открываться, ноги с постели не спускались. Но Мишкин силой заставил себя сначала сесть, а потом и встать – он не мог себе позволить пропустить первый урок, когда выяснится, что журнал исчез.

А для этого нужно одеться и идти в школу.

В школу!

Воспоминание о ночном походе несколько охладило его решимость.

Было это или приснилось?

Коля глянул на свою добычу. Вот он – журнальчик в ярко-оранжевой обложке! Теперь ничто не помешает ему ходить на тренировки, и он смело будет смотреть в лицо Соньки Морковкиной.

Все остальное можно считать кошмарным сном.

Стрелки часов неумолимо приближались к восьми, и с каждой минутой уверенность из Колиной души выветривалась. Воображение настойчиво напоминало о болоте, покойниках и грозящей руке.

Он залпом выпил чай, засунул в себя бутерброд, щелкнул по клетке, в которой сидел нахохлившийся попугай Кеша, и выбежал на улицу.

Вид школы его смутил. Стоит, зараза, как ни в чем не бывало!

Он потоптался у забора в том месте, где ночью перелезал его, посмотрел на светлые окна. На третьем этаже, как раз там, где находится учительская, к стеклу припечаталось мертвенно-бледное лицо.

Через секунду весь двор наполнился криками, школа зажила и забурлила, наружу вырвался первый звонок.

Мишкин шел по коридору, с тревогой поглядывая вокруг. Школа как школа – стены, паркет, кабинеты. На первом этаже висят портреты учителей – до того привычные, что их уже и не замечаешь. Второй этаж для началки и рисования. Третий – их.

Сначала должен быть урок истории. На третьем этаже.

Коля остановился, не дойдя до учительской двух шагов. Ходили туда-сюда учителя, мелькнула длинная худая фигура Маргариты Ларионовны, просеменила, прижимая к себе стопку тетрадей, Муза Ивановна.

Задребезжал звонок. На ватных ногах Колька вошел в класс, пробился сквозь водоворот одноклассников и устроился за последней партой. В дверях появился историк. Он нес журнал в ярко-оранжевой обложке.

От неожиданности Мишкин открыл рот.

– Что нового, 6 «А»? – весело спросил Николай Сигизмундович, лукавым взглядом окидывая притихших ребят. – Про Ивана Грозного кто пойдет рассказывать? – Все уткнулись носами в учебники. – Мишкин, ты чего на меня уставился? – Историк поймал Колин удивленный взгляд. – У меня на лице ответа нет. Иди к доске, делись своими знаниями.

Николай Сигизмундович ласково посмотрел на Мишкина. И чем больше он смотрел, тем больше глаза его округлялись и вылезали из орбит.

Коля зажмурился, замотал головой.

– Идти не хочешь? – откуда-то издалека донесся до него насмешливый голос учителя. – А придется. Никуда уже не денешься.

Ответом был дружный гогот класса.

– Иди сюда, я даже за тебя начну отвечать, – продолжал звать к доске историк. – Иван Васильевич, или Иван IV, прозванный Иваном Грозным, правил с 1533 по 1584 год. Правильно? Правильно. Тебе осталось рассказать, что он сделал.

Мишкин, с трудом перебирая ногами, добрался до доски, глянул на журнал, на котором лиловыми чернилами ясно было выведено 6 «А».

– Какой-то ты сегодня, Мишкин, странный, – встал за его спиной Николай Сигизмундович. Его ладонь легла на оранжевую обложку.

Ладонь как ладонь. Обыкновенная, человеческая, розовая, с нормальными ногтями.

– Иван Васильевич, – повторил Коля, – был российским царем. – Он задумался, пытаясь вспомнить хотя бы одну историческую картину. – А! При нем была введена опричнина. Он боролся с боярами. Многим отрубил голову.

«Как же этот фильм назывался? – вдруг задумался Мишкин. – Что-то такое… Иван Грозный убивает своего сына…»

– Вот… – тянул время Колька. – А еще Иван Васильевич сына своего убил… И земли вокруг Москвы объединил…

«Иван Васильевич…» – вспыхнуло у него в голове, и перед глазами сразу же встал образ директора. А у него ведь тоже голова отваливается. И зовут его прямо как Грозного…

Мысль о директоре совсем сбила Мишкина с толку. Он запутался во всех Иванах Васильевичах, вместе взятых, и замолчал, с тоской глядя на класс. Вовка Кувинов с первой парты, активно жестикулируя, пытался ему подсказывать.

– Воевал с татарами, – сипел Вовка, подглядывая в учебник. – Отбил у них Астрахань и Казань. Воевал с поляками…

Дальше за Вовкой, глядя на себя в карманное зеркальце, красила губы Наташка Жеребцова. Димка Овчаренко сидел около шкафа, в его вытянутой руке болтался маленький скелетик. Скелетик махал в Колькину сторону костлявой пятерней и клацал челюстями.

– Николай Сигизмундович, – не выдержал Мишкин. – Где вы журнал взяли?

– Как где? – удивился историк. – В учительской.

– Но его там не должно быть!

– Ты так думаешь? – приветливо улыбнулся учитель.

Нет, Коля так не думал. Он был в этом просто уверен. Но говорить ничего не стал.

– Ладно, считай, что тебя казнили вместе с боярами. – Николай Сигизмундович хлопнул Мишкина по плечу. – Ставлю тройку. Читай учебник дальше. Может быть, тебе это пригодится.

Коля дошел до своей парты. Сверху на тетрадке лежал маленький пластмассовый брелок в форме скелета, глаза у него горели красным светом. Мишкин показал кулак довольно ухмыляющемуся Овчаренко и смахнул скелет на пол.

На географии Колю снова вызвали к доске.

– Мишкин, – нараспев произнесла Маргарита Ларионовна. – Покажи нам на карте, где начинается река Волга и куда она впадает.

– В Каспийское море, – бодро ответил Коля.

– Хорошо, – кивнула географичка. – А теперь покажи это самое море на карте.

Колька с азартом подхватил длинную деревянную указку. Каспийское море было где-то внизу, но он на всякий случай изучил Ледовитый океан, берег Чукотки, прочитал надпись «о. Байкал» и только потом добрался до Каспия.

– Вот, – радостно воскликнул он, тыча указкой в небольшое синее пятно.

У него на глазах тонкий деревянный кончик расползся, превращаясь в широкую костную головку.

Вместо указки Мишкин держал в руках белую, отполированную многими руками, большую человеческую кость.

С глухим звуком кость выпала из его рук.

– Правильно, – кивнула Маргарита Ларионовна, перед Колькиными глазами мелькнули черные, как вороново крыло, затянутые в тяжелый пучок волосы. – Только зачем бросаться школьным инвентарем?

Она легко согнулась пополам, поднимая указку, снова ставшую деревянной.

– Держи крепче, – снова протянула она указку Мишкину. – Покажи теперь Черное море.

– Оно там, рядом, – пробормотал он, задом пятясь к своей парте.

Маргарита Ларионовна взглядом проследила за его отступлением, но ничего не сказала.

На своих тетрадках он снова увидел пластмассовый скелет. Опять погрозил кулаком Овчаренко и смахнул находку на пол.

На математике Кольку в третий раз вызвали к доске.

– Иди сюда, Мишкин, – поманила его к себе Муза Ивановна сухонькой белой ручкой. – Расскажи нам, чем арифметическая прогрессия отличается от геометрической. – Она удобней уселась, закуталась в пуховой платок и приготовилась слушать.

– Это нечестно, – буркнул Колька, медленно проходя вдоль парт. – Меня сегодня уже два раза спрашивали.

– И что поставили? – живо поинтересовалась математичка.

– Тройки, – вздохнул Коля.

– Вот и сейчас не подкачай, исправляй свою двойку, – улыбнулась щербатым ртом Муза Ивановна. – Давай скорее, а то пока ты дойдешь, я совсем замерзну.

– Арифметическая прогрессия от геометрической отличается… – Что говорить дальше, Колька не знал.

– Названием, – выкрикнул Димка Овчаренко.

– А помимо названия? – терпеливо подгоняла Мишкина математичка.

– Арифметическая прогрессия применяется в арифметике, – вздохнул Колька.

– А геометрическая в геометрии, – хохотнул Овчаренко.

• Предыдущая
• 3/32
• Следующая